Владимир Бушин - Честь и бесчестье нации
И тут же президент подписал указы о высоких назначениях Примакова и Маслюкова в полной уверенности, что первый — столетний герой гражданской войны, а второй — потомственный фокусник. Но буквально на другой же день обнаружилась правда. И тогда-то с досады Ельцин и учинил Ястржембскому вышибон. А заодно и Кокошину — неизвестно за что. Исправлять ошибку было поздно. Да и Клинтон посоветовал: не дергайся, говорит, а то опозоришься еще больше, чем я с этой стервозой Моникой.
Позорный провал отставного премьера привел его в бешенство такой степени, что этому, как справедливо отметил Г. Селезнев, могла бы позавидовать Новодворская. Несостоявшийся премьер решил тотчас обратиться с речью к соотечественникам. Речь была очень похожа на известное выступление на Съезде народных депутатов Шеварднадзе, когда он неожиданно объявил о своей отставке с поста министра иностранных дел и стращал страну близким приходом диктатуры. Вскоре после этого оратор отправился в родные палестины, а диктатура действительно настала, только не та, которой он пугал, а совсем другая: диктатура хаоса, нищеты, голода, кремлевской бездарности и самодурства. Такая диктатура царит ныне и в его Грузии.
И вот Черномырдин:
— Россиянцы! Пора называть вещи своими именами… С тяжелым сердцем я покидаю свой кабинет на Краснопресненской набережной… Экономика наша в непростом положении из-за пагубных решений Мамая-Кириенко в последние пять месяцев. К тому же оппозиция почувствовала за эти месяцы моего отсутствия реальную возможность захватить власть. Началась ползучая реставрация коммунизма. А как же еще это назвать, если сегодня, когда я ехал к президенту, Виктор Анпилов показал мне язык…
Я остаюсь в политике. Так что скучать вам не придется. Мне очень дорога Россия. В два раза дороже, чем мой бывший благоустроенный пост. Я не могу быть человеком, который вредит России. Я вредил слишком долго — больше не могу, устал. А вы, Борис Николаевич, жмите дальше. Адью, россиянцы! Очень тороплюсь: оренбургский губернатор пригласил по грибы…
Такова была эта великая речь. Сразу после нее пришло сообщение о назначении Примакова и Маслюкова. И что тут началось в наших СМИшках. Боже! Светлана Сорокина срочно пригласила в "Герои дня" Георгия Арбатова в явном расчете услышать от него хулу на новых руководителей. И ах как просчиталась! Сообразительный Арбатов вместо этого вовсю понес как неких бездарей Гайдара, Черномырдина, Кириенко. "Но не кажется ли вам, — смущенно лепечет теледамочка, — что по сравнению с командой блестящих молодых реформаторов новые руководители слишком проигрывают по возрасту?" О чем еще может думать фемина бальзаковского возраста! Но тертый цековский калач и тут нашелся: я, говорит, не встречал в жизни более молодых и энергичных по духу людей, чем Отто Вильгельмович Куусинен, с которым познакомился, когда ему было 75. А фемина, видно было по ней, и не знает, кто это такой. Действительно, разве для него есть место в головах, где жуткая каша из Мандельштама, Бродского, Жванецкого, Раневской и Марка Захарова. К слову сказать, мадам, когда Кутузова назначили главнокомандующим, он был ровесником Примакова. А Пономарев завопил по второй программе: "Начинается охота на ведьм!" И тут как раз объявили: Собчак не так беспорочен, как говорит о нем его сидящая в Думе супруга. Да ведь все давно об этом знали! С чего-то же удрал он ночью на частном спортивном самолете, предоставленном финскими друзьями, из Ленинграда в Париж, где заранее купил квартиру. Но разве Собчак или такой же беглец Станкевич — ведьмы? Куда там! Это всего лишь мелкая болотная нечисть. Настоящие ведьмы и вельзевулы — это Горбачев и Ельцин, Гайдар и Черномырдин, Чубайс и Немцов… И как они все сейчас заверещали, задергались, забегали! Страшно…
Гайдар даже организовал митинг на Пушкинской площади, но на него не пришла даже Старовойтова. Однако это не помешало отставному и. о. премьера с апоплексическим пафосом обрушиться на коммунистов, на их угрозу человечеству. "Опыт показал, что коммунисты не способны руководить экономикой!" — вещал человек, весь личный опыт которого состоял в ограблении родного народа.
