Даниэль Домшайт-Берг - WikiLeaks изнутри
Случай любит подшучивать над людьми. Среди жертвователей, которых мы благодарили в тот раз, был некий Адриан Ламо – довольно известный экс-хакер, позднее способствовавший аресту нашего предполагаемого информатора Брэдли Мэннинга.
«Смотри, вот поганец!» – воскликнул Джулиан, проверяя почту.
Я заглянул в наш ящик. Там лежал новый «секретный документ». Кто-то переслал нам список наших собственных дарителей в качестве официальной утечки, снабдив его довольно неприятным комментарием. Обычно мы не знаем наши источники. Но Ламо потом сам признался, что это он воспользовался нашей ошибкой. Как ни крути, надо было это вывешивать.
Интересный вопрос. Мы уже рассуждали, как поступить, если придется обнародовать информацию о нас самих. Решили единодушно – надо публиковать и плохие новости. Пресса отреагировала хорошо. Это был честный и последовательный поступок. Никто из жертвователей не жаловался.
Джулиан вел себя порой так, будто его растили не люди, а волки. Если я готовил для нас двоих, то еда не делилась поровну. Кто быстрей ухватит – тому и доставалось больше. Если лежали четыре ломтика колбасы, он съедал три, оставляя мне один, потому что я замешкался. Такое поведение было мне в новинку. Я задумался: может, я чересчур мелочен? Мне приходили в голову мамины фразы вроде: «Можно было, по крайней мере, сначала спросить».
Мы оба любили красное мясо и сырой фарш с луком. Если я был медленнее Джулиана, то потому, что любил сделать бутерброд с хлебом, маслом и колбасой, а Джулиан поглощал продукты в чистом виде, ничего не смешивая. Он ел или только мясо, или сыр, или шоколад, или хлеб. Если ему казалось, что организму не хватает цитрусовых, он съедал подряд несколько лимонов. А такое могло стукнуть ему в голову среди ночи, после голодного дня.
Причем нельзя сказать, будто он не имел никакого представления о хороших манерах. Он бывал очень мил и вежлив, если хотел. Он вел себя любезно с моими гостями, пусть даже незнакомыми ему, провожал их до самой улицы.
А еще Джулиан был параноиком. Тот факт, что мой дом находится под наблюдением, даже не обсуждался. Поэтому нам нельзя было вместе уходить и возвращаться. Какой был в этом смысл? Если кто-то на самом деле задался бы целью следить за моей квартирой, он наверняка бы выяснил, кто там еще живет.
Если мы вместе выбирались в город, то Джулиан настаивал, чтобы мы возвращались по отдельности. Он шел налево, я – направо, и в результате я долго ждал его дома, потому что он всегда терялся. Я никогда не видел человека, который бы так плохо ориентировался. Он заходил в телефонную будку, а когда выходил, то уже не помнил, с какой стороны пришел. Он умудрялся регулярно проходить мимо моей двери. И этот человек стремился к конспирации! Трудно вообразить себе более заметного персонажа, чем Джулиан, когда он, озираясь по сторонам, бегал туда-сюда по улицам до тех пор, пока я не выходил ему на помощь.
Он постоянно искал для себя новый стиль и удачную маскировку. Например, как-то одолжил у меня голубую спортивную куртку с гербом ГДР и солнечные очки «Формула-1», дополнив это коричневой бейсболкой. Про себя я, конечно, посмеивался. В таком виде он выглядел точно как переодетый шпион. Когда я в очередной раз вышел его искать, он появился из-за угла с большой деревянной палетой на правом плече. Это тоже была маскировка. Возможно, его воображение питалось какими-то книжными фантазиями, из которых и сложилось такое фирменное поведение Джулиана Ассанжа.
У Джулиана были довольно непринужденные отношения с правдой. Порой мне казалось, что он проверяет, как далеко можно зайти. Как-то он рассказал мне историю своих белых волос. В четырнадцать лет он смастерил дома в подвале реактор, но перепутал полярность. И с того самого дня у него стали расти белые волосы. Из-за гамма-излучения, ага. Может, ему было любопытно, до каких пор он волен сочинять, когда же я наконец скажу: «Хватит. Не верю». Но я обычно вообще ничего не говорил. Считал, что нельзя общаться с людьми так, как это делает Джулиан.
