Андрей Ланьков - Быть корейцем...
Несмотря на заметное улучшение ситуации в последние годы, пожалуй, ни в одной стране мира этнические корейцы не подвергаются столь серьёзной и систематической дискриминации как в, казалось бы, культурно и лингистичеси близкой Японии. Однако ни это обстоятельство, ни наличие исключительно развитой системы образования на корейском языке не смогло остановить ассимиляцию, которая с особой силой идёт после 1980 г. Связано это с рядом причин. Во-первых, дискриминация корейцев с течением времени ослабевает. Показательно, что былое подозрительное отношение к смешанным бракам сейчас ослабело, и более половины всех браков в корейской общине заключается с японцами или японками. Сейчас у молодого корейца уже есть реальные шансы преуспеть в японском обществе (хотя, конечно, таких шансов у него по-прежнему меньше, чем у его японского сверстника). Однако в Японии, как и в Южной Корее, успех неотделим от образования. Чтобы стать кем-то, надо пройти тяжёлый экзаменационный марафон, и излишне говорить, что делать это приходится на японском языке. Именно владение этим языком и, шире, всей японской культурой и становится ключом к успеху. Корейский же язык и корейская традиция превращаются скорее в груз, в препятствие, ведь никаких прямых выгод владение корейским не даёт, а на изучение его надо тратить немало времени и сил. Наконец, сказывается и то обстоятельство, что нынешняя корейская молодёжь – это внуки и даже правнуки переселенцев, так что у них Корея (в которой многие не бывали вообще или, в лучшем случае, бывали только как туристы) всё реже и реже вызывает какие-то особые эмоции. Даже с корейским паспортом в кармане, они всё больше осознают себя японцами...
Корейцы СНГ: Страницы истории
В 1860 году российские дипломаты решили воспользоваться сокрушительным поражением, которое англо-французские войска нанесли Китаю в Третьей Опиумной войне, и вынудили китайское правительство подписать Пекинский трактат. В соответствии с этим соглашением, Китай уступал России обширные и малонаселённые территории на правом берегу Амура – земли, которые сейчас мы знаем как Приморье. Одним из последствий этого решения стало и то, что у России появилась короткая, около 14 километров, граница с Кореей. А всего лишь через 4 года, в 1864 г., на этих новых территориях появился первый корейский посёлок, в котором жили 14 корейских семейств. С этих 14 семей началась история не только посёлка Тизинхе, но и всей полумилионной корейской общины СНГ.
Чем была вызвана корейская эмиграция в Россию? Тем же, чем и большинство эмиграций – нуждой. Люди вообще-то не очень охотно расстаются с родными местами. Особенно это относится к крестьянам, у которых во все времена и во всех странах существовала репутация неторопливых и прижимистых домоседов – а именно крестьяне на первых порах составили подавляющее большинство корейских эмигрантов. Однако жизнь на родной стороне была не слишком сладкой. Земли не хватало, а чиновники драли с крестьян огромные налоги, временами доходившие до 50% урожая. Официальная ставка налога была куда ниже, но значительная часть собранного в итоге оказывалась в бездонных чиновничьих карманах, и поделать с этим крестьяне ничего не могли. А рядом лежали владения России – огромные просторы, тысячи гектаров необработанных плодородных земель, которыми управляли относительно честные чиновники (впрочем, обычно чиновники поначалу попросту не добирались до посёлков нелегальных иммигрантов). И уходили за кордон, через почти неохраняемую в те времена границу крестьянские семьи, и росло число корейских посёлков на землях российского Дальнего Востока. К 1880 г. на территории Приморья существовал 21 корейский посёлок, а численность корейского населения края достигла 6700 человек (русских крестьян в Приморье тогда было всего лишь 8300). К 1901 г. на территории края проживало уже около 30 тысяч корейцев.
Как встречали корейских иммигрантов в России? По-разному. С одной стороны, российское чиновничество приветствовало иммиграцию – ведь переселенцы-корейцы поднимали целину и собирали немалые урожаи, помогая таким образом решать продовольственную проблему и осваивать огромный безлюдный край. Особенно важным это было до 1900 г., когда ещё не была построена Транссибирская магистраль, и переселенцев из России было на Дальнем Востоке очень мало. Чиновники с восторгом писали в своих отчётах о трудолюбии корейских крестьян, об огромной урожайности на осваиваемых ими землях, о честности и законопослушности новых переселенцев.
