Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1
Министр рекомендовал мне немедленно ехать в штаб-квартиру генерала Бонапарта в Италии и согласовать с ним план операции, по которому поляки должны подготовить условия для вступления французских войск на австрийские земли. Он еще долго разъяснял мне, как следует поступить, чтобы жители Галиции, Трансильвании, Венгрии, Хорватии и Далмации одновременно поддержали восстание. Через несколько часов после нашей встречи мне передали вот эту записку:
«Гражданин! Как только сегодня мы с вами расстались, мне пришла мысль предложить вам и вашим соотечественникам подготовить план действий с учетом основных положений, которые мы недавно согласовали. Было бы весьма целесообразно, если бы вы внесли в текст и ваши собственные дополнения и предложения. Я обязательно представлю этот документ в Директорию и непременно дождусь решения, которое позволит вам сразу же приступить к действиям. 16 жерминаля V года.
Шарль Делакруа».
Я передал это предложение многим соотечественникам. Сначала все мы были очень польщены тем, что правительство Франции вводит нас в курс своих дел и подключает к активному участию в осуществлении своих инициатив. Затем, однако, я счел своим долгом сделать следующие замечания:
1. В предложении министра ясно просматривается желание французского правительства получить выгодные условия для введения своих войск на земли императора Австрии. Это, разумеется, создает благоприятные предпосылки для успехов французской армии, однако это вовсе не ведет к восстановлению Польши.
2. Мы можем и должны направить все усилия на освобождение своих соотечественников из-под гнета держав, разорвавших на части нашу родину. Но мы считаем неприемлемым призывать галичан к восстанию и подвергать их опасности, не давая гарантий, что Польша будет восстановлена и что вновь они не попадут под господство Австрии.
3. Восстание, в котором нам предписана ведущая роль, может только ускорить подписание мирного договора между Венским двором и Французской республикой. А это значит, что никто нам не вернет Галицию и тем более польские провинции, аннексированные Россией и Пруссией.
4. Мы хотели бы иметь полную уверенность, что за все наши усилия и жертвы при решении задач французского правительства мы сможем рассчитывать на покровительство Франции, ее поддержку и помощь в деле возрождения нашей страны.
Эти замечания я передал Шарлю Делакруа. Он был немногословен. Французское правительство в нас особо не нуждается и может обойтись без нас. Раз мы не испытываем доверия к Франции, то можем ничего не предпринимать и искать свое счастье с другими партнерами. И все же министр недоумевал, почему мы усомнились в искренности французской стороны: ведь Французская республика предоставила пристанище и взяла под защиту польских беженцев, сформировала польские легионы – ядро будущей армии для освобождения Польши и, наконец, только что проявила высочайшее доверие к полякам, посвятив их в свой план, единственной целью которого было восстановление Польши… Расставаясь, Шарль Делакруа заметил, что мы вправе поступать так, как сочтем целесообразным, но через три дня о плане, предложенном французами, придется забыть.
Чтобы отвести от себя всякие обвинения и упреки, на собрании патриотов было решено, что мы с гражданином Выбицким возьмемся за составление плана и передадим его Шарлю Делакруа, а также подготовим послание к жителям Галиции. Согласно этому плану польские легионы, насчитывающие от пяти до шести тысяч человек, должны были переправиться через Адриатическое море в Далмацию и попытаться проникнуть в Венгрию, где к ним присоединятся еще примерно две тысячи поляков, находящихся в настоящее время в Валахии и Молдове. Последним доведется перейти через Трансильванию и затем войти в Венгрию, где по сведениям, полученным французским правительством из этих провинций, поляки не встретят никаких препятствий. Все это объединенное польское войско вскоре получит пополнение новобранцев из Галиции и даже из самой Польши. Польские подразделения ни в коем случае не должны будут слишком близко подходить к границам Галиции и тем более вступать на ее территорию, чтобы не ставить под угрозу местных жителей и не спровоцировать вторжения русской армии, чего может потребовать император Австрии. Французские эмиссары, уже выполняющие по заданию Директории секретную миссию в Венгрии, обеспечат свободное прохождение польских легионов. Там к ним присоединится французский корпус в пять – шесть тысяч штыков.
