Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №8 (2001)
* * *
Не могли мы в ходе двухчасовой беседы не затронуть проблемы, связанные с гибелью атомной ракетной подводной лодки “Курск”. Эта трагедия всколыхнула всю Россию, не оставив равнодушным ни одного человека.
Командующий Северным флотом пережил ее не просто как должностное лицо. Он — подводник, и кто, как не он, представлял трагизм ситуации, в которой оказались после взрыва члены экипажа, ожидавшие, но так и не дождавшиеся помощи.
Попов изменился даже внешне. Прибавилось седины в волосах, морщин на лице. И не только от пережитого горя. От тех ядовитых стрел, которые пускала в него часть представителей средств массовой информации.
Но было и другое отношение к адмиралу.
— В те трагические дни я ощутил мощную моральную поддержку россиян. На мое имя пришло несколько сот писем, в том числе и из-за рубежа. Они хранятся в управлении воспитательной работы. Если есть желание, сходи, почитай, — посоветовал Вячеслав Алексеевич. И помолчав с минуту, сказал: — После того, что прочитал в письмах, у меня уже не появлялась мысль уйти с флота. По всем событиям, связанным с “Курском”, я имею свою точку зрения. Она не изменилась с августа прошлого года. Но комментировать ее не буду, пока не завершится операция по подъему лодки.
Чуть позже, по завершении беседы с адмиралом, мне предоставили возможность познакомиться с письмами, пришедшими на его имя в те августовские дни. Вот несколько фрагментов из них.
“Вам пишет вдова адмирала А. Г. Головко.
Вчера я слушала Ваше обращение к родным и близким погибших. Я плакала и гордилась Вами. Мне 81 год. Я пережила Арсения уже на 38 лет. В 1956 году, когда Вы были еще ребенком, а адмирал Головко командовал Балтийским флотом, с ним случилась та же трагедия: только время было не то, и флот не Северный, и погибли подводники только одного отсека... Я хорошо и отчетливо помню, каким вернулся Арсений, проведя ровно две недели в Таллинском порту, в море, пытаясь поднять лодку. Не удалось. Он постарел лет на 10. И я уверена, что Вы, Вячеслав Алексеевич, очень пришлись бы ему по душе. Он любил, знал, глубоко уважал подлинных моряков, а Вы, несомненно, подлинный военный моряк.
Я верю, что Ваши близкие, Ваша семья помогут Вам пережить это страшное горе. Беспокоюсь за Вас. К флоту в нашем государстве всегда было не то отношение, которое он заслуживает.
С глубоким уважением
Головко Кира Николаевна.
Храни Вас Господь”.
“Записал на видео Ваше выступление 22 августа и многократно его просмотрел. Убедился, что Вы, как бывший подводник, сделали все, что в Ваших силах и возможностях. Да и никто, как Вы, подводники, не смогли бы сделать большего и лучше понять своих товарищей. Сказанные Вами слова по телевидению исключили малейшее вранье. Но стенания злобных умников, расчетливых негодяев, поднятые в большинстве каналов СМИ, даже Вам, закаленным и твердым, могут оказаться не по плечу. Свидетельство тому — сообщение о Вашей и Главкома ВМФ просьбе об отставке. То есть то, чего и добиваются враги России. Перед Вами, передовым российским воинством, военными моряками, громоздятся сплоченная, монолитная организация НАТО и ее флот. А Северный флот — наш важнейший морской рубеж. И нельзя допустить, чтобы этот участок покинул его командующий, и тем более Главнокомандующий ВМФ.
Прав Президент, отклонивший Вашу отставку. Как бы трудно не было, надо стоять.
Крепитесь и мужайтесь.
Участник разработки одной из первых
морских ядерных систем ВМФ СССР,
лауреат Государственной премии СССР
Геннадий Иванович Иванов”.
“В эти тяжелые дни нашлось много спецов и знатоков по морским делам, которые через радио, печать и телевидение столько вылили грязи и злобы в адрес североморцев. Они хотели бросить тень на людей, которые этого не заслужили.
Товарищ командующий! Я не встретил ни одного сослуживца, товарища по работе, который бы бросил упрек в Ваш адрес, в сторону североморцев. Уверен, что абсолютное большинство россиян разделяет такое мнение.
С уважением Мальцевы,
г. Одинцово”.
