Газета День Литературы - Газета День Литературы # 166 (2010 6)
А как относится к этим хрупким чувственным построениям Брамбеус? Ему что Пифагор, что китайский мандарин, что классицизм вкупе с романтизмом, что собственное детище ориенталистика, – над всем он потешается, все высмеивает беспощадно, всех мистифицирует, даже самого себя помещая в ад! Но заметим: "Записки домового" породили целое направление в нашей прозе – исследование парадоксов общества глазами умершего. Достаточно вспомнить "Между жизнью и смертью" Апухтина, "Сон смешного человека" Достоевского, "Смерть Ивана Ильича" Толстого.
Играючи, как бы мимоходом, с улыбочкой, ухмылочкой, Сенковский составил реестр всех пороков общества – здесь и лихоимство и казнокрадство, и низкопоклонство перед Европой и чиновная сытость и тупоумие. Составил в формах причудливых, ирреальных, но ведь и впрямь "в России истина почти всегда имеет характер фантастический", как заметил Достоевский.
Цзя ПИНВА НЕБЕСНЫЙ ПЁС
ОСЕНЬ
(продолжение, начало в №2)
о бодисатва почему-то всё не шла.
Тогда Тяньгоу спустился с серпом в низину к небольшому роднику. Русло родника было таким плоским, что росшая по краям трава мелко дрожала, захватываемая разлившимся в стороны потоком. Несколько мухоловок скользили по поверхности воды на своих восьми ножках. Они даже не шелохнулись, когда рука Тяньгоу осторожно приблизилась к ним. Но когда он попытался схватить одну из них, они в мановение ока растаяли словно тени. От досады он ударил пару раз по воде серпом, а потом улёгся на поросший травой пригорок. Тяньгоу любовался чистой гладью неба и думал о своей белоликой стройной бодисатве, которая в этот самый момент на другом берегу реки раскатывала ему лапшу долголетия к его дню рождения. Сердце его наполнилось таким блаженством, будто он был царём-королевичем, восседавшим на золотом троне. В последнее время у Тяньгоу появилась привычка петь, вот и в этот раз песня будто родилась прямо у него в груди, и он запел:
Скучаю по сестричке – изнемог совсем,
Четырёх лян травы поднять нет сил.
А как услышу сестрички голос,
И уж горы перевернуть готов.
Допев, Тяньгоу почувствовал необыкновенный прилив вдохновения и, подумав, что здесь его песни всё равно никто не услышит, затянул голосом хозяйки новый куплет. Распевая свои песни, Тяньгоу почувствовал усталость и, повернувшись, бросил взгляд на тропинку в самом основании горы. Внезапно он заметил фигуру, карабкающуюся вверх по тропе. Тяньгоу тут же узнал в ней хозяйку, но не двинулся с места, продолжая петь, как бы показывая ей дорогу к себе своим голосом. Хозяйка видимо вычислила его местонахождение и, встав во весь рост, закричала: "Тяньгоу! Тяньгоу!"
Голос её звучал очень странно, и Тяньгоу вскочил на ноги.
Увидев, наконец, Тяньгоу, она, захлёбываясь рыданиями, прокричала: "Тяньгоу, спускайся скорей! С твоим учителем случилась беда!"
Тяньгоу в ту же секунду оборвал свою песню. Улыбка исчезла с его лица и он со всех ног бросился вниз. "Куда ж ты забрался в самые горы – ищем тебя, ищем и нигде не можем найти! – заговорила хозяйка. – Твой учитель копал колодец. Колодец осыпался и его придавило камнем на самом дне. Никто толком не знает, как его теперь оттуда вытащить. Вся надежда на тебя – ты один знаешь, как копать колодцы. Всё ж таки он был твоим учителем!"
Кровь ударила в голову Тяньгоу, и он, что было сил, бросился к крепости. Однако заметив, что обессилившая женщина никак не может подняться на ноги, он взял её на руки и словно на крыльях примчался к дому семьи Лю. Во дворе дома столпилась масса народа. Оказывается, копая колодец, на глубине восьмидесяти метров мастер упёрся в огромный камень. Он пробурил в нём отверстие, заложил динамит и взорвал его. Когда он спустился вниз во второй раз, то увидел, что камень раскололся, однако самый большой кусок выкорчевать и поднять наверх никак не получалось. Мастер попробовал подкопаться под камень, но тот будто врос в землю и ни в какую не хотел трогаться с места. Тогда он загнал под камень лом и стал приподнимать его. Тут вдруг камень сорвался и упал всем своим весом на мастера, придавив к земле его ноги. Народ, собравшийся у колодца, переполошился, но никто не решался тронуть камень с места, боясь, что тот двинется дальше и задавит мастера насмерть. Как только жена мастера узнала о случившемся, она тут же бросилась разыскивать Тяньгоу.
