Юрий Поляков - Государственная недостаточность. Сборник интервью
– Твое отношение к Владимиру Путину? Сумеет он перевернуть ход развития России?
– Думаю, сумеет. Не буду много говорить о самом Путине, важнее – о его плане восстановления России. Не надо забывать, какое гиблое наследие он получил из рук Ельцина. Фактически Путин получил ярлык на улус американской империи. Это же Ельцин довел Россию до положения улуса американской империи. Слово «патриот» с экранов телевидения никогда не звучало. Разве что в крайне отрицательном смысле. Прошло пять лет – и мы видим, как меняется политика, что обнаглевшие олигархи, захватившие недра и решившие таким же путем скупить парламент, поставлены на место. Все-таки появилась своя внешняя политика. Появилась государственная державная идеология, саботируемая телевидением. Не надо очень торопить события. От торопливости мы и получили вместо перестройки катастройку.
– Пишешь ли ты по-прежнему стихи?
– Пишу стихи за своих героев, которые входят в романы. А их там много. Пишу стихи на случай. И все. Те обломки поэта, которые остались во мне на дне души, реализуются через прозу.
– Рисуешь ли сейчас?
– Только на полях страниц, чертей всяких, героев иногда, чтобы уточнить образ. Коллекционирую альбомы живописи: и русской, и мировой.
– Каков твой образ жизни?
– Самый традиционный. Живем мы в Переделкине, в доме, который я выстроил на пепелище. Женат я один раз, скоро будем отмечать тридцать лет. У меня дочь, она вышла замуж. Дочь живет со мной. Родила уже сына Егора. Сейчас она ждет, судя по всему, дочку. Еще у нас кошка и собака. Ричбек. Чисто писательская собака, деликатная, воспитанная, очень красивая. Не вмешивается, не отвлекает от мыслей.
– Получается, что ты, кроме литературы, кроме газеты, тянешь еще и по-патриархальному весь семейный воз.
– Я начал свою жизнь в общежитии и вступаю в зрелость в таком семейном общежитии.
– Удачи тебе во всех твоих ипостасях: и государственной, и литературной, и газетной, и семейной.
Беседовал Владимир БОНДАРЕНКО«День литературы», № 12, декабрь 2004 г.Интервью 2005
Праздник по средам
Юрий Михайлович Поляков – прежде всего большой писатель. Уже двадцать лет выходят в свет все новые его романы, повести, ставятся в театрах пьесы, снимаются фильмы по его киносценариям. И ничто не остается незамеченным, все получает в российском обществе резонанс. Поляков, безусловно, один из самых издаваемых и самых читаемых сегодня писателей. Но он и один из самых известных журналистов страны, почти четыре года является главным редактором «Литературной газеты». За это время ее тираж увеличился в два с половиной раза.
Сегодня с Ю. М. Поляковым беседует специальный корреспондент портала печатных СМИ Witrina.ru Юрий Казарин.
– Юрий Михайлович, давайте с вами поговорим не о литературе, не о писательских проблемах, а о делах журналистских. Но один «литературный» вопрос все же хочется задать. Не хотите ли как-нибудь прокомментировать заявление министра обороны Сергея Иванова на недавнем заседании правительства России, на котором обсуждались вопросы культуры и которое транслировалось по нескольким телеканалам?
– На том заседании, я помню, министр сказал, что в одной воинской части просмотрели библиотечные формуляры военнослужащих и увидели, что читают-то они всяческую, к тому же совсем не безобидную белиберду, вроде книжки «Убей мента». Но прежде чем обвинять современных писателей, как это сделал министр, я бы разобрался с теми, кто занимается комплектацией армейских библиотек, а это структуры самого Министерства обороны. Сейчас, после ухода государства из книгопечатания, выпускается масса всякой ерунды. Почему именно эти дешевые, издающиеся большими тиражами книги закупаются для армейских библиотек? Ведь выходит и много хорошего. Но к военнослужащим не попадают, к примеру, ни Распутин, ни Белов, ни Крупин. Уверен, что для армейских библиотек не выписываются книги замечательной серии «Жизнь замечательных людей». Видимо, в военное ведомство протоптали дорожки издатели совсем другой литературы. Писатели тут ни при чем.
– Традиционный вопрос: как вы сочетаете писательское творчество и журналистскую работу? Многие писатели принципиально не хотят заниматься публицистикой, журналистской «поденщиной» – мол, это мешает, портит стиль и т. п. Некоторые, напротив, утверждают даже, что журналистика помогает им и в литературных делах. Как у вас получается? Ведь вы практически всю свою писательскую жизнь сотрудничаете в газетах и журналах.
