Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 31-41
Из кого можно формировать подобные сгустки, подобные геномы, точки, центры кристаллизации? Из тех групп населения, которые, во-первых, наиболее устремлены в будущее, и, во-вторых, наиболее эксплуатируемы в настоящем.
Какая группа сейчас наиболее устремлена в будущее, в информационное общество, в экономику знаний, технотронное общество и так далее, и, с другой стороны, является наиболее эксплуатируемой в настоящем?
Наша интеллигенция вообще и техническая в первую очередь, хотя в целом — наша интеллигенция. Она сейчас одновременно находится в полюсе эксплуатации и в полюсе будущего. Из неё сейчас можно что-то выковывать. И можно выковать очень разные вещи. Можно выковать такую гадость, что о капитализме ещё пожалеем, а можно выковать класс-спаситель. Это вопрос того, кто будет заниматься таким ужасным, но безальтернативным занятием, как социальное конструирование.
В этой связи мне бы хотелось обсудить категорию «проект».
Когда мы говорим «проект», что мы, вообще-то говоря, имеем в виду? Во-первых, это слово настолько часто используется в бизнесе, в менеджменте и так далее, что сейчас проектом называют всё — продажу носков. А, во-вторых, у нас вообще все дефиниции в XXIвеке плавают. Открыл один словарь — там одно определение, открыл другой словарь — другое определение. Что же делать?
Нужно не в дефинициях копаться, хотя это тоже очень полезно. Нужно смотреть на живой исторический опыт. И спрашивать себя: кто-нибудь в мире когда-нибудь какой-нибудь проект осуществлял или нет?
Проект — это не некая абстрактная категория, подпадающая под такие-то словеса. Проект — это то, что можно пощупать. Взять и пощупать. Но, конечно же, при этом мы все понимаем что-то с точки зрения теоретического содержания понятия. Оно размыто, но оно же не исчезло до конца.
Проект — это когда возникает некий субъект, который любой ценой хочет вбить в реальность что-то совершенно новое и построить эту реальность строго по своему замыслу, противоречащему всему, что существует на настоящий момент. Всему. Вот тогда это проект. В противном случае это не проект. Проект — это не эволюция, это не приспособление к действительности, это не заклятие действительности: «Милая моя, родная, будь такой-то».
Проект — это вдавливание в действительность совершенно новой матрицы. Конечно, когда ты её вдавливаешь, — действительность вступает в свои права. Она спасается с помощью подобной имплантации, она начинает жить с ней вместе одной жизнью. Это вам не шунты сердечной мышцы, не вставные зубы и дёсны — это гораздо более глубокий симбиоз, хотя в каком-то смысле это что-то подобное.
Но, тем не менее, когда мы говорим с теоретической точки зрения «проект», мы имеем в виду указание пальцем на нечто и произнесение слов: «Да будет так!» Проект всегда адресует к воле.
Мангейм говорил: «Утопия и технология». Проект — это вот это. И это должно быть при этом масштабным.
Примерное теоретическое содержание проекта таково. Если мы говорим: России нужен Четвёртый проект — не Контрмодерн (то есть феодализм), не Модерн (то есть капитализм) и не Постмодерн (то есть маразм, с помощью которого какая-то часть мира будет грабить остальную часть мира, сохраняя для себя иллюзорное капиталистическое бытие и отказываясь от истории как таковой вообще)… Если мы хотим чего-то другого — четвёртого — и называем это Сверхмодерном, то это проект. Мы это другое, новое, хотим в действительность вдавить, как матрицу. И только с помощью такого вдавливания в гибнущую действительность подобного имплантата, действительность может снова задышать. И начать жить, как умирающий больной воскресает при шунтировании. Я ещё раз подчёркиваю — это гораздо более сложный процесс, чем-то напоминающий нечто подобное.
Но все наши рассуждения о проекте в таком виде недостаточны, если нет практики, если это нельзя пощупать.
Самый ясный, очевидный из всех проектов, которые непрерывно рассматривают тогда, когда речь идёт о проектировании, — это, как ни странно кому-то покажется, сионистский проект. Вопрос тут не в том, нравится он кому-то или не нравится. Я совершенно не собираюсь это обсуждать. Вопрос в технологии. Собрались люди и заявили, что они построят на какой-то территории, которая когда-то, тысячи лет назад, недолгое время была их территорией, абсолютно новое государство. И всех соберут туда — представителей народа, уже даже непонятно, готового ли к подобной идентификации и желающего ли там собраться. И сказали: «Да будет так».