Спустившись в колодец, Тяньгоу увидел, что его учитель, придавленный камнем, уже успел потерять сознание. С криками "Учитель! Учитель!" Тяньгоу бросился выкапывать землю из-под его ног, боясь, что при любом неосторожном движении камень опять сорвётся с места. С большим трудом ему удалось вызволить кровоточащие ноги мастера из-под камня и поднять его со дна колодца наверх.
После нескольких мучительных дней стало ясно, что жизнь колодезных дел мастера была вне опасности. Чего спасти не удалось – это ног мастера. Нижняя часть его тела – вниз от поясницы – осталась полностью парализованной. Из здорового и полного сил ремесленника мастер превратился в прикованного к глиняному лежаку-кану никчёмного инвалида.
Как говорят в народе, крестьянин в своей жизни может легко обойтись без чего бы то ни было, за исключением денег, и ему не страшны никакие невзгоды, кроме болезни. Так, учитель Тяньгоу, колодезных дел мастер, несколько лет без устали копал колодцы, но как только с ним случилась беда и он слёг, былое благосостояние его семьи растаяло в один момент.
Жена мастера в течение трёх месяцев ухаживала за лежавшим в больнице мужем. Её глаза распухли от слёз, губы высохли и потрескались.
Тяньгоу так и не удалось отведать на свой день рождения лапши долголетия, а остатки жухлой травы, нарезанной им в тот день и оставленной на горе, растащили потом ребятишки. Тяньгоу больше не ходил в горы за ковылём и не ездил в город. Пытаясь облегчить страдания своего бывшего учителя, он вместе с хозяйкой на своей спине перетащил его в больницу и даже нашёл ему деревенского лекаря. Но несмотря на все усилия мастер так и не поднялся на ноги и окончательно пал духом. Лёжа на кане, он ревел как старый вол и с размаху бился головой о стену. С огромным трудом им удалось отговорить этого упрямого мужика от самоубийства, но от глубокой непрекращающейся депрессии рассудок его помутился, и он стал походить на невменяемого.
За девять месяцев таких страданий жена мастера утратила своё былое очарование – она поникла обликом, а её жизненные силы достигли крайней степени истощения. Стоило ей встать на ноги во время работы в поле, в глазах у неё темнело, словно перед взором проплывали непроглядные чёрные тучи. Её отчаяние усугублялось тем, что их сбережения день за днём неуклонно уменьшались, утекая прочь, словно проточная вода в реке. Однако она не смела даже заикнуться об этом в присутствии мужа и, только оставшись в одиночестве, проливала беззвучные слёзы.
От этой картины сердце Тяньгоу буквально обливалось кровью. Ему казалось, что он никогда не сможет заменить собой мастера с его многолетним опытом и отточенным мастерством. Если бы только он мог поменяться с ним местом на кане, этой семье стало бы гораздо легче. Видеть, как убивается хозяйка, было для него тяжелей, чем самому оказаться на лежаке в положении беспомощного калеки. Но Тяньгоу не был даже членом этой семьи. И всё что ему оставалось – это сидеть на краешке кана, утешая мастера, а потом, выйдя во двор, успокаивать женщину. Он помогал с работой в поле, кормил свиней и разбрасывал навоз и удобрения, а ещё ходил за лекарствами к врачу, расплачиваясь собственными деньгами.
Надо заметить, что этот несчастный случай полностью изменил их характеры. Деспотизм и самодурство, присущие в прошлом колодезных дел мастеру, быстро пошли на убыль, а его жена напротив стала более твёрдой в своих решениях. Тяньгоу же, обещавший когда-то, что повзрослеет, когда приведёт в свой дом женщину, повзрослел и так – до срока.
Однажды, когда Тяньгоу опять объявился в доме мастера с куском свиной вырезки и соевым творогом, хозяйка сказала ему:
– Тяньгоу, если ты и дальше будешь этим заниматься, я на тебя сильно рассержусь. Наша семья оказалась в настоящей долговой яме, и ты теперь пытаешься заполнить её своими скудными сбережениями! Ты в своём уме?!
– Не беспокойся о моих деньгах, хозяйка. Сам по себе я уж как-нибудь перебьюсь и без них.
– Да ты ведь тоже не миллионер какой. Ты уже столько времени не ездил в город продавать щётки, и на что, спрашивается, ты собираешься теперь жить? Если ты сейчас спустишь последнее, то как эта женщина с другого берега пойдёт за тебя замуж?
