Газета День Литературы - Газета День Литературы # 127 (2007 3)
поскольку смерть ее итог.
Что в ней случается напрасно, –
не переправит даже Бог.
Восстанет падшая держава,
народ поднимется с колен, –
ни времени, ни сил, ни права
нет у тебя для перемен.
И в этом мире преходящем
ты отвечаешь до конца
за то, что только в настоящем
и лишь от первого лица.
РАЗВЕДЧИК В небе апрельском сером
лебедь свершает круг.
Вчера он летел на север,
сегодня летит на юг.
Тело его поджаро,
крылья его длинны,
глаза его, как радары,
к цели устремлены.
Видит он лёд озёрный,
талый прибрежный снег,
посередине чёрный
стоит на льду человек.
"Путник, рыбак, охотник?
С ружьём или без ружья?.."
Жалко, что время отнял
у лебедя сдуру я.
Его на маршруте с юга
нетерпеливо ждёт
старый вожак, подруга
и остальной народ.
После разведки долгой
хрипло он им кричит:
– Есть ещё жизнь за Волгой!
Рыбак впереди торчит!
РОМАНТИКА Воспевший гибель Рима...
А кто ее воспел?
Смерть неисповедима
среди текущих дел.
Пока звучали речи,
пока не грянул срок, –
Рим был велик и вечен,
погибнуть он не мог.
Да, подзагнили нравы,
провинции ушли…
Но – чтобы всю державу
стереть с лица земли?
Не верилось в такое
живущему певцу,
хоть слёзы непокоя
катились по лицу.
Романтиком назвали –
от слов "старинный Рим" –
того, кто мог едва ли
в ту пору быть иным.
Воспевший гибель Трои...
Нет, это не пример:
во время жил другое,
и греком был Гомер.
Всё рушится по-новой,
уходит прочь страна...
О гибели ни слова.
Романтика нужна.
МАЛАЯ СЦЕНА И вы и мы не с пьедестала,
и вы и мы не образа.
На малой сцене места мало,
зато глаза глядят в глаза.
Ни декораций, ни софитов,
не занавешено окно.
Всё нараспашку, всё открыто
и ничего не решено.
Сквозь гул машин
и скрип подмостков
высоких слов не разобрать.
На малой сцене всё непросто –
тут нужно жить, а не играть.
Простить судьбе,
что было прежде,
но ничего не зачеркнуть.
На малой сцене
путь к надежде –
единственный актерский путь.
Вошли в одни и те же двери
артисты, зрители и век,
чтоб вера потянулась к вере
и к человеку человек,
чтоб, не впадая в суесловье,
увидеть каждому из нас,
что мир спасается любовью:
кто полюбил – кого-то спас.
В окно скользят и свет и тени.
Мы в этот вечер будем вновь
играть для вас на малой сцене
Надежду, Веру и Любовь.
ПТИЦА Завелась непутевая птаха
на балконе моём по весне.
Прилетает без всякого страха
и садится на плечи ко мне.
Я курю или книгу читаю,
птица смотрит и песни поёт.
И напрасно шумливая стая
возвратиться подругу зовёт.
Ни пшено и ни хлебные крошки
не волнуют ее, хоть убей, –
лишь смолкает,
пока на окошке
не склюёт их чета голубей.
Вот опять мы одни на балконе,
и опять распевает она,
светит солнце ли
на небосклоне
или плавает в тучах луна.
Не пугал и не трогал я птицу,
но однажды спросил, почему
прилетает она, и садится,
и поёт только мне одному.
Замолчала она, и взлетела,
и пропала в закатном огне,
лишь послышалось мне:
"Я хотела,
чтобы ты вспоминал обо мне".
* * * Прах во гробе не поёт,
не грешит, не кается,
зелье сладкое не пьёт,
не опохмеляется.
Пропускает все посты
и богослужения.
Не бывает суеты
в этом положении.
А душа на небесах
мучается, мечется,
за упокоённый прах
горькая ответчица.
* * * В жёлтых окнах казарм
отражается Время:
не бывало в истории
мирного дня.
Возвращаюсь к армейской
исписанной теме –
ах, любовь и природа,
простите меня.
Босиком по песку,
в сапогах по бетону
век за веком
шагает военный народ,
ведь должны быть стройны
на плацу батальоны,
хоть в казарму с войны
ни один не придёт.
В шкурах через плечо,
в латах, куртках, шинелях,
с булавою, мечом,
автоматом в руках,
в пыльных бурях Афгана,
в российских метелях
мы сражались
в бессмертных
погибших полках.
Наши крики страшны,
наши лица усталы,
наши руки в крови,
наши души в аду.
И потомки
с обшарпанного пьедестала
сбросят наши греховные
крест и звезду.
Татьяна Смертина ИЗ ТРЁХ ВРЕМЁН
* * * Странно мчатся эти кони –
То ли к свету, то ль в огонь?
Не пойму в малинном стоне:
То ль гвоздика на ладони?
То ли гвозди сквозь ладонь?
Вихрь сумятицы и страха,
И видений, и молвы!
И Луна кругла, как плаха –
Ой, для чьей же головы?
Словно пущены с откоса –
Далеко, в девятисотом...
Вихрем вьются вдоль версты –
Судьбы, звёзды и кресты...
Словно кто пролил легко
В чёрный космос молоко...
* * * Из трёх Времен да с трёх сторон
Идут худые вести!
А на руке тройным огнём –
Сияет Божий перстень.
Моя рука – узка, легка.
А путь – под вой волчихи.
И серп блистает у виска,
Безумных прядей – вихри…
А на Руси – глухая ночь!
