Коллектив авторов - Куда ведет кризис культуры? Опыт междисциплинарных диалогов
Рисунок 12. Место различных кластеров на ментальной карте мира
Сегодня в так называемых развитых странах на смену индустриализации и урбанизации пришли активное развитие третичного (связанного с производством и воспроизводством человека как важнейшего компонента современных производительных сил) и четвертичного (связанного с производством и циркулированием информации) секторов экономики, предполагающих массовое формирование среднего класса. В России же вот уже порядка 30 лет эти сектора не только не растут, но скорее даже сокращаются. Стагнация характеризует уже 30 лет и процессы урбанизации. Причем, скорее всего, это не чисто российская особенность – не случайно в последние годы все больше говорят о неомодернизационном подходе, предполагающем множественность не только путей, но и результатов модернизационного процесса. А это значит, что на российском примере можно выделить, видимо, очень важную для понимания процессов культурных изменений в процессе модернизации обществ в XXI веке закономерность. Отсутствие объективных экономических предпосылок для социокультурной модернизации, которые выглядят сегодня несколько иначе, чем в XVIII–XIX веках, может вызывать в модернизирующихся обществах в ходе экономического роста вместо постепенной смены норм и ценностей традиционного общества нормами и ценностями обществ классического «западного» модерна формирование каких-то иных культурных моделей или же состояние длительной социальной аномии. Возможно даже, что именно эти принципиально новые модели и станут определять будущее не только России, но и целых ареалов мира в ХХI веке.
Приложение. Особенности нормативно-ценностных систем различных кластеров (%) [135]
Игорь Клямкин: У меня есть ряд вопросов к докладчику. Первый из них касается представленной в докладе ментальной карты. На ней Россия располагается вблизи стран западного культурного ареала, но при этом находится над ним. Что это за место такое – рядом и вверху? Обращает на себя внимание и то, что Россия оказалась на карте около Венгрии и Израиля. Надо ли понимать это так, что венгры и израильтяне ментально к россиянам ближе всех? Если да, то получается, что при одной и той же ментальности могут иметь место разные политические системы. В отличие от России, в Венгрии и Израиле они, как известно, демократические…
Наталья Тихонова:
На карте представлены данные, полученные по методике Хофстеда. Изначально она разрабатывалась для анализа производственной, организационной культуры, будучи с политическими системами связанной очень слабо. Предполагается, однако, что такие «отлавливаемые» в ней нюансы, как отношение к иерархизированности власти («дистанция власти»), успеху, понятности правил деятельности и индивидуализму, характеризуют важные стороны различных культур как таковых и разных типов организационных культур в частности. Поэтому многие распространяют хофстедовскую методику на анализ особенностей культуры той или иной страны в целом, но лишь в той части этой культуры, которая с политикой и политическим устройством напрямую не связана. Вот и оказалась Россия на ментальной карте рядом с такими демократическими странами, как Израиль и Венгрия. В случае с Израилем, который к ней ближе всего, сказалось, возможно, то, что в нем очень много выходцев с постсоветского пространства.
Теперь о том, почему Россия находится на карте вверху. Дело в том, что обычно хофстедовские индексы графически представляются «двумерками», когда из четырех шкал, на основе которых определяются культурные характеристики страны, берутся две, и дальше соответствующие показатели по этим шкалам откладываются на двух осях графика. Но в данном случае был применен нетрадиционный метод обработки данных, полученных по этой методике: чтобы учесть показатели сразу всех четырех шкал, была проведена процедура многомерного шкалирования. Поэтому верх и низ имеют на этой карте такое же условное значение, как верх и низ, когда мы смотрим на звезду в космосе. Там нет ни верха, ни низа, это какое-то абстрактное пространство. Здесь значимо другое – то, что Россия стоит в этом пространстве особняком по отношению ко всем странам мира . Если говорить о конкретных количественных показателях в баллах, то это проявляется не только в том, что у нее по каждой шкале своеобразные показатели и что каждый раз ее соседями по различным шкалам оказываются разные страны, но и в том, что и соотношения показателей шкал в ней очень сильно отличаются от их соотношения в других странах.
