Илья Гилилов - Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса
Было ясно, что оппонентов больше всего занимала защита привычной традиции, защита "человека из народа, бедного Шакспера", которого недоброжелатели пытаются заменить аристократом. Доводы оппонентов были не новы, а там, где они пытались прибавить что-то от себя, сказывалось плохое знание (а то и просто непонимание) существа и истории "шекспировского вопроса", что после многолетнего глухого табу на любую объективную информацию о нем удивления не вызывает. Сосредоточиваясь на отстаивании усвоенных с младых ногтей хрестоматийных представлений о личности великого драматурга, первые оппоненты почти не касались результатов последних исследований важных конкретных проблем, которым посвящена большая часть "Игры об Уильяме Шекспире". Эти специфические проблемы (датировки, идентификации прототипов в произведениях Бена Джонсона, Марстона и ряда других современников Шекспира) явно находились за пределами знакомой рецензентам сферы литературно-критического и теоретического словоговорения и особого желания вникать в них не вызывали.
Изучение материалов полуторавековой дискуссии вокруг "шекспировского вопроса" давно убедило меня, что к разгадке "прекрасной тайны" (как назвал ее Диккенс) могут привести не бесконечные словопрения и взаимные обвинения, а тщательное научное изучение конкретных исторических и литературных фактов, близких к истокам шекспировского феномена. Разумеется, требовалось следить и за ходом подобных исследований, ведущихся западными учеными. Показательно, что когда впервые результаты моих исследований были доложены на шекспировских конференциях и опубликованы в академической печати, голосов оппонентов не раздавалось, ибо связь этих результатов с "шекспировским вопросом" напрямую не затрагивалась (в противном случае статьи, скорей всего, никогда не увидели бы свет). И только спустя какое-то время после выхода "Игры об Уильяме Шекспире" были сделаны попытки "опрокинуть" вместе с "шекспировским вопросом" и важные конкретные проблемы.
Первым объектом исследования, занимающим заметное место в "Игре об Уильяме Шекспире", является поэтический сборник Роберта Честера "Жертва Любви", где когда-то появилось самое загадочное шекспировское произведение поэма "Феникс и Голубь", название которой до меня всегда переводили на русский язык с грубейшей ошибкой как "Феникс и Голубка", тогда как в ней оплакивается смерть и описываются похороны платонической четы - Голубя (он) и Феникс (она). И за целое столетие никто этого не заметил - ни шекспироведы, ни переводчики, ни редакторы! И только теперь этот прижившийся в русских изданиях Шекспира ляпсус начал постепенно (и далеко не всеми) исправляться.
В "Игре об Уильяме Шекспире" впервые в российском шекспироведении изложена история столетней научной дискуссии на Западе вокруг поэмы и честеровского сборника, дан анализ основных гипотез, предложенных западными учеными за это время; объективность этого анализа специально отмечена английским профессором Парком Хонаном. Ни одна из выдвинутых на Западе гипотез о смысле честеровского сборника не дает удовлетворительного решения проблемы, поэтому несколько крупных англо-американских специалистов давно выразили сомнение в возможности достижения такого решения, возможности идентифицировать необыкновенную чету, чью смерть тайно оплакивали поэты участники сборника. Однако констатация неудовлетворительности всех предложенных до сих пор на Западе гипотез должна вести не к отказу от дальнейших исследований честеровского сборника и почиванию на хрестоматийных паллиативах, а к выбору новых направлений научных поисков. Именно таким новым и чрезвычайно перспективным направлением явился анализ и пересмотр ничем по сути не подтвержденной традиционной датировки сборника 1601 годом.
ТАИНСТВЕННАЯ КНИГА - КЛЮЧ К ПОТРЯСАЮЩЕМУ КОПЬЕМ
Целый ряд фактов свидетельствует о более позднем времени появления книги Честера; некоторые из этих фактов ранее отмечали и западные ученые, но объяснить их нестыковку с традиционной датой - 1601 год - не могли. Другие факты, установленные мною уже в процессе исследования, тоже свидетельствовали о более поздней дате, тщательно скрывавшейся издателями и авторами сборника. Эта подлинная дата - 1612 год - позволила раскрыть главную тайну книги Честера: имена платонической четы - "Голубя" и "Феникс"; ибо именно летом 1612 года почти одновременно ушла из жизни чета Рэтлендов, чьи отношения при жизни точно соответствовали отношениям честеровских героев, а смерть и похороны окружены завесой глубокой тайны.
