Газета День Литературы - Газета День Литературы # 127 (2007 3)
Но зовут не туда и не те.
Что печально так
птицы кричат?
Это счастье
прощается с нами
И с невыбранными именами
Не родившихся наших внучат…
ОСТРОВ РОЗОВЫХ ГРЁЗ
Кто слышал
об острове розовых грёз,
Кто это название вслух произнёс?
Кто там побывал –
пусть расскажет…
Мы долго скитались
в пучине морской,
Гонимые чёрной холодной тоской,
Пустых кораблей экипажи.
Но нашим не вняли
мольбам небеса,
И ветер напрасно
трепал паруса –
Так наши года пролетели.
На всех перекрёстках
тумана и тьмы
Его очертаний
не встретили мы –
Наверное, плохо глядели.
Старинные карты
не врут никогда,
И где-то он есть,
этот остров-звезда,
Сияет, искрится в тумане.
Горнисты
опять протрубили подъём:
Он ждёт, он зовёт нас
и ночью, и днём
И, значит, мы снова
к нему поплывём
В бушующем злом океане.
ПОЛКОВНИК
Когда дрожащею рукой
По мятой карте войсковой
Полковник судорожно водит
И уверяет, что пока
Известий нет наверняка,
И ничего не происходит,
Все знают, что произошло:
Всё войско в бегство перешло,
И рота роту обгоняет,
И даже полковой трубач
Несётся опрометью вскачь
И на скаку трубу роняет.
Повсюду в спину дышит враг.
Вот знаменосец бросил флаг
В безумном бешеном азарте.
Толпа неровная бежит.
Полковник раненый лежит,
И кровь его течёт по карте.
ПАДАЮЩИЙ АНГЕЛ
Здесь тьма кромешная и холод,
И ты сюда не торопись.
Не падай, ангел, ты так молод!
За воздух и за птиц держись!
Держись за все воспоминания,
За города и поезда.
И загадай скорей желание –
Ведь рядом падает звезда.
НА ЭТОЙ ЗЕЛЁНОЙ ПЛАНЕТЕ
На этой зелёной планете
Так много прошло уже лет…
Дул северо-западный ветер,
Когда я родился на свет.
Родился на самом исходе
Самого длинного дня –
Последнего дня в природе,
Который прошёл без меня.
С тех пор ко всему я причастен
В людской многоцветной семье.
Какое же всё-таки счастье –
Пожить на зелёной Земле!
Виктор Верстаков ВОСПЕВШИЙ ГИБЕЛЬ РИМА...
* * * Большая Ордынка
и Устьинский мост,
туман над Москвою-рекою,
и в утреннем солнце
сияние звёзд
над грозным
кремлевским покоем.
А я в сапогах
и в шинели с ремнем,
солдатик великой державы,
в казарму свою
возвращаюсь тайком –
от Балчуга вниз и направо.
Там в тёмном дворе,
где сарай у стены,
я с крыши запрыгну в окошко,
разденусь
и выставлю для старшины
напротив кровати сапожки.
Я Внутренний
грубо нарушил устав
и Дисциплинарный впридачу,
с прекрасной студенткой
минуты не спав
на ветхой приятельской даче.
Вошел старшина, скоро крикнут:
"Подъем!"
Ну вот и финал самохода.
...Давненько сияния нет
над Кремлем,
а губы доныне пылают огнем –
тем, семьдесят первого года.
* * * Сейчас бы выкупаться, что ли.
Жара, как в третий год войны.
Хлеба на Прохоровском поле
огнем июля сожжены.
С колосьев согнутых и ломких
больное падает зерно.
Неблагодарные потомки,
войну забыли мы давно.
Нет ни желания, ни силы
вернуться к подвигам отцов,
представить сердцем,
как все было,
заплакать бы, в конце концов.
Другие дни, другие боли...
Зачем приехал я сюда,
зачем на Прохоровском поле
горю от зноя и стыда?
* * * На Страшном суде –
всенародном позорище
(тропарь по 3-й кафисме)
встану и я перед Богом,
глаголюще
о грешном своем коммунизме.
Не отвергая догматы церковные
и не круша заветов,
верю я в Слово,
и в безусловную,
правую власть Советов.
Разве звезда моя пятиконечная
древнеславянской эры
взята масонами
в рабство вечное
и недостойна веры?
Разве скрещенье
Серпа и Молота –
борт отцовского танка –
Господом Богом было расколото,
а не фашистской болванкой?
Разве на Родину
тьма кромешная
пала при коммунизме?..
Боже, прости мне
глаголы грешные
о непозорной жизни.
* * * Посмотрим холодно и честно,
поплачем тихо и светло.
Добро разлито повсеместно,
а побеждает всюду зло.
Какие истины ни ведай,
дела какие ни верши,
зло снова празднует победу
в сраженьи плоти и души.
Добро духовно, зло телесно,
душа незрима, плоть груба.
Была бы даже неуместна
с другим исходом их борьба…
* * * В ущельях Гиндукуша,
счет потерявши дням,
простреленную душу
влачил он но камням.
И призрак появился,
когда не мог он встать.
– Зачем ты так напился? –
спросила горько мать.
Жена в одежде вдовьей
сошла к нему во мгле,
– Целуешься до крови
ты с кем в чужой земле? –
Близка его кончина.
Темнеет небосклон.
В последнем свете сына
успел увидеть он.
Держа ружье-игрушку,
сын крикнул из огня:
– Ты почему в войнушку
играешь без меня?
* * * Все интересней год от года
на переломах бытия
не жизнь державы и народа,
а собственная жизнь твоя.
Над ней история не властна,
