Фридрих Кристиан цу Шаумбург-Липпе - Был ли Гитлер диктатором?
Пока большинство немцев к несчастью занимаются "страусиной политикой", чтобы все более безмятежно посвящать себя своему личному благополучию, — до тех пор наша дорога постоянно ведет вниз, прежде всего в душевном отношении, и, в конце концов, это означает полное разрушение. Этот народ опустился уже до того, что готов отказаться от правды о себе самом и вместо этого без всякой критики выбирать тех, кто распространяет самую приятную ложь и лакировку.
Народ, который позволил воспитать себя так, что интересуется лишь соответствующей программой телевидения, однажды, не раздумывая, вовсе откажется от какой-либо общности, от своего государства, от когда-то такого большого уважения во всем мире и, наконец, от подрастающего поколения. Нам больше не нужны никакие доказательства из политики, у нас есть более чем достаточно доказательств из ежедневной жизни:
a) из известного своей чистоплотностью народа — в частности, тридцатых годов — появилось прямо-таки потрясающе грязное "общество потребителей". Количество молодых людей, которые никогда не чистят зубы и даже тех, которые никогда не моются, составляет уже более 12 %;
b) сифилис, в тридцатые годы почти искорененный, теперь снова распространен так, что грозит существованию народа;
c) число преступлений с применением насилия постоянно возрастает. Сегодня уже предполагаются террористические акты, которые могут — проведенные в рамках программы всемирно организованного террористического заговора — в течение немногих дней вполне успешно шантажировать все народы и их правительства, например, полным отключением воды, электричества или с помощью использования смертоносных микробов.
Полное господство запрограммированной анархии вполне возможно через 2–3 дня одновременно в основных государствах Европы. Только одна широко задуманная попытка этого рода повлекла бы за собой неописуемый хаос. Все политически в некоторой степени сведущие люди Западной Европы, а также США и прежде всего СССР знают это давно и с уверенностью.
Многие иностранцы еще надеются на немецкий народ — но они заблуждаются, так как больше нет народа тридцатых годов и совсем нет его смелой выдержки на войне. Его уверенность в себе ушла, и вместе с ней также его душевная сила. Уверенность в себе, которая могла выдержать мировые войны — и после всего ей еще хватало сил для создания "экономического чуда", — эта уверенность в себе была разрушена и уничтожена подлой, дьявольской клеветнической борьбой его настоящих врагов, которые никогда не носили честную форму. Вместе с правдой также вымерла честь, а с честью — любовь в этом народе.
Естественно, есть еще несколько миллионов немцев, которые знают, в чем тут дело, но также и у них в значительной степени отсутствует сила для этого. Ложь слишком рафинированна, слишком всеобъемлюща, для немецких людей просто непостижима. Факт, который сам по себе должен был уже исключительно свидетельствовать в пользу нашего народа, о котором, однако — так я думаю — никогда еще, пожалуй, не задумывались.
То, что простые немцы и немецкие политики умудрялись во вред собственному народу и государству тридцать лет подряд позволять шантаж со стороны заграницы, выплачивать миллиарды за миллиардами, раздаривать все части империи, не имея вообще в руках мирного договора, все это стало возможно только потому, что у этого народа из-за продолжающейся и все возрастающей клеветы настолько нечистая совесть, что он делает как раз все, чтобы "исправить", даже приблизительно не зная правды о том, что происходило на самом деле.
Несколько сотен немцев — "фанатики справедливости" и настоящие социалисты, — для которых собственный народ всегда был самым важным делом, не успокоились, а вопреки всем трудностям, которые только можно представить, пытаются установить абсолютную правду. Они выяснили бесспорные факты, которых одних уже было бы достаточно, чтобы встречать массу лжи с самым большим недоверием. Они знают о бесчисленных лжесвидетелях, о бесчисленных мошеннических показаниях, об огромном количестве вымогательств, о большом числе самоубийств, об очень значительных подкупах, фальшивках, лжесвидетельствах и т. д.
Сегодня мы знаем, во всяком случае, что подавляющее большинство всей использованной против нашего народа клеветы — в связи с двумя мировыми войнами, императорским, веймарским и гитлеровским временем — было выдумано или, по меньшей мере, чрезмерно преувеличено.
Часть 8. Искусство, культура и социальные нововведения
Клеветники очень хорошо умеют с помощью тонких маленьких трюков достигать большого эффекта. Сотни миллионов по всему миру знают Адольфа Гитлера только с плеткой в руке, с очень яростным лицом и с большой, свисающей на лоб темной челкой. Тот, кто знаком только с этой картиной, должен предполагать, что он имеет дело с кровожадным, воинственным и в высшей степени несимпатичным человеком, который вполне мог бы быть инициатором самых больших преступлений.