Однако была и другая сторона – «жёлтые» переселенцы воспринимались властями на Дальнем Востоке как потенциальная угроза, как некая «пятая колонна». В администрации края боялись, что заселение земель «азиатами» со временем станет основой для территориальных претензий к России со стороны её азиатских соседей. Короче говоря, к корейским иммигрантам относились примерно так же, как сейчас – к иммигрантам китайским. Именно поэтому я не мог не улыбнуться, когда не так давно в одной газете, издаваемой корейцами СНГ, прочёл репортаж с Сахалина, полный жалоб на «засилье китайцев», которые «наводнили Дальний Восток» и «вознамерились там обосноваться». Столетье назад точно в таком же тоне (и почти в тех же выражениях!) в газетах писали о предках авторов этой статьи…
В результате политика по отношению к переселенцам была весьма непоследовательной. Очень многое зависело от личных взглядов генерал-губернатора. Противником корейцев был Н.А.Корф, бывший генерал-губернатором Приморья в 1880-е годы. С другой стороны, генерал-губернаторы С.М.Духовский (занимал это дуолджность в 1893–1898) и Н.И.Гродеков (1898–1902) поощряли корейскую иммиграцию и бесплатно давали корейским крестьянам большие земельные наделы. Сменивший их в 1905 г. П.Ф.Унтербергер был противником корейцев и вернулся к дискриминационной политике Корфа (как-то так получалось, что корейцев не любили генерал-губернаторы из российских немцев). Пытались препятствовать переселению в Россию и корейские власти, которые были недовольны тем, что за кордон уходили потенциальные налогоплательщики. Время от времени российские и корейские чиновники даже пытались совместно бороться с корейской иммиграцией в Россию.
Однако корейская община на Дальнем Востоке быстро росла. Притяжение России с её земельным изобилием и относительно честной администрацией было слишком сильным, а закрыть границу наглухо при тогдашней технике было практически невозможно (никто, впрочем, и не пытался). К рубежному 1917 г. в России проживало уже более 90 тысяч корейцев, причём в Приморском крае они составляли почти треть всего населения. Главным центром расселения иммигрантов стал Посьетский район, находящийся близ Владивостока, на самой границе с Кореей. Корейские переселенцы составили там до 90% всего населения. К началу XX века на Дальнем Востоке действовали многочисленные корейские школы, выходили газеты, работали издательства. Вдобавок, Россия стала и центром политической эмиграции. После 1905 г., когда японские колонизаторы фактически взяли Корею под свой контроль, на территорию России стали уходить противники японцев. Укрывались на русской территории и разбитые японцами партизанские отряды. Уходили в Россию даже целые подразделения корейской регулярной армии, которые отказались подчиниться отданному японцами приказу о разоружении корейских национальных вооружённых сил и до последнего сопротивлялись японским войскам.
В новых условиях Россия стала не только главным центром сопротивления колонизаторам, но и важным центром корейской культуры. После 1910 г. в самой Корее колониальные власти практически запретили книгоиздание и образование на корейском языке, а в других странах тогда корейских общин практически не существовало (переселение в Китай только начиналось, а в Японии и США корейцев тогда не было вообще). Российский Дальний Восток был одним из немногих мест, где корейцы могли относительно свободно издавать литературу на родном языке, вести просветительскую деятельность, и даже заниматься политикой. Впрочем, с политикой следовало проявлять осторожность, так как российские власти после 1907 г. взяли курс на установление дружественных отношений с Японией, и пресекали слишком энергичную антияпонскую деятельность на своей территории. Эти относительные свободы привлекли в Россию многих руководителей антияпонского сопротивления. Однако большинство среди иммигрантов по-прежнему составляли крестьяне нищих провинций северо-восточной Кореи, которых гнали в Россию не столько японские репрессии, сколько обыкновенная нужда.
Переселенцы говорили в основном на северо-восточном (хамгëнском) диалекте, который сильно отличается от литературного сеульского языка – примерно так же, как русский от украинского. Поэтому весьма распространённое среди корейцев СНГ убеждение, что их язык, дескать, был «испорчен» от долгой жизни в России, не имеет под собой никаких оснований. Корейцы СНГ не «испортили» язык, а, наоборот, сохранили говор своих предков, которые отродясь по-сеульски не изъяснялись. Исключением являются корейцы Сахалина, потомки выходцев из южных провинций Кореи, но они оказались на территории СССР много позже – только в 1945 г. В начале XX века возникло и самоназвание российских корейцев – «корë сарам» (явно под влиянием русского названия Кореи, которое в самой Корее не используется уже несколько столетий).
