Александр Фурсенко - Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964
Страх перед кампанией террора, которую могли бы развязать антикоммунисты с помощью ЦРУ в связи с завершением следующего этапа экспроприации, вызвал волнения в Гаване. Фидель не соглашался ни с коммунистами, ни со службами безопасности по поводу мер борьбы с подрывными действиями. Он хотел избежать широких чисток, чтобы не оттолкнуть массы от революции. Он понимал, что охота на ведьм вызовет недовольство в стране и может нарушить стабильность. В сентябре он удержал министра внутренних дел Кубы от ареста группы, которая, по мнению многих коммунистов и сотрудников служб безопасности, планировала помимо всего прочего убить советского посла{15}.
Благодаря расследованиям, проведенным конгрессом в 70-х годах, хорошо известно, что в сентябре 1960 года ЦРУ наладило связь с мафией для организации покушения на Кастро. В течение 20 лет возникали различные спекуляции по поводу того, насколько Советский Союз и Куба были осведомлены о связях между элитой ЦРУ — выходцами из «Айви лиг» и воровскими шайками. Документы КГБ и Кремля подтверждают, что даже сталинистам в реформированных Хрущевым службах безопасности никогда не приходило в голову, что имелась связь между Алленом Даллесом, Сантосом Трафиканте и Мейером Лански. Тем не менее советские службы собирали информацию о различных заговорах с участием латиноамериканских авантюристов.
Москва не знала, о чем больше беспокоиться: об усилении враждебных акций против Фиделя после предложения Хрущева о помощи в июле или о колебаниях представителей Москвы на Кубе перед лицом тревожных событий. Сергеи Кудрявцев, назначенный советским послом на Кубе после восстановления в мае дипломатических отношении, был снобом и трусом. При малейшей провокации он разражался гневными тирадами против кубинцев, которые с его точки зрения неадекватно реагируют на эти провокации. Он носил пуленепробиваемый жилет, показывая этим, что не рассчитывает на защиту со стороны кубинских служб безопасности. Алексеев с отвращением констатировал, что советский посол ведет себя по отношению к кубинцам, как генералы Батисты{16}. Кастро и его ближайшее окружение, а в конечном итоге и Москва, отмечали полное отсутствие симпатий посла к социалистической революции, которую пытались осуществить молодые соратники Фиделя. Кастро выразил отрицательное отношение к Кудрявцеву, когда в сентябре 1960 года сообщил ему, что хотел бы в будущем координировать все свои встречи с ним только через Алексеева, работавшего под «крышей» посольства в качестве атташе по культуре.
Алексеев неплохо ориентировался в обстановке, но его предложения не всегда получали одобрения Москвы. Например, он разделял мнение Блас Рока и Карлоса Рафаэля Родригеса, что Фидель пренебрегает сообщениями об угрозе его жизни, исходящими как от внешних, так и внутренних врагов. Алексеев одобрял призыв кубинских коммунистов ужесточить репрессии против некоммунистов в Движении 26 июля. Но начальники Алексеева в Москве не поддержали этого предложения. Они обратили его внимание на то, что не подтвердились сообщения в сентябре 1960 года, в которых предсказывался разгул насилия: «Готовятся акты саботажа и террора». Москва была обеспокоена — не теряет ли Алексеев самообладания{17}. В ближайшем окружении Кастро КГБ имел источник «Освальдо», который сообщил Алексееву, что Фидель не принимает необходимых мер для ликвидации группы, которая планирует среди прочих убить Кудрявцева и кубинского министра иностранных дел Рауля Роа. «Освальдо» сообщал, что Фидель решил не арестовывать членов этих групп, не имея конкретных доказательств их вины. «Освальдо» просил Алексеева убедить кубинское руководство «предпринять репрессивные меры против враждебных элементов»{18}.
В Кремле понимали, что Алексеев хочет получить санкцию на то, чтобы убедить Кастро развязать кампанию против врагов режима. Но выступление Кастро 2 сентября прошло спокойно, хотя Алексеев сообщал, что готовится покушение на него. Кастро остался жив, и не наблюдалось попыток сорвать его выступление. Сам он спокойно отнесся к сообщению о готовящемся покушении, заявив, что приняты адекватные меры безопасности. «В свете того, что ожидаемый теракт не состоялся, не исключено, что поставляемая вам информация, — писали Алексееву из Центра, — сфабрикована агентурой»{19}. «Мы не считаем разумным проводить аресты без достаточного количества конкретных улик»{20}. Признавая необходимость борьбы с врагами революции, Москва предлагала Алексееву воздержаться от советов устраивать чистки, которые могут оказаться вредными на данном этапе революции. «В осторожной форме, — инструктировали Алексеева, — можно сказать друзьям, что возможно проводить негласное задержание определенных лиц в отдельных случаях». Публичная чистка вызвала бы слишком много шума{21}.