Новую датировку сборника и идентификацию прототипов Голубя и Феникс поддержали несколько английских и американских ученых - стратфордианцев, хотя большинство западных шекспироведов продолжают придерживаться привычной им гипотезы К. Брауна невзирая на все ее несоответствия. У нас в течение 12 лет никто против моей гипотезы не выступал, а А. Аникст определенно считал ее самым удовлетворительным решением чрезвычайно сложной проблемы.
Первым - после появления "Игры об Уильяме Шекспире" - атаковал новое прочтение честеровского сборника (единственную гипотезу по конкретной проблеме, пришедшую в мировое шекспироведение из России) рецензент Г. Некоторых его доводов в защиту Шакспера, вроде уподобления ростовщичества деятельности современных банков, я ранее касался. К честеровскому сборнику рецензент подходит уже не с экономическими, а с книговедческими (как бывший сотрудник университетской библиотеки и автор нескольких библиографических работ) критериями, хотя сложными и часто запутанными, связанными с шекспироведением проблемами британского книгопечатания и книгоиздания XVI-XVII веков он никогда ранее не занимался, а самого сборника, судя по всему, в глаза не видел.
Рецензент Г. считает, что никакого "шекспировского вопроса", никакой "шекспировской тайны" просто не существует, и все сомнения в истинности стратфордской традиции и культа - не более чем дань моде, которую он, в меру своих сил и знаний, старается опровергнуть. И вообще слово "тайна", подрывающее здоровое доверие к зафиксированным в хрестоматиях представлениям и стимулирующее появление всякого рода гипотез, рецензент откровенно не любит. Так же он подходит и к честеровскому сборнику, полагая, что я специально нагнетаю таинственность вокруг этой книги. Похоже, даже соответствующий раздел "Игры об Уильяме Шекспире" он не затруднился внимательно прочитать, иначе узнал бы, что все без исключения западные ученые, изучавшие поэму о Голубе и Феникс и книгу Честера, писали о тайне, которая в них кроется (Р. У. Эмерсон, А. Фарчайлд, А. Гросарт, X. Роллинз, У. Мэтчет и др.). Загадок у Честера столько, что не увидеть их может только безнадежно слепой. Кто скрывается за именами "Голубь" и "Феникс", тайно служивших Аполлону и ушедших из жизни почти одновременно? Какое поэтическое Совершенство они оставили после себя? Почему Честер специально сообщает, что правда о его необыкновенных героях будет показана в книге "аллегорически затененной" и что его поэма якобы переведена с итальянского оригинала никогда не существовавшего Торквато Челиано? Почему у лондонского экземпляра совершенно другое название со странной "опечаткой" в главном слове, имя другого издателя, эмблема другого печатника, хотя весь текст напечатан с одного набора (и как я установил, на бумаге одной, да еще уникальной партии)? Какое отношение имел Шекспир (кто бы он ни был) к участникам сборника и к его ушедшим из жизни героям, к целому собранию прекрасных акростихов, носящих на себе явную печать его гения? Список можно продолжить, но и этого более чем достаточно, чтобы убедиться: издатели и авторы книги намеренно и тщательно скрывали какую-то чрезвычайно важную тайну, связанную прежде всего с необыкновенной платонической четой. Надо быть очень самонадеянным, чтобы, не зная фактов и имен, связанных со сборником, даже не прочитав его, выносить какие-то вердикты!
Но наш оппонент смело отрицает не только бесспорные для всех западных ученых, изучавших честеровский сборник, признаки тайны; он "не заметил" и приведенных мною важных фактов, свидетельствующих о том, что книга Честера появилась значительно позже 1601 года, указанного на титульном листе фолджеровского экземпляра. Даже неполный перечень этих "незамеченных" или просто не понятых рецензентом фактов впечатляет, особенно если учесть, что некоторые из них давно заметили (но не могли объяснить) западные ученые. Вот факты, которые шаг за шагом ведут к новой датировке сборника и которые не удостоились внимания нашего книговеда:
- относящийся именно к 1601 году разгар так называемой войны театров и доходившей до драк вражды Джонсона и Марстона, делающий их сотрудничество в это самое время крайне маловероятным. Это относится и к характеру поэтического вклада Марстона, отличающегося от всех его ранних произведений;
