Елена Полюшкина - Моя душа состоялась. Дневник Алены
Что я с собой делаю?! Ведь действительно, воскресло все, ожило. А говорят, не бывает. Еще как бывает. Я – та, вчерашняя, сжимающая крепко губы на последних минутах последнего спектакля, чтобы не закричать от боли. «Вопль вспоротого нутра». Все настолько по-настоящему, все мои чувства, все мои муки. Кровоточит рана. Все вернулось. Один в один. И Олег – тот же, холодный, равнодушный, танцующий, с цветущей улыбкой объявляет о дне рождения Каплевича. И страшный, циничный из первого сна. Балагур и ловелас из второго. И просто море, нежность в каком там…, не помню. Нет, мгновения глаз в Доме Актера и у Галины Борисовны в кабинете. И фильмы. И беспросветные мои терзания. Я вся из марта-апреля. Но сейчас хуже, потому что тогда было только это, вдруг, внове, а теперь, пережив все и не переболев всем, терплю душевную боль отсутствия. Сердце ноет и плачет.
Я понимаю несуразность своих терзаний. Спектакль прошел. Его нет больше. О чем я? Причина? Нет ее. Чистой, единственной, логичной. Есть бездна мелких проблемок и одна огромная – моя судьба, с которой последнее время совсем расклеились отношения. Я люблю ее, но порой мне кажется, она любит смотреть, как мне плохо. Нет, она возразила тут же. Говорит, что я всего не знаю: все так сложно, так сложно. Так что объяснять бесполезно. Все равно будет неубедительно.
28.10. Если болею, то ничего не нужно. А боль, хочешь-не хочешь, напоминает о себе. Дождусь ли когда-нибудь настоящего счастья? Будет ли оно для меня?
С болезнью трудно мечтать и надеяться. И даже сомнения не имеют смысла.
Неужели я никому не нужна? У меня голова болит от этой мысли.
Как я не хочу умирать? Но как смириться с болью, настоящей болью, физической и душевной? Жизнь испытывает меня на прочность? Бога гневить не хочу. Случайные мальчики и мужчины, которым нет дела до меня, – это еще не озлобленное на меня человечество. Необязательность и испорченность их – это еще не повод для разочарований в своих способностях. Неудачи в личной жизни – еще не конец жизни вечной.
Надо быть достойной своего дара.
Звонил Паша. Как все банально с ним. Ново, но снова не то. Чуть-чуть пошлит. Заигрывает полушутя. Поддерживаю этот тон. Надоело-то как. И не могу отказаться от этого и проклинаю.
Всем надо залезть в душу. Разобрать твое «я». Так, из любопытства. Одно из «приключений».
«Забудешь и Генриетту».
Все мы друг друга забудем. Кроме…судеб равных.
Очень занимает меня Алеша. Потому что я не занимаю его ничуть. Мне нравится его равнодушие. Его апофигизм. Что во мне может его тронуть? Далеко не внешность. Наверняка насмотрелся всякого в киношно-театральной своей судьбе. Успех? Творчество? Интерес, проявленный ко мне другими? Да, последнее, скорее всего. Он человек, поддающийся влияниям. Тщательно это скрывает. Но, по-моему, так и есть.
29.10. Встретила свою судьбу, но пока не поняла, кто она. Я – пустая сейчас, но это временно.
Пока ты устало меняешь маску,
Пока я играю в бездарность воли,
Память задумчиво день вчерашний
Переписывает для новой роли.
И все-таки именно теперь она вернулась за мной. И я не хочу больше отставать.
Была в гостях у Паши. Элитный дом. Шикарная квартира.
Лень комментировать. Могу пошло: пили, курили, слушали музыку.
Не могу оклематься. «Нижинский» подорвал мою душу. А судьба? О, да, мы встретились. Мне страшно? Нет. Я замерла. Уже не здесь.
Путь не устлан розами. А только разбитым стеклом. И холодно. От разочарований.
«Я не озвучиваю миражи».
Ну, что сказать тебе печаль? Есть люди, которые не могут быть учениками, а есть, не умеющие быть учителями. И у тех, и у других предполагается, разумеется, талант. Прочие не интересуют. Так вот, человек, совмещающий в себе то и другое, истинно трагичен. И велик.
30.10. Вчера, вот уж неожиданность, в студтеатре встретила Володю. Он уже оделся и шел к выходу, так что случайно успела все же поговорить с ним. Почему так много из встреченных мною мужчин так невразумительны, не мужественны, а утонченны? Это не плохо, Боже упаси. Но почти нет вариантов. Или вот Б. И не утончен совсем (другая крайность), зато уж слишком приземлен. В них во всех нет широты натуры, размаха что ли. Может, я мечтаю об идеале? Но по-настоящему легко ни с кем не было.
