Михаил Армалинский - Что может быть лучше? (сборник)
Евреям удалось разбить этот порочный круг невежества, и изучение истории своего народа и толкование смысла («этимологии») слов в Торе стало обязанностью каждого правоверного иудея. То есть евреи осознают в значительно большей степени свою историю, свою «этимологию», и в том числе тождество красоты и сексуальной привлекательности. То, что у других запрятано глубоко в бессознательное, у евреев выносится на свет сознания, анализируется и синтезируется в иное видение мира. Это «иное видение» позволяет евреям решать многие проблемы (в различных областях знаний), которые не под силу другим народам. Вот и я, еврей, пишу о том, о чём не принято было упоминать, но о том, что само собой «подразумевалось подсознанием».
В том, что красота в основе своей является сексуальной привлекательностью, открытия нет, но знание этого постоянно загоняется в подсознание, а я хочу вызволить его наружу, за ушко да на солнышко, чтобы фактом этим, явлением этим пользовались не только инстинктивно, а с применением мощного логического рычага. Чтобы всякую красоту использовать на полную катушку на ярком свету и при всём честном народе, по её назначению – как сексуальную привлекательность.
Одним из наглядных примеров единства красоты и сексуальной привлекательности является то, что красивая женщина, с которой мужчина живёт продолжительный срок, перестаёт восприниматься им как красивая. Её красота предстаёт ему как сама собой разумеющаяся, то есть становится незаметной, а всё потому, что сама женщина становится привычной, а значит, перестаёт быть для него сексуально привлекательной. Красота теряет свою сексуальную силу и сразу перестаёт восприниматься как красота. Мужчина может легко прельститься другой женщиной, которая формально менее красива, но которая зато из-за своей новизны более сексуально привлекательна и потому видится мужчине красивой. Новизна выступает в роли красоты, и красота изживает себя при постоянном с ней общении.
Здесь, кстати, надо заметить и справедливость обратной связи, как и в любом тождестве: всё, что красиво, – сексуально привлекательно, а что сексуально привлекательно, – красиво. «Желанье наделяет красотой», как писал я почти в детстве.
Я, например, жалею, что у красавцев Макинтошей, которых я так люблю, нет достаточно большой дырки, в которую можно было бы ихеть.
Когда женщина обнажает своё тело, то происходит резкое переключение эпицентра красоты с лица на пизду, грудь, ягодицы. Обнажение тела делает красивое лицо незаметным, неважным, третьестепенным. Нагота – истинная красота – это женский главный козырь в игре по привлечению внимания мужчины.
Красота тела по праву побеждает в конкуренции с красотой лица. Мужчина будет смотреть на голую пизду непривлекательной женщины, а не на красивое лицо рядом стоящей женщины с укрытым телом. Или в пределах одной и той же женщины с красивым лицом – стоит ей обнажить своё тело, как всё внимание переключится именно на него. До наступления оргазма красота лица меркнет перед обликом пизды.
Однако после оргазма интерес к пизде-анусу-груди исчезает и внимание снова обращается к лицу, так как оно всегда торчит перед глазами и занимается ненавязчивым (как пизда и как идея) воскрешением желания у мужчины. Таким образом, лицо и междуножье чередуются в своём эстетическом первенстве.
Так как в обществе демонстрация наготы запрещена, то женщина должна была выбрать замену своим половым органам для привлечения внимания мужчины, и лицо стало полномочным представителем междуножья. Можно было бы использовать жесты, вроде высовывания языка, подмигивания, но эта слишком активная демонстрация позволительна лишь для профессионалок. Приличная женщина не должна открыто выказывать свои желания, а потому косметика стала теми красками, которыми пишутся картины желаемого сладострастья. Ни слова, ни жесты, но ярко накрашенные губы взывают к поцелую достаточно ясно, чтобы мужчина мгновенно на них реагировал желанием.
С помощью косметики достигается приближение к таким очертаниям лица, которые воспринимаются как красивые: симметричные и ярко очерченные, полные губы, небольшой нос, крупные глаза с длинными ресницами, небольшой подбородок, высокие скулы и лоб, гладкая и нежная кожа. Принято объяснять, что именно такие черты свидетельствуют о способности женщины производить обильное и здоровое потомство и что наша подкорка умеет узнавать эту способность через такие вот черты лица. Но это, конечно, не объясняет, почему именно через такие, а не через длинный горбатый нос, тонкие губы, щёлочки глаз и морщинистый узкий лобик. Впрочем, объяснить можно, но замысел Провидения пребудет по-прежнему неизвестен.
