Михаил Армалинский - Что может быть лучше? (сборник)
Иными словами: Микелину увели, тогда, отбросив ревность, перейдём на блядей. Так, что ли? Нашлось место в Риме, где блядей достать можно… но Бродский ретируется в поэзию, ибо она подручнее, чем бляди:
Как возвышает это дело!
Как в миг печали
всё забываешь: юбку, тело,
где, как кончали.
Пусть ты последняя рванина,
пыль под забором,
на джентльмена, дворянина
кладёшь с прибором (3:24).
Поэзия – надёжное убежище от любовных неудач, от безбабья. Поэзия – это то место, из которого дворянину показывается фига. А баба – это то место, из которого дворянин показывает фигу поэту.
Стихотворение «ГОРЕНИЕ» – одно из редчайших стихотворений в жанре прямого, конкретно любовного обращения к женщине, без привлечения смерти в помощники. Там есть прежний лейтмотив женщины то влекущей, то недоступной:
Я всматриваюсь в огонь.
На языке огня
раздаётся «не тронь»
и вспыхивает «меня»!
От этого – горячо.
Я слышу сквозь хруст в кости
захлёбывающееся «ещё!»
и бешеное «пусти!» (3:29)
Практичность этой поэтической ситуации могла состоять в просьбе-требовании женщины довести её до оргазма, но когда мужчина извергается чуть раньше, то женщина звереет и с той же силой требует: «пусти!»
Я был только тем, чего
ты касалась ладонью… (3:42)
Возможен широкий диапазон метаморфоз бытия, который уже обозначался Бродским: от лба и торса до пениса (см. 2:457).
Мир состоит из наготы и складок.
В этих последних больше любви, чем в лицах (3:43).
Если нагота, да ещё складки, то это уж точно пизда. То есть в пизде больше любви, чем в лице. Пизда как олицетворение любви. Так и есть. Зрелость возраста даёт понимание сути секса.
Бюст, причинное место, бёдра, колечки ворса…
…Временные богини!
Вам приятнее верить, нежели постоянным.
Славься круглый живот, лядвие с нежной кожей! (3:48)
Каждая женщина – временная богиня, потому что смертная, а также и потому, что женщина видится богиней, пока не наступил и отхлынул оргазм, что снова делает их смертными. Но на время желания – они и в самом деле богини.
До сих пор, вспоминая твой голос, я прихожу
в возбужденье (3:68).
И всё? Сказав А, никакого Б не произносится: ничего от возбуждения не остаётся, опять вещи и прочее грустное. То есть следует не Б, а классический Бродский.
Ты тоже был женат на бляди.
…сонмы чмокающих твой шершавый
младенцев… (3:108)
– У нас немало общего, – говорит Тиберию Бродский. Но до сосущих член младенцев, уверен, общее не дошло. Остановились на блядях. И что (вернее, кто) может быть лучше?
В стихотворении-поэме-эпосе «ПРЕДСТАВЛЕНИЕ» Бродский пользуется возможностью темы, которая позволяет ему от третьего лица вдоволь покасаться сексуальной тематики. «Третье лицо» позволяет ему чужими руками жар загребать:
(И косвенная речь
в действительности – самая прямая…) (3:114)
Между прочим, все мы дрочим… (3:116)
Непременность мастурбации – самый сильный сексуальный образ во всей поэтике Бродского. Повторение его многократно на протяжении лет (см. 2:85,2:171,3:236,3:243).
Ещё бы – самое доступное сексуальное общение – это с самим собой.
Всё пропало:
…красавицыны бели (3:117).
Почему же красавицыны бели пропали – никак, вылечилась? Тогда чего же о них горевать? Но раз они попали в перечень пропавшего, характеризующий ушедшую эпоху, то скорее всего красавицыны бели пропали вместе с самой красавицей. А тут действительно можно пожалеть, и в таком случае красавицыны бели, как и прочие выделения красавицы, станут достойным предметом ламентаций.
…И младенец в колыбели,
слыша «баюшки-баю»,
отвечает: «мать твою!» (3:117)
Лингвистически-юмористическая иллюстрация акселерации. Стилизация под частушки, наверно, давно уже сделала эти слова народными. Небось поют их остатки спившейся деревенской молодёжи под дырявую тальянку и знать не знают, что самого Бродского поют.
«Влез рукой в шахну, знакомясь».
