Василий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора
ей нужно леченье,
и сердце мне будто сжимает змея.
Прошло две недели.
В больничной постели
лежал я покорно, уколы сносил.
Микстуры, пилюли
мне силы вернули,
мне доктор по парку гулять разрешил.
У окон больницы
хлопочут синицы,
и в парке на соснах вороны кричат,
а в небе осеннем,
разбившись по звеньям,
на юг запоздалые птицы летят.
И правильно, птицы:
спешить не годится,
в полете нас много опасностей ждет!
Зачем горячиться?
Куда торопиться?
Инфаркт миокарда от нас не уйдет.
Живут ведь вороны,
совсем как бароны:
спокойно жиреют, плодят воронят,
и каркают зычно,
и гадят прилично,
и делают вид, что орлами парят.
А может, мне тоже
на них стать похожим:
ни сеять, ни жать и на все начихать?
Чуть-чуть подучиться,
чтоб после больницы
суметь по-вороньи крылами махать?
К тому ж из больницы
зачем торопиться?
Моя торопливость леченью вредит.
Вредят мне заботы
и вести с работы.
«Побольше покоя», - мне доктор твердит.
Увы, докторица!
Я мог бы открыться
и вам рассказать, ничего не тая:
в быстринах Алдана,
в степях Казахстана
сердечная боль затаилась моя.
Больницы, лекарства -
ведь это мытарства
для тех, что в буран уходили в полет.
Заметить могли вы? -
вороны пугливы,
и им не достигнуть орлиных высот.
Лишь буйные ветры,
пустынь километры
да море тюльпанов в далеком краю
вернут мне давленье,
дадут исцеленье,
из мышцы сердечной изгонят змею.
А если случится -
не выдержит мышца, -
я птицей подстреленной ринусь к земле,
чтоб силы набраться
иль вовсе остаться
на дикой степной казахстанской скале.
19 октября 1967 г.
Примечание. Алдан, Аргунь, Енисей, Тобол - зашифрованные наименования полигонных и боевых объектов ПРО.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Мы сбили ракетой ракету,
и нас обхамила за это.
Пока мы ракеты сбивали,
КБ наше в прах раздолбали.
В 1964 году в связи с уходом Ф. В. Лукина освободилась вакансия на должность директора НИИ-37 - головного по разработке радиолокаторов обнаружения целей для ПРО. В связи с этим главный конструктор В. П. Сосульников предложил создать научно-производственное объединение, головное по ПРО, в составе ОКБ-30 и НИИ-37 с их опытно-производственными базами.
С этим предложением мы вышли вдвоем с Сосульниковым к руководству Минрадиопрома. Целесообразность такого объединения обосновывалась тем, что разработка всех радиолокационных средств ПРО, - как РЛС обнаружения, так и стрельбовых РЛС, - сосредоточивалась бы в единой организации, с обеспечением наивысшей степени оптимизации этих средств как взаимодействующих элементов в единой системе.
Это было бы логическим закреплением и развитием опыта целеустремленности и взаимодополняемости в совместной работе, накопленного при создании системы «А», в недрах которой родились и обе тяготеющие к объединению организации.
Однако руководство Минрадиопрома ответило на наше предложение тем, что поспешило назначить на должность директора НИИ-37 Владимира Ивановича Маркова - бывшего начальника тематической лаборатории КБ-1 по координации авторского надзора за эксплуатацией объектов системы С-25, а также по тематической координации работ по созданию системы С-225, - то есть человека из команды А. А. Расплетина - А. Л. Минца. Это назначение я не мог расценивать иначе как предвестник атаки против меня и ОКБ-30 путем внедрения троянского коня антикисуньковской породы в кооперацию организаций - создателей ПРО.
И действительно: первыми шагами нового директора НИИ-37 явилось замусоривание тематики института тупиковыми разработками в ущерб сложившемуся развитию научно-технического потенциала в области создания первоклассных РЛС ПРО в дециметровом радиодиапазоне. В частности, В. И. Марков демонстративно приютил в своем НИИ группу разработчиков РЛС «Про-грамма-2», прожект которой был мною забракован при попытке его авторов пристроиться в околопроблемной кормушке под вывеской ПРО, спекулируя на действительно важной проблеме селекции баллистических целей по способу Ходжи Насреддина, касающемуся шаха и его ишака.
Впервые шифр «Программа» появился как обозначение РЛС в составе противоракетной системы «Заслон» в докладе возглавлявшейся Ф. В. Лукиным «лесной комиссии», причем авторы доклада В. П. Шишов и Бурлаков (от НИИ-244 - между прочим, это тот самый головной НИИ Минрадиопрома, который завалил систему «Даль», стоившую государству многие миллиарды бросовых затрат) по технической сути своего предложения ничего не могли разъяснить, кроме того, что в интересах распознавания целей предполагается применение широкополосных радиолокационных сигналов.