Вместе с тем Кремль не мог игнорировать конкретные свидетельства того, что США усиливают поддержку противников кастроизма. В конце сентября ЦРУ финансировало первый сброс с самолета снаряжения, достаточного для вооружения сотни солдат в провинции Ориенте, гористой местности на юго-востоке Кубы, где в течение трех лет до победы в 1959 году тлело Движение 26 июля. Операция провалилась. Снаряжение оказалось в семи милях от расчетной точки и попало в руки революционной милиции Кастро, не доставшись контрреволюционным силам, которым оно предназначалось{22}. Двумя днями ранее группа сторонников Батисты из 27 человек, родственники и друзья бывшего богача сенатора Роландо Масферрер, высадилась в провинции Ориенте{23}. Эта группа с большим американским флагом намеревалась осуществить самое серьезное вторжение с момента захвата власти Кастро. В их распоряжении было вооружение, навьюченное на трех мулах. Госдепартамент охарактеризовал эту операцию как «комическую оперу». Но кубинцы и Москва не сомневались, что режиссером «оперы» был сам Аллен Даллес{24}.
Кастро был обеспокоен. Капля камень точит. Новые свидетельства усиления контрреволюционной активности, поддерживаемой США, вынудили Кастро постепенно отойти от санкционированной им первичной стратегии сдержанности. В течение сентября 1960 года Кастро пересмотрел свой подход Толчком к этому послужил разразившийся скандал в силах безопасности. Причиной скандала послужило обнаружение устройств для прослушивания телефонных разговоров Рауля Кастро и некоторых руководителей НСП. Устройства были установлены сотрудниками тайной полиции. Глава этой группы при аресте приказал уничтожить все записи разговоров. Тем не менее несколько записей, включая беседы братьев Кастро, сохранились. Несмотря на противодействие Эфигенио Амехейраса, главы тайной полиции, Кастро приказал произвести обыск в этой организации{25}.
Затем кубинский лидер распорядился провести чистку всего аппарата тайной полиции. И эта чистка не шла ни в какое сравнение с масштабом того, что предлагали члены НСП и советские представители на Кубе. К началу октября Кастро пришел к выводу, что без чистки не обойтись.
Эскаланте, исполнительный секретарь НСП, сообщил 1 октября советскому послу, что Кастро санкционировал создание системы наблюдения за соседями. Каждая улица, соседская община и район получат государственного наблюдателя, который будет информировать о необычном поведении и антикастровской политической деятельности и высказываниях. Это был лишь первый шаг и, с точки зрения НСП, запоздалый. Эскаланте сообщил Кремлю, что Кастро и его ближайшему окружению предстоят тяжелые раздумья по поводу природы оппозиционных сил «Брат Кастро и другие члены руководства понимают угрозу контрреволюции Было бы неправильным считать, что Фидель Кастро противодействует решительной борьбе с контрреволюцией». Все же в НСП бытовало мнение, что кубинский лидер недооценивал сложность борьбы с врагами{26}.
Наиболее зловещими для кубинских коммунист были заявления вице-президента Ричарда Никсона и его соперника по президентской гонке сенатора от штата Массачусетс Джона Кеннеди. В тот день, когда гаванское радио сообщило о вторжении группы Масферрера на Кубу, Кеннеди сделал кубинскую проблему главным пунктом своей избирательной кампании. Кеннеди опасался, что он отстает в борьбе за Белый дом, и его советники посоветовали ему отмежеваться от внешнеполитических взглядов Никсона. Кеннеди заявил, что весь опыт Никсона во внешнеполитической сфере представляет череду провалов. Куба в этом смысле — наиболее яркий пример.
Кеннеди проповедовал некую форму силового международного либерализма. Он признавал, что в 1959 году Куба нуждалась в серьезных реформах «В начале 1959 года компании США владели 40 % всех сахарных плантаций, почти всеми животноводческими ранчо, 90 % шахт и концессий на минеральное сырье, 80 % коммунальной сферы, практически всей нефтяной промышленностью и представляли 2/3 кубинского импорта» Кандидат от демократической партии обвинил Вашингтон в игнорировании нужд кубинского народа и защите прибылей по прямым американским инвестициям. «Наши действия часто создавали впечатление, что мы больше печемся о деньгах, которые извлекаем на Кубе, чем об улучшении жизни кубинского народа»