Одно и то же лицо может представляться красивым или некрасивым в зависимости от силы сексуального желания. Известно, что при сильном голоде и объедки покажутся вкусными, а уродки – красавицами.
В европейской культуре лицо – это единственная постоянно открытая часть тела. (Недаром у мусульман женское лицо должно быть постоянно закрытым, ибо в лице они гораздо чётче видят отсвет пизды.) Ладони, которые тоже открыты, часто прячут за спину или в карманы. Только лицо всегда доступно взгляду.
Привлекательное открытое лицо является проводником к сокрытой пизде. Но если мужчина видит уродливое лицо, то он пренебрегает услугами проводника и сам идёт прямо к своей конечной цели: прикрывает женщине лицо или отводит от него глаза или ставит женщину на четвереньки.
У раннего Горького есть рассказ, где не шибко красивая проститутка, желая отблагодарить мужчину, предлагает ему себя. Заметив, что он без вдохновения смотрит на неё, она предлагает: «Хочешь, я лицо прикрою?» Помню, в отрочестве, когда я прочёл об этом предложении, меня осенило, что лицо, на которое мы поначалу обращаем такое грандиозное внимание, становится совершенно неважным в буквально жизнеопределяющие моменты человеческой жизни.
Практика восприятия доказывает, что существенная разница между красотой и невзрачностью состоит в цвете: без косметики – серость, а значит, безликость – то есть отсутствие лица. Недаром же, когда говорят о непривлекательном лице, его называют бесцветным. Косметика занимается тем, что располагает по лицу яркие цвета и придаёт лицу резко контрастное изображение – красоту называют яркой.
Итак, косметика делает женское лицо красивым, то есть сексуально привлекательным, и в конечном итоге сулит ей еблю. Женщина чувствует или знает об этом и использует косметику для того, чтобы объявить миру о своей доступности, о своём желании.
Но если женщина стесняется объявлять о своей доступности, она не станет пользоваться косметикой. Причём это стеснение чаще всего неосознанно и основано на женской неуверенности в себе, забитости моралью или на прямых запретах, существующих в том или ином обществе.
В некоторых ситуациях женщина умышленно не хочет привлекать к себе сексуальное внимание и тогда умышленно не пользуется косметикой. Крайний пример – монашки, статус которых полностью асексуальный, а потому косметика для них неприемлема.
Когда у женщины возникает желание и она решает помастурбировать, она не станет перед этим красить губы и подводить глаза. Ей не надо объявлять самой себе о своём желании – она прекрасно знает, где и как его удовлетворить. Косметика нужна ей лишь для общества, из которого женщина выудит себе сексуального партнёра с помощью своего открытого сияющего лица, а, увы, не открытого розовеющего клитора.
Но если женщина хочет партнёра и, следовательно, жаждет привлечь внимание, тогда она раскрашивает себе лицо. Потому мужчины, завидев женщину в косметике, понимают, что она не пассивно ищет партнёра, а активно объявляет об этом.
Женщина в косметике представляется мужчине красивой, другими словами, мужское желание возникает как реакция на женскую демонстрацию желания.
Женщина, намазанная косметикой, уподобляется сучке в состоянии течки. Как кобели несутся за сукой, почуяв её запах, так мужчины бросаются вслед за намазанной женщиной (сделавшей себя красивой, то есть доступной).
Женское лицо в косметике как способ провозглашения желания уподобляется по откровенности и действенности её раздвинутым ногам – вид пизды сразу вызывает желание, вид лица, ставшего от косметики красивым, тоже сразу начинает вызывать желание.
Общество запрещает женщине в открытую демонстрировать свою доступность – раздвигать ноги и показывать пизду, и потому женщина выбрала символический метод манифестации своей доступности – раскрашивание лица.
Конечно, помимо косметики, у желающей женщины возникает особая мимика, блеск глаз, что тоже воспринимается как красота. Таким образом, красота исходит из женского желания, которое воплощается прежде всего в облике всегда готовых к совокуплению гениталий, а потом распространяется на раскрашенное лицо, которое подтверждает не только физиологическую готовность женщины, но и психическую. Раскраска лица имитирует физиологические симптомы похоти: блеск глаз с помощью очерчивания их, пухлость и полураскрытость губ с помощью увеличения их поверхности помадой, порозовение кожи благодаря специальным кремам.