Но никто не мог ответить на вопрос - какие именно признаки широкополосного сигнала отличают боеголовки от ложных целей и как эти признаки могут быть из него извлечены. Короче говоря, распознавание целей по широкосигнальным признакам у авторов «Программы-2» оказалось блефом. Забегая вперед, отмечу, что Бурлакову, при поддержке Маркова уже в ранге замминистра, все же удалось реализовать «Программу-2» в виде полигонного образца. Однако, как и следовало ожидать, никакого даже намека на распознавание не получилось. Просто были выброшены на ветер сотни миллионов рублей в доперестроечном исчислении.
Зато в тех же доперестроечных мерках уверенно тянут на много миллиардов бросовых затрат другие потрясающие абсурды, зачинателем которых в том же институте, затем в Минрадиопроме, а в конечном счете - в Военно-промышленном комплексе СССР суждено было стать В. И. Маркову. О сути этих абсурдов речь пойдет впереди, а пока что перечислим хотя бы наиболее «миллиардные» из них: это, во-первых, афера с созданием загоризонтных РЛС, засекреченных под шифром «Дуга», которой более подходящим был бы шифр «не в дугу». Во-вторых, так называемое «радиолучевое оружие» для ПРО. В-третьих, «двухэшелонная ПРО», а по существу - ядерное харакири Москвы с ее ядерным заминированием.
Девятнадцатого апреля 1968 года меня вызвал к себе на Старую площадь завотделом ЦК КПСС по оборонной промышленности Иван Дмитриевич Сербин. К моему приходу в его кабинете уже находились еще четыре человека. По левую сторону от письменного стола, за которым вальяжно восседал в судейской позе сам Иван Дмитриевич, за длинным столом для совещаний, на председательском его торце, «заседал» Леонид Иванович Горшков, недавно назначенный заместителем председателя Военно-промышленной комиссии при президиуме Совмина СССР; на противоположном конце этого же стола, прямо перед грозными прокурорскими очами Леонида Ивановича, сидели двое «обвиняемых»: замминистра радиопромышленности Василий Андреевич Шаршавин и начальник 13 главка Минрадиопрома Виктор Николаевич Кузьмин, совсем недавно сменивший на этом посту ушедшего на повышение Л. И. Горшкова.
Еще один «обвиняемый» - директор завода «Мосприбор» Иван Захарович Соколов - сидел на отдельном стуле у стенки напротив письменного стола И. Д. Сербина. Поздоровавшись со всеми общим поклоном, я сел на стул у стенки рядом с И. 3. Соколовым. Здороваясь с ним за руку, я уловил идущий от него запах валидола.
- Вот, полюбуйся, Григорий Васильевич, - сказал Сербин. - Директор завода, сорвавшего срок поставки бортовой аппаратуры для твоих с Грушиным изделий. И теперь он просит отсрочку. Вот мы и побеспокоили тебя, чтобы посоветоваться: устраивает ли тебя такая отсрочка?
Пока Сербин произносил эту тираду, Иван Захарович отправил в рот еще одну таблетку валидола.
- Ну что ж, будем подстраиваться под новые сроки, - ответил я Сербину.
- Но учти, Григорий Васильевич, что за окончательные сроки по всей системе А-35 ты отвечаешь персонально, и я бы не советовал тебе либеральничать с такими вот молодцами, как Соколов.
Отпустив Соколова, Сербии и Горшков дружно принялись «изобличать» Шаршавина и Кузьмина в том, что они якобы мало помогают мне как генеральному конструктору, и вот, мол, наглядный пример: «В вашем же министерстве такие директора, как Соколов, срывают сроки, а вы и в ус не дуете, и заниматься этим делом вместо вас приходится нам здесь, в ЦК и в ВПК. Такое терпеть дальше нельзя. Своей бездеятельностью вы сами напрашиваетесь на оргвыводы». Похоже, что это было продолжение разговора, начатого до моего прихода.
Здесь я не выдержал и вклинился в разговор в защиту Шаршавина и Кузьмина в том смысле, что если говорить о помощи мне как генеральному конструктору со стороны Минрадиопрома, то она исключительно и единственно держится на Шаршавине, а помощь на уровне главка я стал ощущать только после того, как его возглавил Кузьмин. То есть помощь на уровне главка я, как генеральный конструктор, «не ощущал», пока начальником главка был Л. И. Горшков.
