Александр Дугин - Новая формула Путина. Основы этической политики
Поэтому Москва не может просто так вычеркнуть Украину из интеграционного проекта.
Украинская проблема: цивилизационное измерение
В свете создания Евразийского союза Украина представляет собой реальную проблему. Эту проблему нельзя свести только к капризности, беспринципности и продажности украинских политических элит, предпочитающих торговаться с Западом и Россией за объемы влияния, наживая на этом собственный капитал. Также неверно все сводить к наличию украинского национализма или работе американских сетей влияний. Эти факторы наличествуют, но не являются решающими. Все намного сложнее.
Дело в том, что региональная интеграция предполагает наличие общей цивилизационной основы. Именно на этом принципе объединялись страны Евросоюза, и он же ложится в основу евразийской интеграции. Объединятся общества со сходным цивилизационным кодом. В этом смысле Украина представляет собой общество с двумя идентичностями.
Мы видим в ней православную восточнославянскую страну с теми же самыми историческими корнями, что и у великороссов и белорусов. Социокультурное поле юго-востока Украины тяготеет к России, выступает за интеграцию, осознает близость, если не тождественность, с великороссами и белорусами. В этом ключе работают и факторы общего исторического прошлого, и православия как преобладающей религии, и русского языка, и культурно-психологической близости обществ. В Восточной Украине и Крыму эта идентичность является преобладающей. Но есть и вторая украинская идентичность. Западенское ядро осознает себя частью Европы, и у этого осознания тоже есть глубокие исторические корни, уходящие в эпоху Древней Руси. Еще со времен княжеских междоусобиц на землях Волынской и Галицкой Руси постепенно утверждалось воспроизводство феодально-аристократической модели под влиянием восточноевропейских соседей (Польши, Венгрии и т. д.), в то время как Владимирская Русь тяготела к модели самодержавной. В ордынский период это цивилизационное разделение усиливается, и постепенно западные регионы бывшей единой Киевской Руси приобретают вполне самобытные цивилизационные черты — при сильном влиянии литовского начала, польской шляхты, католичества и униатства.
Западноукраинский фактор претендует на то, чтобы формировать на своей основе вокруг себя как ядра особую «украинскую нацию», утверждающую свои отличия в первую очередь перед лицом России и ее социальной идентичности.
Как бы мы ни относились к этому, необходимо принять эмпирический факт: в составе современной Украины есть существенный «западенский» компонент, который устойчиво и упорно относит Украину к европейской цивилизации и рассматривает любое сближение с Востоком как «новое закабаление Украины под пятой москалей». Это устойчивая тенденция, а не результат поверхностной пропаганды. В этом случае мы имеем дело с отказом от признания общей цивилизационной идентичности с Россией, а следовательно, очень серьезное возражение против любых интеграционных инициатив…
Евразийскую интеграцию можно либо делать, либо не делать. Все промежуточные, ускользающие и содержащие в себе внутреннее противоречие сценарии, по сути, парализующие активность в любых направлениях, себя исчерпали. Для Путина как действующего президента нужна внятная и последовательная стратегия — нацеленная в будущее, понятная большинству населения, реализуемая последовательно, решительно, результативно. Евразийская интеграция — достойная цель и серьезный исторический вызов.
Путин вернулся в Кремль как евразиец. И если его первое появление во главе государства зависело от того, сможет ли он остановить распад России и предотвратить повторение судьбы СССР, то для второго появления пробным камнем логически станет успех интеграции постсоветского пространства. Если он с этим справится, войдет в историю России как великий правитель.
Народ помнит только великие дела. И только мощь и сила обеспечивают правителю славу, свободу, безопасность и уважение всех, даже врагов.
Геополитика Путина
С точки зрения геополитической (только геополитической), с точки зрения мэппинга геополитики, в 90-е годы произошли события, которые в рамках геополитики русской истории можно осмыслить исключительно как катастрофу, провал, не компенсируемые ничем. В духе обычных классических периодов смуты. Мы наблюдаем в период начиная с 91-го года, даже с конца 80-х годов, деградацию геополитической системы России. Это не впервые. В Смутное время были подобные феномены, в эпоху междоусобной борьбы князей, которая закончилась беспомощностью перед лицом монгольских завоеваний, в период революции 17-го года (особенно Февральскую революцию) и прихода к власти большевиков — и эти периоды, и события конца 80-х — начала 90-х годов сопровождались следующими явлениями, которые мы рассматриваем абсолютно объективно с точки зрения геополитики.