Но всех превзошел Немцов. В правительство вошел лишь один член фракции коммунистов, а он уже вопил, что "к власти пришли коммунисты", что теперь они отвечают за все — за выплату пенсий, зарплаты, за состояние экономики и обороны, то есть за все то, что именно Немцовы разрушили, разворовали, уничтожили. Это похоже, как если бы команда пожарников, среди которых один рыжий, примчалась тушить пожар, а поджигатель, оказавшийся тут же, стал бы орать, что за пожар отвечают все рыжие державы. Немцова истошно поддержал в Думе голосистый Боровой, которого за клевету уже лишали в Думе права подниматься на трибуну. "Коммунистический переворот!" — сотрясал он воздух. А ведь у нас при виде кадрового состава руководства страны, при созерцании профилей мельтешащих на телеэкранах гораздо больше было права воскликнуть: "Переворот!"
… Мы давно знаем, что все эти разрушители невежественны и бездарны, лживы и бесстыдны. Но все-таки хотелось надеяться, что, обнаружив свое полное банкротство и убожество, они уйдут тихо, незаметно, скрытно. Нет! Они злобствуют и лгут, грозят и клевещут, запугивают и портят воздух до конца, до имперской канцелярии. Значит, они способны на все — и еще раз расстрелять парламент, и затопить берлинское метро, и воззвать к "мировому сообществу": "Спасите наши рожи!"
Правда. 1998. 18 сентября
Восемнадцатое брюмера и восемьдесят шестое мартобря Григория Явлинского
Бонапартисты тоже хворают
Недавно всем известный Григорий Явлинский, светоч русской демократии, угодил на больничную койку. В цветущем возрасте, увы, инфаркт. Что ж, все под Богом ходим. Сперва светоча лечили в московской больнице, потом отправили в Германию. Тоже хорошо. Там новейшим способом страдальцу прочистили кровеносные сосуды, видимо, от попавшей в них желчи, несколько остудили перегретое политическими страстями сердце, и вот он, к радости 6–7 процентов избирателей, прочищенный, помолодевший после "евроремонта", опять в Москве, опять на телевидении, опять сотрясает атмосферу.
Какова была причина инфаркта? Ну скорее всего бурная политическая деятельность в течение десяти лет, а особенно — за предшествующий месяц. Вспомните-ка… Примаков приглашает его в правительство вице-премьером по социальной политике. Светоч оскорблен: "Фи! Я макроэкономист. Возиться с пенсиями мог бы и Анпилов. Пригласите его". Через несколько дней Примаков опять — сама любезность: "Хорошо, Григорий Алексеевич, если вы макро, то вот вам экономический блок. Кабинет после Ясина уже проветрен".
Светоч "согласился": "Что ж, пожалуй. Но при одном железном условии: со мной придет целая команда, мы должны получить двенадцать ключевых постов в правительстве и будем выполнять только мою программу".
Это было несколько чрезмерно. В сущности, выдвинуто требование о формировании нового правительства. Согласиться на такой вариант Примаков, конечно, не мог и не хотел. В итоге Григорий Алексеевич со своими двенадцатью макроапостолами остались за бортом. Процесс пошел, и поезд поехал без них.
Попытка мирного легитимного переворота не удалась. Разве это могло пройти бесследно для сердечно-сосудистой системы политика, который всему прогрессивному человечеству, как родной маме, объявил: "Я очень амбициозный человек. Мои амбиции выше, чем кресло президента"?
Словом, перед нами в чистом виде наполеоновский комплекс. И, конечно, невозможно представить, чтобы генералу Бонапарту как члену Директории было предложено персонально заниматься пенсиями или блоком экономических проблем. Он бы непременно потребовал: "Включить в Директорию Мюрата, Нея, Бернадота и еще девять известных макроэкономистов из моей команды!" В случае отказа уже прославленный молодой генерал учинил бы переворот не восемнадцатого брюмера, а гораздо раньше. Да, бонапартистскому сердцу и цезаристской кровеносной системе Григория Алексеевича был нанесен тяжелый удар.
Кремлевские "горемыки"
Но можно предположить и другую, вернее, еще одну дополнительную причину внезапной болезни. Александр Коржаков в своих воспоминаниях о Ельцине в чрезвычайно увлекательной, лучшей во всей книге главе "Фантазии Явлинского" рассказывает, что в январе 1991 года, на другой день после снятия с поста заместителя председателя Совета Министров РСФСР, несчастный безработный макроэкономист пришел к нему. "Гриша был страшно подавлен, — читаем у бывшего охранника президента. — Жаловался без устали. Самым обидным выглядела процедура изгнания из "Белого дома" за то, что, курируя экономический блок, Гриша много говорил, но конкретного делал мало и не горел желанием брать на себя ответственность… Чтобы хоть немного успокоить изгнанника, я предложил выпить шампанского".