«Подмахну – и в Сочи…» (3:117)
Одно из самых романтических знакомств описано. Причём не разовое, а с продолжением медового месяца в Сочи. Впрочем, я, быть может, и не так понял: со знакомством – всё верно, а вот в Сочи она могла поехать и одна, получив награду за подмахивание. Как бы там ни было, но отношения описаны – здоровые. Что может быть прекраснее – для первого знакомства, без всяких слов – прямо лезть рукой промеж…
Шахна – любимое (повторяется даже аж два раза) слово Бродского для пизды (см. также 3:151). Слово, конечно, хорошее, но пизда всё-таки лучше.
«Хата есть, да лень тащиться».
«Я не блядь, а крановщица» (3:119).
Если лень, то, значит, желание слабо, а ведь «хата» в то время, когда имело хождение это слово, была высшим дефицитом, большим, чем сами женщины.
После того, как ей отказали («лень тащиться»), она машет кулаками, что, мол, я не блядь. Ведь если было бы не лень, то она бы и не вспомнила о своей профессии крановщицы, а радостно ухватилась бы за само собой разумеющееся хобби. Уход от секса даже в третьем лице. С логическим объяснением – «не блядь, а крановщица». Опять лисовиноградничание.
…скорей вздохнул бы, чем содрогнулся,
…услышав
что-нибудь вроде: «Ребёнок не от тебя»… (3:120)
Ну и правильно – облегчение сильнее всякой ревности в этом вопросе – снимаются обязательства и ответственность. Сравнить с юношеским отношением, когда, наоборот, делал ребёнка, чтобы удержать (2:107).
…И про араба,
и про его сераль.
Это редкая баба,
если не согрешит (3:135).
Согрешит, то есть поебётся? Или откроет лицо незнакомцу? Скорее всего грех в христианском понимании – ебливом. Какая женщина не возжелает свободы, которую у неё отнял муж или любовник? Последняя фраза при чтении вслух должна произноситься с торжеством.
Вдалеке воронье гнездо, как шахна еврейки,
с которой был в молодости знаком… (3:151)
Пизда используется не для восторга ею, а лишь как средство сравнения, холодного, предметного, царапучего – из сухих веток.
…Любовь состоит из тюля,
волоса, крови, пружин, валика, счастья, родов (3:163).
Есть в этом перечислении и последовательности любовных действий: сначала задёргиваются тюлевые занавески, потом добираются до лобковых волос, обнаруживается кровь дефлорации или менструации, несмотря на это, начинают скрипеть не держащие тела старые пружины, женщина приостанавливается и просит подложить ей под голову или под зад валик, происходит счастье оргазма и когда-то так или иначе не обойтись без родов – Love story[55].
…возле кинотеатра толпятся подростки, как
белоголовки с замёрзшей спермой (3:166).
Быть может, боеголовки? Тогда хуй, как боеголовка, и на нём замёрзшая сперма, выплеснутая при мастурбации. Белоголовка, насколько я помню, – это бутылка водки. Что-то мне никак с этим образом не справиться – почему на бутылке водки замёрзшая сперма – уж не жестяная ли пробка с хвостиком навела его на мысль о замёрзшей сперме? А может, Бродский хуеобразные белые грибы белоголовками зовёт? Помогайте разобраться!
Монументы событиям, никогда не имевшим места:
…Руке, никогда не сжимавшей денег,
тем более – детородный орган (3:170).
«Всегда найдётся женская рука», говоря словами «любимого» Бродским Евтушенко, которая не сжимала мужского органа, вследствие дурного воспитания или по религиозным соображениям. Что одно и то же. Сказать о женщине, что она сжимала пизду, свою или чужую, нельзя. Слово «сжать» здесь будет совершенно неточным, что для Бродского невозможно. Итого, монумент руке ставить нельзя.
…А если войдёт живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая (3:213).
Это только представить – приходит живая милка, разевает пасть, очевидно, для минета, а ты её выгоняешь, даже не раздев. Имеет ли Бродский в виду, что он дал ей отсосать и потом выгоняет, не заботясь о её удовлетворении, или он выгоняет её без минета, не заботясь ни о своём удовлетворении, ни о её. Вероятнее всего, последнее. Но оба варианта какие-то не мужские. Они – всего лишь поэтические.
…Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса (3:213).
Всё это продолжение ухода, отгораживания от секса по имени эрос. Чёткая тенденция: не навстречу пиздам, а от них.
