Джамиль Гасанлы - СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.)
В тот же день в 16.00 иранская комиссия встретилась с Пишевари. Первая беседа носила общий характер, но иранцы с порога заявили, что в азербайджанском вопросе нельзя выходить за рамки объявленного коммюнике. Это сразу же показало бесперспективность переговоров. Было решено работать с 16.00 до 20.00. Комиссия попросила Пишевари выдвинуть свои требования. Однако тот пока не спешил.
В тот же вечер, в 20.00, Музаффар Фируз и Сепехр тайно встретились с Пишевари. Фируз сразу подчеркнул, что их не интересуют общие разговоры, они хотят знать конкретные требования. На что Пишевари заявил, что не может согласиться с изменением существующего положения в Азербайджане и не позволит, чтобы в созданной им армии командовал ставленник сына Реза шаха: «Мы теперь сильны и не можем позволить перечеркнуть достигнутое». Фируз ответил, что он более чем кто-либо согласен с Сеид-Джафаром, но сейчас он представляет правительство и возможности его ограничены. Пока преимущество азербайджанцев только в физической силе, и они забывают о международной поддержке, оказываемой Каваму. Пишевари заметил, что они знают о международном влиянии Кавама, и только поэтому они здесь. Фируз напомнил, что если переговоры зайдут в тупик, Кавам вынужден будет уйти в отставку. Азербайджанский премьер изъявил готовность помочь Каваму. Фируз опять спросил, каково основное требование азербайджанцев. Пишевари заявил, что для азербайджанских демократов безразлично, как будут называться учреждения, им важно сохранить достигнутое, а самое главное — армия должна подчиняться местной власти и генеральный штаб должен быть внутри армейского командования, а не в Тегеране. Пишевари добавил еще три требования, и М. Фируз обещал уговорить Кавама. В конце этой неофициальной беседы Фируз предложил заключить тайное соглашение между Кавамом и Пишевари с целью коренной перестройки политического режима в Иране. Пишевари обещал подумать над этим[770].
Наконец Пишевари вручил комиссии требования азербайджанской делегации, состоящие из 30 статей. 30 апреля Кавам принял Пишевари. Вначале он задал несколько вопросов, касающихся взаимоотношений Демпартии и Народной партии. Пишевари дипломатично объяснил, что в Народной партии есть много честных людей, но ее руководство допустило ряд серьезных политических просчетов, однако, если Кавам не возражает, он готов с целью объединения всех демократических сил начать переговоры с лидерами Народной партии. Кавам лицемерно заметил, что в данный момент единство демократических сил служит как интересам государства, так и интересам его правительства. Пишевари ответил, что сделает все, зависящее от него, чтобы защитить престиж как правительства, так и лично самого Кавама. Здесь же Пишевари объявил, что в связи с выводом советских войск он должен быть в Тебризе и после 4 марта уже не может оставаться в Тегеране. Кавам выразил надежду, что до тех пор переговоры завершатся.
После ухода азербайджанского лидера между Кавамом и М. Фирузом состоялся примечательный обмен мнениями. Кавам сказал, что хочет удовлетворить просьбу Пишевари о сохранении структуры азербайджанской армии, чтобы противопоставить эту силу интригам шахского двора и англичан. Фируз посоветовал как можно быстрее подготовить проект такого постановления и вынести вопрос на обсуждение кабинета министров. Любое другое решение будет способствовать отдалению Азербайджана, считал он. Фируз настаивал решить вопрос как можно скорее, чтобы не дать членам кабинета возможности с кем-либо посоветоваться. «Надо уже этой ночью заключить договор с Пишевари, шах узнает об этом на следующий день, но будет уже поздно». По их негласному плану, Фируз должен был в 7.00 утра по радио сообщить о решении правительства как о свершившемся факте. Но Кавам так и не смог получить от советского посла ясного ответа: поддержат ли его Советы, если он выступит против шаха и сил реакции. Фируз советовал, чтобы левая пресса требовала сохранения азербайджанской армии, чтобы газеты выступили с жесткой критикой шаха, публиковались разоблачительные материалы о деятельности бывшего английского посла Булларда и его агентуры. Эти издания можно затем формально и демонстративно закрыть, а спустя некоторое время вновь открыть. Тем самым будет выиграно время[771].
В начавшихся в Тегеране переговорах представители Азербайджана предлагали признать созданное 3 сентября 1945 г. в Азербайджане прогрессивное движение демократическим, прогрессивным и являющимся залогом истинного суверенитета Ирана. В представленном демократами документе говорилось: «Азербайджан, включающий 3-й и 4-й останы и область Хамса (Зенджан), в форме автономного управления находится в составе Ирана, и столицей его является Тебриз».