Джулиан не только постоянно терялся в городе, он еще любил сесть не на тот поезд и уехать в противоположную сторону. Когда он из пункта А в пункт Б летел, ехал или плыл на пароме, то терял в дороге пару квитанций и справок. Ему постоянно «вот-вот» должно было прийти письмо, которое выручило бы его из очередной неприятности: подпись для банковского счета, новая кредитная карта, лицензия на новый контракт. Разумеется, желанное письмо ожидалось «самое позднее – завтра». Когда его спрашивали про обещанное, он на моей памяти ни разу не ответил: «Я не сумел/забыл/прошляпил». Нет, обычно он еще ждал ответа от одного-второго-третьего человека. Поговорка «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня» была придумана для блага Джулиана. Разумеется, если он о чем-то забывал, то никогда не бывал в этом виноват сам. Нет, вина лежала на банках, на работниках аэропорта, на градостроителях, а в крайнем случае – на Госдепартаменте США. Понятно, что не без вмешательства американского МИДа падали со стола чашки в моей висбаденской квартире во время визита Джулиана.
В то же время Джулиан умел быть невероятно сосредоточенным, я никогда больше не видел таких людей. Он мог целыми днями сидеть неподвижно, словно слившись с компьютером воедино. Поздно вечером я шел спать, а этот стройный Будда все еще сидел на диване. Я на следующий день просыпался – он сидел в спортивной кофте с капюшоном перед компьютером в той же самой позе. Я вечером опять ложился спать – Джулиан по-прежнему не двигался.
Его невозможно было отвлечь от работы, он был словно в трансе, пока программировал, писал, читал – и еще не знаю что делал. Максимум один раз за все время неожиданно вскакивал и проделывал несколько чудных упражнений вроде кунг-фу. В прессе это иногда представляли так, будто у Джулиана черный пояс по всем возможным боевым искусствам. На самом деле это был только способ разминки, не больше двадцати секунд.
Джулиан сосредоточенно работал несколько дней подряд, а потом резко засыпал. Он ложился на кровать в той же одежде: штаны, носки, капюшон, натягивал одеяло – и все, его нет. Просыпаясь, он так же моментально возвращался к действительности. Вскакивал на ноги и обычно врезался во что-нибудь. В комнате у меня стоял тренажер, и я сбился со счета, сколько раз Джулиан прямо с матраса налетал на металлическую стойку. Когда раздавался чудовищный грохот, я понимал: о, вот и Джулиан проснулся!
Запомнилась мне и еще одна его забавная особенность. Ему нравилось носить одежду, отражавшую его состояние на данный момент. И наоборот: правильно подобранная одежда помогала ему достичь желаемого настроения.
– Даниэль, мне нужен пиджак. У тебя есть?
– Ты куда-то собрался?
– Мне нужно сегодня написать важное официальное заявление.
– ???
И пусть он до этого все время сидел за кухонным столом в спортивной куртке и бейсболке – сейчас требовалось срочно раздобыть ему пиджак, чтобы он сел писать текст для прессы. Пиджак он носил весь день и с серьезным лицом оттачивал формулировки. Лег спать он, разумеется, все в том же пиджаке.За те два месяца, что он у меня жил, я познакомился с человеком, совершенно непохожим на моих приятелей. А я привык к нетривиальным людям. С одной стороны, Джулиан был совершенно невыносимым, а с другой – невероятно милым и располагающим к себе.
У меня было чувство, что некая важная составляющая в его жизни когда-то кардинально испортилась. Он мог бы стать потрясающим человеком, и я был рад, что у меня такой друг, в котором горит огонь. Он отстаивал свои идеи и принципы, он желал изменить мир к лучшему. Он бросался в дело и работал, не обращая внимания на чужие мнения. В чем-то я пытался подражать его жизненной установке. Но все-таки у него была и другая сторона, и чем дальше, тем сильнее она им завладевала.
Друзья спрашивали, как я мог так долго его выдерживать. Но я считаю, что у каждого свои странности и ни с кем не бывает легко. И уж особенно хакерская тусовка богата на незаурядных персонажей, некоторые даже склонны к аутизму. Думаю, из-за своего опыта я стал чрезвычайно терпимым и часто прощаю людям их неадекватность. Поэтому я так долго общался с Джулианом – дольше, чем многие.Семнадцатого февраля 2009 года меня пригласили в гости на передачу в подкаст «Кюхенрадио». И Джулиан разослал нашим сторонникам объявление:
«Даниэль Шмитт на берлинском „Койченрадио“: двухчасовое видео– и аудиоинтервью нашего немецкого корреспондента Даниэля Шмитта в эфире уважаемой берлинской радиостанции „Кюхенрадио“ сегодня в 21:00».
У меня комок подступает к горлу, когда я сегодня это читаю. Я иногда забываю, какое же у нас было славное время. Он написал «уважаемой радиостанции», а ведь «Кюхенрадио» – всего лишь подкаст для нескольких фриков-технарей. До сих пор бывают моменты, когда я задаюсь вопросом, неужели все должно было так кончиться. Неужели мы не могли остаться друзьями, неужели всему виной этот потрясающий успех WikiLeaks, все эти деньги, внимание, международное давление, которые на нас свалились.