Паша – такой явный мажор. Чистый тип. Избалованный, эгоистичный, несмотря на это, а, может, как раз ввиду этого, закомплесованный. Все же довольно непосредственный. Свободный в общении (хорошее воспитание), но несколько холодноват и мелочен. В результате довольно неплохой парень, с которым может быть интересно провести время. Только бы его выразительные взгляды, нет, даже поедание меня глазами не привело к поеданию меня руками и всеми остальными частями тела. Я ему нравлюсь? Наверное. Только бы не влюбился всерьез. Тогда я влипла снова. Будет неприятно. Но это стало привычным, к моему тихому обреченному ужасу.
Я поняла про себя, что быть счастливой в личной жизни не могу. Боюсь, никогда. Я слишком всерьез ко всему отношусь. Но веду себя как раз не всерьез. Шучу, острю, отстраняюсь. Всегда сохраняя определенную дистанцию, никого не пускаю в свое сердце. Вернее, ни за что не покажу этого в открытую. Может быть, намекну слегка. Я стала невыносимо скучной. Взрослость? Нет, пожалуй, что-то другое. Угасание? Об этом твержу неправдоподобно долго.
Самое странное: жизнь вернулась. А меня уже нет. Моя жизнь вернулась ко мне и застала пустую комнату души.
Прогорела. Думала, это поэтическая условность. А живу, как мертвая. Никто пока этого не замечает. Хорошая маскировка. Актерская практика. Удачный дебют на подмостках лучшего из городов. Я играю. Получается. Дальше пропадать некуда. Оставьте меня. Никто и не думает приставать.
Мир сошел с меня, как вылинявшая краска. Кончилась весна. Одни холода.
И сейчас, как сказал когда-то Алеша, – «страстная такая депрессия». Только у него был его «Нижинский». А у меня не осталось даже надежды.
1.11. Но вот пишу, пытаясь уцепиться за жизнь, видимость превратить в реальность. Лихорадит и ум тоже. Боже! Везде все у меня совпало со своей необратимостью, захлопнулось. На нулях. Не вижу выхода. Есть он. Но, как погасшая лампочка, – внешне та же, а уже не загореться. Человек, т е. я – такая лампочка. С Надей об этом.
Никогда не стоит пытаться стать для кого-то своим, не надо форсировать. Все произойдет естественно. Или ничего не произойдет. Что стоит делать, так это быть собой. Всегда.
2.11. И все-таки я в себе уверена. Как никогда.
«А в личном? Ну, вот только в личном».
В конце концов… «и не ее вина, что она всегда с кем-то и всегда одна».
«Всегда с кем-то и всегда одна».
3.11. Облекаю свои страсти, воспоминания, любовную лихорадку в форму лирических этюдов. И не рассказы и не так называемые стихотворения в прозе, а нечто совершенно иное по духу изложения и по чувству изложения.
Цинизм художественного вымысла проникает в пространство меня живущей. И отравляет это пространство «высокой болезнью», жаждой быть разной и быть настоящей в любом взгляде и любой эпохе. Цинизм художественного вымысла… на каких перекрестках каких веков столкнет нас случай? Я описываю себя, любимые настроения, несостоявшиеся причуды. Я не знаю, где я, что со мной происходит. Я смотрю на свою жизнь глазами прохожих и люблю ее такую обворожительно несносную и капризную глазами задумчивых фонарей. Бормочущие что-то сумерки лечат меня от бессмертия. Я так не хочу вспоминать о нем, но оно преследует меня глазами памятников. Оно несется по пяткам. Живу Москвой, собой, беспечностью. Событие, явление, внезапность. Я знаю о каждом вашем штрихе, полунамеке, испуге. Кружу вокруг любви. Любуюсь ею. И говорю, говорю, шепчу, вымаливаю. Это мой талисман. И моя награда. Приношу счастье другим. А себя морожу в беззвучности замершей строчки. Но все растает рано или поздно. Все вернутся к своим изменам. Все раздумают быть ими. И посмотрят на меня и мои безалаберные записки.
Я простужена своей печалью. Безмерная простуда судьбы. Все во мне – необратимо. Но когда совпадут наши вымыслы и не захотят больше расставаться, я увижу в твоих глазах все написанное мною. А дальше… Не знаю. Просто Москва уже спит. Я прикасаюсь к ее ночным растрепанным звуком легким мотивом.
4.11. Новая захватила идея – Хамдамов. Мало о нем знаю, только предчувствия.
Настроение: смущая музыкой зеркала, иду по жизни незнакомкой вечной. Незнакомка-судьба навстречу, под руку с вечером. Ворвалась, легкая, танцующая, очаровала город циничный. Ее послушать, так она – лучшая, на нее посмотришь – беспечность. Имя ее звезды названо. Его звезда вовсю пылает. Их судьбы – равные? Да, да. А он про это не знает. Великосветское безумие в каждом жесте. Гордячка милая. А он про нее слышал мельком. И тут же забыл. Но она простила. Странная, до чего странная жизнь, от цветка к грусти, от побед к боли. Она жизнь свою не неволит, но та любит смотреть на ее симфонии. Симфония истерики № 5. Интермедия счастья. Аплодирует случай. Она – лучшая? Опять? Она станет одной из лучших.