– Считаю, что профессиональный литератор должен уметь все – писать прозу, стихи, пьесы, сценарии. Что-то, конечно, может быть для него любимым, для меня сейчас это проза. Смело говорю: я умею все. Должен писатель владеть и публицистическим жанром. Бывают такие события, на которые нужно реагировать мгновенно. Когда-то там будет написан роман или повесть, киносценарий или пьеса! А откликнуться необходимо сегодня, завтра! В трудное для страны, для нашей литературы время на рубеже восьмидесятых-девяностых годов я освоил, скажем так, профессию колумниста и регулярно публиковал в газетах свои колонки. Таких публицистических материалов за все годы у меня набралось на целую книжку, и в прошлом году она вышла в свет, хорошо продается, отпечатан уже третий тираж.
Когда, готовя книгу к печати, я просмотрел свои старые работы, то увидел: ни за одну из них мне не стыдно сегодня. Честная публицистика не та, что работает на очередного олигарха, очередного политического проходимца, а та, что работает на державу, на непреходящие нравственные принципы, – она не устаревает. Это неправда, что живет она недолго, до выхода следующего номера газеты, журнала. Если написано искренне, честно, талантливо, то публицистика становится таким же документом эпохи, как повесть или роман. А какие-то движения, проявления духовной жизни страны, народа гораздо лучше можно понять, читая публицистику, нежели «фикшн».
Думаю, не каждый может сделать, как я: собрать все свои статьи за многие-многие годы и издать их сегодня. Я это сделал, потому что всегда писал то, что думал, что чувствовал, и если заблуждался, ошибался, то честно, искренне. По моим тогдашним заблуждениям, например, видно, как пятнадцать лет назад манипулировали сознанием всего народа. Понятно, почему мы до сих пор выпутываемся из создавшегося в стране положения.
– Если говорить о сегодняшней российской журналистике, то она по принципиальной сути своей совсем не та, что была лет двадцать назад. Что вы о ней думаете?
– На мой взгляд, наша журналистика сыграла роковую роль в судьбе российской государственности в конце двадцатого века. Это вовсе не обвинение. Просто советская журналистика в силу ряда причин оказалась не готова к глубокому анализу серьезных процессов в жизни страны, которые пошли после перестройки. Она не увидела и не смогла раскрыть обществу действительные механизмы, пружины, движущие силы этих процессов. Те же люди, что занимались созданием и поддержанием советского мифа, занялись созданием другого мифа – антисоветского. Повторяю: обвинять нашу журналистику за это нельзя – просто она была так воспитана. Воспитана как мифологическая журналистика, и просто поменяла идеологический знак с коммунистического на антикоммунистический, вот и все. В этом и заключалось ее обновление в новых условиях.
Лишь благодаря отдельным талантливым людям, благодаря Богом данному им интеллекту она прорывалась изредка сквозь туман современности, провидела, что грядет. Но мало кто к этому тогда прислушивался. В те годы, помню, в одной газете была такая рубрика «Гранды гласности». Сейчас прямо-таки стыдно перечитывать, что писали под этой рубрикой «гранды» перестроечной журналистики. Стыдно, что взрослые люди, подчас с немалым жизненным опытом, несли такую, прямо скажем, ахинею.
И все же полбеды, если бы только эта ошибка была допущена, весь народ тогда ошибся, попавшись на лукавые посулы. Журналистика в известной степени подтолкнула народ именно к революционной ломке сложившегося в стране уклада, государственных и общественных структур, хотя можно было пойти эволюционным путем, постепенно, секторами перестраивая экономику и все остальное, не разрушая, не подрывая научный, военный, экономический, культурный потенциал, не теряя международный авторитет, не отталкивая союзников… Выбрали же китайцы такой путь. Наша страна пошла революционной дорогой, а революция – это взрыв, когда ломается, теряется почти все, что создано за прошлые годы. Да, наша журналистика была сформирована в советском обществе, где считалось, что революция – это благо, что поступательное развитие общества, прогресс, пусть и не так быстро, как хочется, всегда ведет к улучшению жизни людей, к процветанию страны. Нам и в голову не приходило, что развитие может пойти вспять, к резкому ухудшению жизни. Но, снова говорю, если бы только этой ошибкой все ограничилось, то претензии предъявлять было бы нелепо. Ошибались-то всем народом.
