Савелий Дудаков - Этюды любви и ненависти
Число российских военнопленных, захваченных армиями центральных стран (Германии, Австро-Венгрии, Болгарии, Турции) в ходе Первой мировой войны, в разных источниках оценивается по-разному. Генерал Н.Н. Головин привел цифру 2 417 тыс. человек, сославшись на статью Л. И. Сазонова "Потери России в войне 1914-1918 гг.", опубликованную в "Трудах Комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914-1918 гг."51. Советские источники указывали неизмеримо большую цифру – 4 260 775 человек. Думаю, что вторая цифра ближе к истине. В это число входили тяжелораненые, умершие при транспортировке. В любом раскладе данные о русских военнопленных ужасают. Они сравнимы лишь с цифрами Второй мировой войны, когда это число достигло 6 млн. Начальник штаба III армии доносил 21 октября 1915 г. в штаб Западного фронта о попавших в плен нижних чинах: «У многих нет сознания позорности плена и по пути в места постоянного содержания редко у кого возникает желание бежать; наиболее пассивным элементом являются ратники старших возрастов, которые открыто говорят: "Слава Богу, что попались в плен, теперь останемся живы".
На предложение бежать из плена на сотни находится один… Пользуясь отсутствием патриотизма и сознания долга у наших солдат, немцы и австрийцы широко комплектуют пленными свои тыловые учреждения. Все обозы обслуживаются русскими военнопленными, а также хлебопекарни, кухни, как полевые, так и тыловые. Русские солдаты безропотно соглашаются переодеваться в немецкую униформу»52. Ни слова о евреях. А о тех же нижних чинах: они "очень охотно рассказывают немцам обо всем, что знают".
И все же из немецкого плена бежали. Наиболее известен случай с генералом Л. Г.
Корниловым. Бежали из плена и евреи. У Валерия Брюсова даже есть рассказ на эту тему (1916). В нем два брата-солдата случайно встречаются на празднике "пейсах" в военной Варшаве в доме сердобольной старушки. У евреев есть обычай, объясняет Брюсов, приглашать на пасхальный ужин бедняков, находящихся в чужом городе.
Старший брат считал, что младший погиб в плену, так как он был тяжело ранен. Но брат выздоровел и бежал из плена. Брюсов добавляет, что таких случаев тысячи и тысячи. В поисках своего полка младший брат попал в Варшаву, где и встретил брата53.
Но это литература, жизнь в отличие от нее документальна. Ефрейтор Абрам Ройтварф, родом из Одессы, рассказал корреспонденту "Еврейской недели" свою эпопею. Он был призван в первую мобилизацию и зачислен в артиллерийскую бригаду.
Участвовал в боях в Польше и Восточной Пруссии. Попал в плен 3 февраля 1915 г. в одном из местечек Сувалкской губернии. Немцы обращались с пленными жестоко. Ему удалось перебежать за линию фронта54.
Иногда русские военнопленные становились немецкими шпионами. Один такой случай описал генерал В.Н. Дрейер. В районе расположения его части был задержан здоровый детина, у которого обнаружили данные о численности и передвижении русских войск. Он сознался, что дезертировал из лейб-гвардии Семеновского полка и нанялся к немцам в качестве шпиона. Его тут же повесили55.
Использовать как немецких агентов евреев, обреченных ввиду всеобщей подозрительности на скорое изобличение, было непросто. Это клевета – следствие страха и поражений. Обобщения, к которым прибегала черносотенная пресса, зиждились на пушкинском выражении: "…неразлучные понятия жида и шпиона".
Склонность к предательству не зависит ни от национальности, ни от классовой принадлежности. История австрийского полковника Альфреда Редля, работавшего на Россию и Францию, широко известна. Менее известно то, что сын австрийского начальника Генерального штаба генерала Конрада фон Герцендорфа был сотрудником русской секретной службы. Он переснимал секретные документы из кабинета своего отца…56 Михаил Лемке приводит факты массовой сдачи в плен в самом начале войны, когда для паники и пессимизма еще не было никаких причин. Так, Киевский полк бежал с позиций 3 ноября 1914 г. Из письма неизвестного: "Я поднялся из окопа, и моим глазам представилась невероятная картина: роты справа и слева, поднявши белые флаги, сдаются немцам. Из другого полка, сидящего рядом с нами, тоже попали в плен 8 рот". Из 16 тыс. доблестных воинов 14-й Сибирской дивизии почти треть сдалась в плен. Под крики: "Что же, ребята, нас на убой сюда привели, что ли?
Сдадимся в плен!"57.