Поляки, находящиеся в Париже, назначили двух своих представителей для поездки в Италию и ведения переговоров с генералом Бонапартом о способах наиболее оперативного осуществления плана. Оставалось только дождаться, чтобы Бонапарт получил соответствующее разрешение Директории. Еще два наших представителя должны были выехать в Галицию с посланием к местным жителям. В этом документе сообщалось о только что принятом решении и о согласованных мерах по обеспечению их безопасности. Мы обращались к патриотам Галиции с просьбой устанавливать и поддерживать связь с польскими легионами и оказывать им посильную помощь деньгами и людьми.
В течение суток план был готов. Его подписали Мневский, Выбицкий, Прозор, Барс, Ташицкий, Шанявский, Валихновский, Подоский и другие. Мы сразу же передали документ министру иностранных дел Франции и проинформировали его о решении командировать в Италию меня, Мневского и Прозора, который, однако, не сможет отправиться в поездку. Мы попросили министра о выдаче паспортов для меня и Мневского и доложили о готовности к отъезду, как только наш план получит одобрение правительства.
Через несколько дней Шарль Делакруа официально уведомил нас, что Директория без всяких изменений утвердила наш план и уже отправила его генералу Бонапарту, которому поручено приступить к осуществлению данного проекта. Министр сообщил, что мы можем получить наши паспорта и обещал переслать в тот же день копию решения Директории и несколько рекомендательных писем в нашу поддержку от близких друзей Бонапарта.
На этот раз я уже нисколько не сомневался, что мы сможем принять самое активное участие в предстоящих событиях, и надеялся исключительно на положительные результаты поездки в Италию. Но вскоре радость моя и все надежды рассеялись. В самый последний момент перед отъездом из Италии явился курьер с новостью о подписании 7 апреля 1797 года в Леобене предварительных условий мирного договора между Австрией и Францией. И тогда я предположил (к сожалению, так оно и случилось), что больше ожидать от Франции мы уже ничего не можем: после ее сближения с Венским двором и переговоров о мире все наши мечты о помощи французов стали несбыточными и призрачными.
Между тем такого мнения придерживались далеко не все мои соотечественники. Среди них были такие, кто искренне полагал, что раз революционные меры ни к чему не привели, то это совсем не означает, что нет других путей для достижения успеха.
Члены депутации и все, кто связывал свои надежды с продолжением войны и с успехами французских войск, разделяли мое мнение и не считали в данный момент, что есть смысл приступать к каким-либо новым действиям. Были и такие, как например, Барс, Выбицкий и Прозор, которые настаивали на необходимости созыва в Милане конституционного сейма Польши. Они утверждали, что один из членов Директории намекнул, что это стало бы единственным способом сохранить ядро национального представительства. Но тут возникла огромная трудность: как найти и собрать членов этого сейма, куда по закону должны входить король, сенат и представители духовенства от соответствующих воеводств и провинций? А ведь король уже отрекся от трона и завершал свой печальный жизненный путь в Петербурге. Среди нас нашелся один сенатор, одно духовное лицо из сейма 3 мая и один представитель шляхты.
Чтобы немного отойти от дел, я решил уехать из Парижа в Голландию и там дождаться более благоприятных событий, которые могли произойти после возвращения Бонапарта во французскую столицу. Но мне пришлось отложить отъезд на несколько дней: соотечественники упросили меня задержаться, чтобы здраво, разумно и всесторонне осмыслить возможности созыва польского сейма в Милане и попытаться выяснить, как относится к этой идее правительство Франции.
Когда я прибыл к Шарлю Делакруа, чтобы вернуть копию решения Директории и рекомендательные письма для генерала Бонапарта, я увидел, что министр не только огорчен провалом нашего плана, но и чрезвычайно озабочен предстоящими переменами в министерстве, после которых он останется без портфеля. Стоило мне только заговорить о нашем сейме в Милане, как министр лишь пожал плечами и сухо сказал, что эта затея просто смешна.
Однако такой ответ вовсе не устроил моих соотечественников, которым очень хотелось знать, как на самом деле Директория реагирует на наши намерения о созыве сейма. Они утверждали, что мнение Шарля Делакруа, который слыл якобинцем и скоро уйдет в отставку, не является авторитетным, и склонили меня к тому, чтобы я попробовал получить информацию из более компетентных источников. И я решил обратиться к гражданину Бонно, бывшему временному поверенному в делах и генеральному консулу Франции в Варшаве. Русские арестовали его в Польше и продержали пятнадцать месяцев в тюрьме. Не так давно Бонно освободился и вернулся в Париж, где его встретили с большим почетом. Некоторые члены Директории испытывали к нему личные симпатии и особое доверие.