Они изобрели новый язык — иврит называется. И заставили всех отказаться от старого языка, идиша, и взять новый язык. Они создали новый человеческий типаж. Они построили точки роста. Они собрали население. Они выдвинули мощную идеологию. И они вдавили в ближневосточный песок новую матрицу — и она задышала. Она дышит.
Снова подчёркиваю: нравится кому-то или не нравится этот эксперимент — этот эксперимент есть. Его можно пощупать, его можно потрогать, его можно рассмотреть. Если кто-то где-то когда-то осуществил хоть один проект, значит, проекты можно осуществлять. Это разница между умозрением и практикой.
Но, конечно же, сионистский проект — лишь микропроект, который можно рассматривать для того чтобы точнее понять, как говорят в таких случаях, архитектонику и технологию: что именно придётся делать, если действовать проектным путём.
Есть, конечно же, гораздо более крупный проект, и когда сионисты осуществляли свой проект на Ближнем Востоке, они апеллировали к этому проекту — они строили сионизм, как еврейский Модерн, классический еврейский Модерн. Они считали, что они построят классическое, на тот период не знавшее альтернатив, национальное государство. Они его построят на новой земле, с новыми людьми, с новым языком, но это будет классическое национальное государство.
И сионизм сейчас загибается потому, что загибается Модерн.
Поэтому когда мы рассматриваем вопрос о проектах, которые осуществлялись, то, конечно же, нам надо сосредоточиться на Модерне просто для того, чтобы понять, чем же примерно мы собираемся заниматься, когда мы говорим о Четвёртом проекте. Ведь хоть он и четвёртый, но он же проект. В противном случае, вообще непонятно, о чём мы говорим, зачем мы называем это слово. Для меня, например, это слово имеет решающее значение.
Что лежит в основе проекта «Модерн»? Некая картина мира. В этом смысле не французские просветители являются отцами-основателями Модерна. Отцом-основателем Модерна является сэр Исаак Ньютон. Потому что есть ньютоновская картина мира. И надо вернуться в ту эпоху, перевоплотиться в людей того времени и понять, насколько фантастично для них было всё, связанное с этой новой картиной мира: этот закон гравитации, эта классическая механика, эти планеты, неумолимо вращающиеся по определённым орбитам, эта возможность рассчитать траекторию любого тела, которое послано откуда-то из орудия или просто рука какая-то кинула его — оно будет лететь строго по определённой траектории в строго определённую точку.
Это вообще картина Вселенной как великих часов, которые завёл какой-то часовщик, и они ходят, тикают и тикают безостановочно, чётко, повторяя каждый день одно и то же коловращение стрелок. Мне иногда кажется, что погодинские «Кремлёвские куранты», эти размышления Ленина о том, что надо починить куранты, конечно, из этой же сферы. Вот это ощущение создателей проектов — а большевистский проект, конечно, это тоже проект: это внедрение в субстанцию жёсткой новой матрицы, соединение и новая жизнь на основе подобного внедрения, это то же «Да будет…» посреди уже отчаявшейся страны. Да будет…
Каждые такие вот создатели проекта, они мыслят себя, как люди, которые чинят и заводят часовой механизм, механизм времени. Здесь есть огромное и неслучайное совпадение с названием нашей программы «Суть времени» и вот этого принципа самого этого времени, которое чинят, заводят, и оно начинает идти, оно становится ритмичным. Оно из какофонии превращается в симфонию, оно из хаотической агонии превращается в чёткий ритм. «Время, вперёд!», «Клячу истории загоним!» — говорит Маяковский.
Вот эта напряжённость: «Время, вперёд!», это волевое движение к тому, чтобы в умирающую жизнь вогнать новую матрицу, соединить её с этой жизнью и начать жизнь новую, — вот это вот очень важно. И тут всё начинается с картины мира.
Сэр Исаак и его последователи создали фантастическую картину мира, которая оставила невероятно глубокий след в разуме и душе людей их поколения и всех их последователей. Конечно, Локк является тоже очень важным для того, чтобы понять, как это всё начиналось. Но ньютоновские открытия, наверное, важнее всего.
Новый великий проект, задающий картину мира, как ни странно, начинается в физике. Не в общественных науках, не в экономике, не в культуре, а в физике. И все столетия после открытий, которая даровала человечеству ньютоновская картина мира, все столетия эта картина мира существовала. Она была абсолютно незыблема.