Во время первых обсуждений правительство Кавама эс-Салтане настаивало на том, чтобы не выходить за рамки семи статей своего заявления[772]. Но кабинет министров, обсуждавший 4 мая предложения азербайджанских представителей, пришел к выводу о невозможности их принять.
После нескольких встреч с иранской делегацией и лично Кавамом, Пишевари понял, что его обманывают и что советское посольство в этой игре активно участвует. Возмущенный происходящим, он решил уклониться от дальнейших переговоров и, не подписывая никаких документов, вернуться в Тебриз. Посол И. Садчиков, внимательно следивший за действиями Пишевари, 4 мая сообщал в МИД СССР и в Баку, М.Дж. Багирову, следующее: «Считаю своей обязанностью информировать вас о некоторых странных заявлениях Пишевари, непоследовательности его позиции в переговорах и не вполне достойном поведении. В первую нашу встречу я справился о состоянии его здоровья. Он ответил, что чувствует себя явно больным, испытывая сильные головные боли и боли в желудке. На мой вопрос, на какой основе он думает вести переговоры с иранцами, он ответил, что вообще не хочет вести с ними переговоры, ибо рассуждения все равно ни к чему не приведут». Далее Пишевари заявил: «Я приехал сюда не по своей воле, меня заставили сюда приехать. Зачем это сделали? Зачем нужно было позорить меня перед азербайджанским народом и унижать перед реакционером Кавамом? Кавама я не люблю, не доверяю ему, он обманет нас и обманет вас — нефти не получите. Весь азербайджанский народ ненавидит Кавама, а меня заставили приехать к нему. Зачем? В начале подняли на небеса, а теперь бросаете в колодец, за что? Что плохого я сделал Советскому Союзу? Всю жизнь служил ему, сидел в тюрьмах, а теперь вынудили меня приехать сюда, чтобы своими руками подписать позорное соглашение. Я предлагал товарищу Багирову, чтобы я подал в отставку. Пришли бы другие, более удобные, а я бы вообще уехал из Азербайджана… Я сохранил бы авторитет, уважение, а теперь меня отдали в лапы реакционеров, которые арестуют нас всех. А я ведь тоже человек, у меня есть семья, я, наконец, болен».
Советский дипломат, пытаясь успокоить Пишевари, заверял, что его приезд нужен прежде всего для блага и пользы азербайджанского народа. Но Пишевари не поддался на прекраснодушные разглагольствования: «Почему нас заставляют идти на уступки Тегерану, ведь мы не побеждены, у нас есть силы. Пусть мне разрешат, я захвачу Тегеран». Садчиков поинтересовался, какими силами он располагает. Пишевари ответил, что имеет 10 тысяч регулярного войска и около 15 тысяч федаинов. На вопрос, имеются ли танки, самолеты, он горько заметил, что имел танки и орудия, но теперь у него их отняли. Посол заявил, что с такими силами и средствами захватить Тегеран не удастся, ибо у иранского правительства мощные вооруженные силы. Ну что ж, сказал Пишевари, «если суждено, мы умрем, за свободу можно и умереть».
Дословно цитируя разговор, И. Садчиков пишет: «Я указал ему, что это вопрос бесцельного кровопролития и что де-факто реакция уничтожит те достижения азербайджанцев, которые еще можно сохранить, а самое главное, вооруженное столкновение между иранцами и азербайджанцами в нынешних условиях неизбежно привело бы к новой мировой войне, ибо союзная контрольная комиссия стала бы поддерживать иранцев, а мы — азербайджанцев. «А вы не помогайте нам, мы будем бороться своими силами», — воскликнул Пишевари. Мне пришлось долго и упорно объяснять ему, что мы исчерпали все средства поддержки азербайджанцев, что остается только одно средство — война, а на это мы пойти не можем»[773].
Несмотря на оптимистический тон интервью, которое дал газете «Эттелаат» 6 мая руководитель иранской делегации, министр промышленности и торговли Сепехр, в котором речь шла об урегулировании вопроса в ближайшие два-три дня, переговоры шли отнюдь не гладко. Начиная с первых дней левая пресса Тегерана — «Рахбар», «Зафар», «Иране Ма», «Неджате Иран», «Башар», «Эстеглал», «Дад» и другие издания встали на сторону позиции делегации Азербайджана, часто печатали фотографии Пишевари. В самом начале переговоров органы печати выдвигали четыре требования к премьер-министру Каваму. В них отмечалось: «Реформы, претворенные в жизнь в Азербайджане, а также аграрные преобразования должны сохраниться и распространиться на весь Иран; произвести чистки в государственном аппарате, армии и жандармерии, срочно уволить иностранных консультантов в жандармерии, в частности американского полковника Шварцкопфа; признать азербайджанскую армию и ее ныне действующее командование; дать право азербайджанцам самим назначать командный состав в армии и жандармерии»[774].