Приказ по IV армии от 4 июня 1915 г. гласил: "Сдавшиеся в плен, какого бы они ни были чина и звания, будут по окончанию войны преданы суду… Требую, сверх того, чтобы о всяком сдавшемся в плен было объявлено в приказе по части с изложением обстоятельств этого тяжкого преступления, – это упростит впоследствии разбор их дела в суде. О сдавшихся в плен немедленно сообщить на родину, чтобы знали родные о позорном их поступке и чтобы выдача пособия семействам сдавшихся была бы немедленно прекращена" (здесь и далее курсив мой. – С. Д.). И далее: "Приказываю также: всякому начальнику, усмотревшему сдачу наших войск, не ожидая никаких указаний, немедленно открывать по сдавшимся огонь орудий, пулеметный и ружейный"58. Спустя полгода по II армии был издан секретный приказ, близкий по духу сталинскому приказу № 227, известному под названием "Ни шагу назад". "Величайший позор, несмываемое пятно, гнуснейшее предательство, – говорилось в приказе по II армии, – перед которым блекнут самые низкие, чудовищные преступления, это измена отчизне… Ни одной минуты мы не можем, не должны забывать, что наше малодушие есть гибель для святой… матушки-России. В настоящей войне с вековым врагом славянства – с немцами, мы защищаем самое великое, что когда-либо могли защищать, честь и целость Великой России. А тех позорных сынов России, наших недостойных братьев, кто, постыдно малодушествуя, положит перед подлым врагом оружие и сделает попытку сдаться в плен или бежать, я… безбожных изменников приказываю немедленно расстреливать, не отдавая их вражеской пуле, получишь свою, а когда, раненный пулей своих, не успеешь добежать до неприятеля или когда после войны, по обмене пленных, вновь попадешь к нам, то будешь расстрелян, потому что подлых трусов, низких тунеядцев, дошедших до предательства родины, во славу же родины надо уничтожать.
Объявить, что мира без обмена пленных не будет… пусть знают все, что безотлагательно отдавать в приказе о предании их военно-полевому суду, дабы судить их немедленно по вступлении на родную землю, которую они предали и на которой поэтому они жить не должны"59.
Эти многочисленные приказы не могли остановить потока добровольно сдававшихся. И в этих приказах нет ни слова о евреях, представлявших ничтожную часть мобилизованного воинства. По подсчетам генерала В. И. Гурко, на 31 декабря 1916 г. на военную службу было призвано 14 700 тыс. человек60. По подсчетам Центрального статистического управления, опубликованным в 1925 г., Россия "погнала на бойню" около 16 млн человек, т. е. почти половину всех трудоспособных мужчин.
Согласно А.А. Самойло, потери, понесенные Россией в войне, составили 28% общих боевых потерь, 27% санитарных потерь и 3,5 млн пленными61. (Евреев призвано за все время войны 600 тыс.) Еще 21 января 1915 г. главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал Н.В.
Рузский писал начальнику Генерального штаба Янушкевичу: "К прискорбию, случаи добровольной сдачи в плен среди нижних чинов были и бывают, причем не только партиями, как сообщаете вы, но даже целыми ротами"62. Лемке был убежден, что основная причина такого поведения солдат -недовольство нищенским и убогим существованием и отсутствие надежд на перемены к лучшему.
Кстати, генерал Дрейер, не замечая вопиющей несправедливости, сетовал на однообразие меню офицерской столовой. Завтрак был всегда известен заранее: после водки на закуску дают осетрину, жареную индейку, цветную капусту с горошком и мороженое63. На предыдущей странице описана солдатская пища: 23 золотника мяса, да еще с недовесом, непропеченный хлеб – одним словом, "хлеб да каша – пища наша".
А что говорить о солдате-еврее, который если соблюдал кошерность, то перебивался с хлеба на воду и либо медленно умирал от голода (такие случаи в документах зафиксированы), либо должен был перейти на "гойскую" пищу. Конечно, никого не интересовали религиозные проблемы евреев и мусульман.
Тяжкая участь русского солдата беспокоила мыслящих людей еще до войны. В журнале "Разведчик" (1910, № 10), редактором которого в эту пору был генерал М.В. Грулев, подробно обсуждался вопрос об улучшении солдатского рациона. Предложение пополнить меню за счет котлет, рагу, студня и тому подобных продуктов было отвергнуто, и не только по причине непосильных для казны расходов, но и потому, что "военное начальство признало, что если простолюдина в течение трех лет службы приучать к подобным яствам", доступным далеко не всем относительно зажиточным горожанам, то служба развратит крестьянскую молодежь, "ибо кто же после казенных рагу, котлет и студня захочет вернуться в деревню, где часто за недостатком средств едят хлеб с мякиной, а мясо видят не более двух раз в году"64.