“Адмирал! К вам обращается бывший североморец. Я видел Ваше выступление по телевизору. Когда Вы сняли пилотку и попросили прощение за тех, кого не сберегли, я думаю, с Вами была вся Россия. Не казните себя. Я видел ваши седые волосы и боль в глазах. Вы сделали все, что смогли, но обстоятельства выше нас.
Адмирал! Не уходите в отставку. Такие люди нужны России и ее флоту.
Бывший североморец,
старшина 2-й статьи
Степаненко”.
* * *
Командующий Северным флотом. Во главе него Вячеслав Попов встал в невероятно сложный для военных моряков период. Массовые сокращения офицеров и мичманов, выведение из боевого состава атомных подводных лодок, надводных кораблей, которые еще могли бы послужить России не один год, сокращения авиационных полков и береговых частей, ликвидация поселков и городов-гарнизонов, недопоставки запасных частей, топлива, продуктов питания, недофинансирование, безобразное обеспечение судоремонта — вот та ситуация, с которой ему пришлось столкнуться. Но, несмотря ни на что, он сумел сохранить Северный флот и его боеготовность для России, берега которой омывают двенадцать морей и три океана.
Без флота, без таких адмиралов, как Вячеслав Алексеевич Попов, не может быть великой и сильной России. Слава Богу, что они у нас есть.
В.Шигин • Экипаж (Наш современник N8 2001)
Владимир Шигин
ЭКИПАЖ
“Мои-то куряне опытные воины, под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены...”
“Слово о полку Игореве”
“Не надо отчаиваться”.
(Из предсмертной записки
капитан-лейтенанта Д. Колесникова)
В гарнизонном доме офицеров вдовам выдавали фотографии. Они брали их осторожно, даже несколько боязливо, и тут же начинали всматриваться, ища своего, самого родного и единственного. Они брали фотографии как, может быть, самое дорогое, что осталось теперь у них от той, уже такой далекой и совершенно иной жизни. На фотографиях были запечатлены их мужья. Гордые и красивые, в тужурках с золотыми погонами и при кортиках, они стояли в парадном строю на палубе своего подводного крейсера. То был снимок, сделанный во время празднования Дня ВМФ. Именно так, все вместе, плечом к плечу, спустя каких-то полтора месяца и шагнули они с этой палубы в вечность...
Каким он был, экипаж “Курска”? Какими были они, те, кто теперь уже навсегда останутся в нашей памяти молодыми?
Они были совершенно разными по жизненному опыту и привычкам, по мечтам и увлечениям. Их объединял флот, корабль и служение Родине. Их навечно объединила общая страшная судьба.
...Металлическая дверь открылась с таким звуком, как открывается кремальера, и мы оказались в казарме атомного ракетного подводного крейсера “Курск”. Отсюда экипаж ушел в свой последний поход. У входа в опустевшую казарму нас встречает плакат “Гордись службой на АПРК “КУРСК”. По ней меня водит чудом оставшийся в живых боцман “Курска” мичман Николай Алексеевич Мизяк. Ряды матросских коек с аккуратно заправленными одеялами. На них так же аккуратно сложенные тельняшки с бескозырками сверху. Ряды и ряды бескозырок... За каждой — оборванная жизнь... Вот комната отдыха, умывальник...
В умывальнике личного состава разбитое зеркало. Боцман смотрит на него и хмурится, затем произносит, глядя куда-то в сторону:
— Два месяца назад разбили! Я еще тогда подумал, не к добру это!
* * *
Любой корабль начинается с командира, а потому, говоря об экипаже “Курска”, надо прежде всего сказать о его командире Геннадии Петровиче Лячине.
Не все в службе Геннадия Лячина складывалось просто. Он уже был опытным командиром ракетной дизельной подводной лодки, когда в результате очередного реформирования его корабль приговорили к списанию. Перед командиром встал вопрос, что делать дальше, где и кем служить? Разумеется, можно было бы найти береговую должность, но он хотел плавать, а потому пошел старшим помощником в экипаж к своему однокашнику по училищу. Что значит идти старшим помощником, когда ты уже постоял хозяином на ходовом мостике, понять может только моряк. Не год и не два ходил Геннадий Лячин в старпомах, а целых пять лет. За это время изучил новую для него атомную технику, сдал все допуски и после ухода в запас первого командира “Курска” был, как наиболее достойный, назначен на его место. В Видяево я услышал такую фразу о нем: “Это был наш последний океанский командир!” Да, он был океанским командиром, потому что имел за плечами четыре боевые службы. Но дай Бог, чтобы он не был последним.