Первое явление — это сокращение территориального пространства государства. Во все подобного рода деструктивные катастрофические периоды сокращается территориальное пространство государства. С геополитической точки зрения это однозначно представляет собой провал, проигрыш и поражение той структуры, которая обеспечивает территориальное единство России: царской власти, советской власти, государства, демократии — совершенно неважно (с точки зрения геополитики).
Геополитика рассматривает границы государства как показатель его мощи и силы. И как мы видели, на протяжении всей русской истории с первого до последнего этапов — с определенными колебаниями наше территориальное пространство росло, только росло.
Очень интересный график дает Снесарев (русский военный стратег) относительно таблицы приращения территории Российского государства на всех этапах истории, начиная с Ивана Третьего (с Московского периода). До этого были более значительные колебания. Но что любопытно? Что, начиная с Ивана Третьего, каждый государь приращивал территории России. И каждый последующий только добавлял. Даже в эпоху таких довольно провальных правлений, как, например, Анны Иоанновны, когда ничего особенного патриотического сделано не было, все равно было небольшое, но приращение.
Поэтому здесь очень интересный момент: эпоха Горбачева и Ельцина представляет собой реверсию этого геополитического тренда. Горбачев и Ельцин — два политических деятеля последнего периода русской истории, единственные практически на всем протяжении русской истории, начиная с Ивана Третьего, которые нанесли необратимый территориальный вред нашей стране, в результате чьего правления мы потеряли огромное количество земель, которые раньше контролировали.
Контролировали мы эти земли под разными идеологиями, разными способами, иногда удачными, иногда неудачными, иногда жесткими, иногда мирными, иногда с помощью дипломатических альянсов, иногда с помощью прямых завоеваний, иногда с помощью освоения земель, которые присоединялись казаками к России без особого сопротивления, а иногда с помощью кровопролитных войн. Но при всех государях России, кроме Горбачева и Ельцина, — включая кровавого Сталина, включая застойного Брежнева, включая Черненко, — при всех умных и глупых, приятных и неприятных, героических и посредственных, даже иногда при слабоумных царях — территория России приращивалась.
Единственное обращение этого тренда, фундаментально устойчивое, пришлось на наше с вами время, когда Россией правили два совершенно чудовищных представителя с точки зрения геополитики. Я сейчас не беру другие аспекты. Мы берем по модулю, рассматриваем с точки зрения геополитического мэппинга. Мы просто сравниваем карту СССР Варшавского договора и тех стран, которые обладали просоветской ориентацией в «третьем мире», в том числе в Африке, в Латинской Америке, в Азии, с тем, что мы имеем после 91-го года и после правления Горбачева в 89-м году, когда, по сути дела, была выпущена из-под контроля вся Восточная Европа. И мы получаем абсолютный, ничем не компенсируемый «минус». О двух этих персонажах можно говорить только с проклятиями, потому что на самом деле в русской истории ничего подобного ни один правитель не учинял. Самый чудовищный правитель был лучше, чем эта пара.
Второй вопрос. Очень важно, что этот упадок России проходил не в условиях несколькополярного мира (олигополярного мира), а в условиях биполярного мира и в условиях, когда геополитическое противостояние «суши» и «моря» приобрело глобальный характер (планетарный характер). Это мы видели, начиная с начала Great Game (Великой игры).
Что это означает?
Это означает, что наши территориальные геополитические уступки и потери были немедленно оприходованы не неким комплексом региональных игроков, а только одной-единственной силой: всюду, откуда мы уходили, приходили атлантисты и талассократы. В данном случае теллурократия советского государства, российского государства, российской системы приобрела планетарный характер. Противостояние двух систем, как я говорил, социалистической и капиталистической с геополитической точки зрения, если отставить любую идеологию, представляло собой противостояние «моря» (талассократии) и «суши» — теллурократии, которая стала глобальной, планетарной. Потому что и в Африке, и в Латинской Америке, и в Азии существовали просоветские режимы, которые представляли собой с геополитической точки зрения проекции Land Power, или «цивилизации Суши».