Я уже говорил, что я знал Адольфа Гитлера лично с 1928 года, в 1933–1935 годах время от времени ежедневно встречался с ним, в большинстве случаев в частном порядке, очень часто с 21 часа до примерно 2 часов. Это было спокойным временем его дня, которое он охотно проводил вместе только со своими хорошими друзьями. В 1936–1937 годах я встречался с ним лишь изредка, перед началом войны практически вообще не встречался, а во время войны не видел его ни разу.
Я могу сказать только одно, что я никогда не видел Гитлера с плеткой в руке. Также я ни разу не видел его с челкой на лбу, разве только, небольшое количество волос во время разговора случайно соскользнули ему однажды на лоб. У него всегда были очень хорошо лежащие, безупречно подстриженные и причесанные волосы. Я видел, пожалуй, его с яростным лицом, но в высшей степени редко, само собой разумеется, тогда, когда он был очень рассержен. Если такое случалось в присутствии дам, то он сразу просил у дам прощения.
Но сегодня одно его очень яркое качество, которое, как ни странно, и тогда тоже не было слишком известно, не упоминается почти никем: его очень сильно выраженное чувство юмора.
Никто не знал Гитлера так же, как доктор Геббельс. Если он должен был идти к Гитлеру с неприятными новостями, он всегда брал с собой несколько действительно хороших шуток, которые действовали на Гитлера как безвредное, но отличное лекарство. Разумеется, доктор Геббельс тоже очень хорошо умел рассказывать разные анекдоты.
Два года назад я к моему очень большому удивлению прочел, что в Мюнхене отмечали юбилей знаменитого актера-комика Карла Валентина как "преследуемого нацистским режимом". После этого я написал Обществу Валентина, что Гитлер был особенно восторженным поклонником Валентина и даже пересказывал нам часто в маленьком кругу друзей самые известные истории Валентина наизусть — и делал это прекрасно. Этому Валентину Гитлер — я уверен — простил бы все. То, что он приказывал преследовать актера по политическим мотивам, я считаю пошлой ложью.
Кто-то из потомков знаменитого певца Лео Слезака — я думаю, это был его сын — утверждал после войны, что Слезак якобы очень страдал во времена Гитлера. Да, даже Маргарета Слезак — без сомнения, выдающаяся певица — тоже мучилась во времена Гитлера. Но факт состоит в том, что Гитлер считал супругов Слезак своими личными друзьями. Я лично десятки раз видел Маргарету Слезак у Гитлера, они всегда были очень довольны и веселы друг с другом и о старом Слезаке говорили всегда, восхищаясь его великолепным голосом, актерским мастерством и человечностью.
Гитлер знал, что мать Слезака был дочерью банкира Вертхайма, т. е. еврейкой. Когда Слезаку было 59 лет, он завершил карьеру певца в государственной опере — определенно "по собственному желанию", как сам написал об этом для энциклопедического словаря "Кто это". У него до самого конца был большой успех в Америке, но прежде всего на фестивалях Вагнера и Моцарта в Байройте и Зальцбурге. Я после войны часто посещал его дочь Маргарету Слезак в ее прекрасном доме в Эгерне на озере Тегернзее, она все еще была большой приверженкой Гитлера и тоже не делала из этого тайны.
За последние двадцать лет много известных актеров и актрис, прежде всего из мира кино, написали более или менее политические мемуары. С большинством из них я был знаком лично, и поэтому знаю довольно точно, что они думали "тогда" о Гитлере и Геббельсе, и что они выдумали "после этого", чтобы стать любимым ребенком сегодняшнего режима, так же, как они это делали в свое время с самым большим успехом у Гитлера и у отвечавшего за театр и кино имперского министра.
Мне этот метод таких людей был известен уже с двадцатых годов и с 1930 по 1932 годы. В мемуарах некоторые из них, кажется, перепутали свои переживания из двадцатых годов с воспоминаниями из тридцатых годов, так как в тридцатые годы с ними, по моему мнению, слишком хорошо обращались. О нескольких "дамах" из этой отрасли я могу только сказать, что их прилипчивость была прямо-таки бесстыдной. Часто мы буквально убегали, когда они входили в министерство, чтобы вновь и вновь в самой преувеличенной манере заявлять, как исключительно сильно они восторгаются Гитлером и Геббельсом и каким благом является национал-социализм для всего народа.