Например, в стране, которая будет близка к России по показателям дистанции власти, может оказаться, что отношение ее показателей по шкале «индивидуализм» к аналогичным показателям в России будет 1:2. А в другой стране, которая тоже будет близка к России по показателям дистанции власти, оно будет 2:1, т.е. прямо противоположное. Это и значит, что Россия характеризуется не только спецификой баллов, но и спецификой соотношения показателей по разным шкалам. И хотя напрямую к политике эти шкалы никакого отношения не имеют, игнорировать их при анализе политической ситуации в России нельзя. Ведь политика и отношение к ней и ее институтам проистекают из более глубинного пласта культуры, и не случайно ареалы стран западной и не западной культур, как хорошо видно на ментальной карте, объединяются в два четких кластера. Россия же находится вне того и другого кластера. В содержательном плане ключевым, с точки зрения выводов, является именно это.Игорь Клямкин: Мы погружаемся в вопросы методики глубже, чем хотелось бы. Но, учитывая характер доклада, нам, наверное, от этого не уйти. А то, что Россия – страна ментального одиночества, очень даже интересно.
Алексей Давыдов: Не могли бы вы повторить, какие шкалы используются в методике Хофстеда?
Наталья Тихонова:
Повторю, хотя это можно посмотреть и в докладе. Хофстед использует четыре шкалы. Одна связана с отношением к власти и неравномерности ее распределения в производственном коллективе. Впоследствии, как я уже сказала, отношение к неравномерности распределения власти в коллективе стало распространяться многими исследователями и на отношение к неравномерности распределения власти в обществе. Вторая шкала связана с тем, что сам Хофстед называет «индивидуализмом», хотя это не совсем то, что под индивидуализмом понимается в русской традиции. Это скорее значимость для индивида удобств и комфорта. Третья шкала – «маскулинность», которая строится на соотношении в культуре представлений о необходимости сотрудничества, взаимопомощи, солидарности и/или значимости достижений и успеха даже в ущерб интересам других людей. Последняя шкала – «избегание неопределенности», которая показывает, насколько в рамках данной культуры выражен запрос на четкие, понятные и реализуемые правила игры, по которым приходится жить.
Кстати, именно на показателях этой последней шкалы сильнее всего сказываются не фундаментальные характеристики культуры, а текущая ситуация в стране. И если в России эти показатели очень высоки, то, думаю, потому, что в последние два десятилетия «правила игры» в ней очень часто менялись. К тому же формальные правила здесь постоянно приходили и приходят в противоречие с правилами неформальными, что еще больше усиливает запрос на ясность в этой сфере. Так что показатели по данной шкале для России, видимо, не столько базовая характеристика культуры, сколько отражение текущей ситуации.Игорь Клямкин: Но если первая шкала характеризует отношение к неравномерности распределения власти в обществе, то почему она не позволяет судить об отношении людей и к вопросам политики и политического устройства?
Наталья Тихонова: Позволяет, но с существенными ограничениями. Судя по этому показателю, в российской культуре есть все предпосылки для демократии. Например, в США, не говоря уже о странах третьего мира, показатели толерантности к неравномерному распределению власти и ее иерархизированности более высокие, чем в России. Но речь в данном случае идет не об отношении к определенной системе организации власти, предполагающей или отрицающей оппозицию, право высказывать свое мнение, демократические свободы, а к базовому принципу распределения власти в обществе: оправданно ли, что власть сосредоточена в нем неравномерно, или же нет?
Евгений Ясин: Все-таки надо, по-моему, не забывать о том, что Хофстед проводил свои исследования в корпорации. Он изучал отношение людей к производственному начальству…
Наталья Тихонова: Изначально при исследовании организационной культуры в разных странах речь шла именно о корпорациях. Но сейчас, повторю еще раз, под этим показателем имеется в виду отношение к неравномерности распределения власти в обществе в целом.
Евгений Ясин: Не очень все же понятно тогда, что именно данный показатель выражает применительно к России…
