Александр Попов - Финансовый кризис 2009. Как выжить
Сам Вильсон в 1924 году, перед смертью, комментируя для журналистов события 1913 года, покаялся, сказав, что он «ненамеренно разрушил свое правительство».
Россия – лакомый кусок для банкиров
Банкиры одержали победу по всем фронтам – финансовая система мира была объединена в одну, и, какие бы кризисы ни обрушивались на отдельные страны, банкиры все равно получали сверхприбыли. Причем, чем страшнее были эти кризисы, то есть, чем больше страданий испытывали простые люди, да и целые народы, тем прибыль была больше. Но вы когда-нибудь встречали богатого человека, который бы считал, что у него достаточно денег? Банкирам снова был нужен какой-то новый всемирный кризис, который принес бы им неслыханные барыши.
Вы правильно поняли, человечество было обречено: всё было готово для начала Первой мировой войны.
Ничто и никогда не создает таких долгов и не приносит таких доходов, как войны. Достаточно вспомнить Англию, где за 190 лет, прошедших от учреждения Центрального банка до поражения Наполеона, страна находилась в войнах 56 лет, а все остальное время к войнам готовилась. А еще можно припомнить, чем промышляли Ротшильды в Европе, финансируя одновременно все воюющие стороны, – там, где прибыль, нет места убеждениям.
После начала Первой мировой в 1914 году германская ветвь Ротшильдов кредитовала Германию, британская ветвь Ротшильдов – Англию, а французская – Францию (и всё это были члены одного клана). В США военными поставками для французов и англичан занимался Джи Пи Морган. Уже в начале 1915 года в день он тратил на вооружение 10 миллионов долларов!
Но прибыли, понятно, никогда не были единственной целью устроителей войн. Войны – это еще и передел мира.
Стремительно развивающаяся на 1913 год Россия была лакомым куском для международных банкиров. По темпам развития она шла далеко впереди всех стран, но введенный в ней законом Александра II Центральный банк не имел ни процента частного капитала!
Как во всякую развивающуюся страну, вкладывать средства в Россию было весьма выгодно. Ленин еще в 1896 году замечал: «В последнее время иностранные капиталисты особенно охотно переносят свои капиталы в Россию, строят в России отделения своих фабрик и заводов и основывают компании для новых предприятий в России. Они жадно набрасываются на молодую страну, в которой правительство так благосклонно и угодливо к капиталу, как нигде… в которой жизненный уровень рабочих, а потому и их заработная плата гораздо ниже, так что иностранные капиталисты могут получать громадные, неслыханные у себя на родине, барыши».
Многие историки, указывая на засилье иностранного капитала в важнейших отраслях экономики России, говорят о ее зависимости и, в известной мере, подчиненности европейскому капиталу. Действительно – в акционерных обществах процент иностранных инвестиций перед войной доходил до 47 %. Но согласиться с этой точкой зрения все-таки нельзя.
Профессор Е. Л. Грановский справедливо указывал, что если Россия и находилась в зависимости от западноевропейского империализма, то только благодаря импорту ссудного, но ни в коем случае не производительного (инвестиционного) капитала. Импорт производительного капитала, или, другими словами, «рост вложений иностранного капитала в русскую промышленность и банки», по мнению Грановского, отнюдь «не приводил к потере Россией ни ее экономической, ни ее политической самостоятельности».
Профессор абсолютно прав: производительный капитал в отличие от ссудного работает на страну и приносит дивиденды, а не отнимает проценты. Грановский подчеркивал: если экспорт ссудного капитала приводит страну, импортирующую этот вид капитала, к потере своей экономической и политической самостоятельности, то экспорт производительного капитала к этим последствиям не приводит. Ссудный капитал, каким он был в России до 1914 года, оказывать на страну какое-либо серьезное влияние не мог.
О том, что Россия была стремительно развивающейся страной, говорит, например, то, что накануне войны в нашей стране было более ста вузов, в которых учились 150 тысяч студентов. (Для сравнения: во Франции в это же время было всего 40 тысяч студентов.) Большинство российских вузов были государственными, созданными различными министерствами или ведомствами, и царское правительство старалось сделать цены на обучение в них как можно ниже. На престижных юридических факультетах в России обучение стоило в 20 раз меньше, чем в США или Англии, а многие неимущие студенты и вовсе освобождались от платы и даже получали стипендии.
Происходил в России и беспримерный рост населения: если в 1902 году в стране проживало 139 миллионов человек, то в 1913-м население империи составляло уже 175 миллионов. Россия занимала третье место в мире по численности населения после Китая (365 млн) и Индии (316 млн). Причем самыми многодетными были крестьянские семьи, и это создавало ощутимые проблемы с малоземельем и безработицей. Однако реформы Столыпина начали эту проблему успешно решать: у России было очень много необработанных земель даже в центрально-черноземной полосе.
Известный французский экономист Эдмон Тэри считал, что «население России к 1948 году будет выше (около 344 млн человек), чем общее население пяти других больших европейских стран. Если у больших европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 годами, как они шли между 1910 и 1912-м, то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношениях».
Не давала покоя международным банкирам и успешная царская социальная политика. В царской России государство всегда регулировало цены на самые насущные продукты, но при Николае II такое направление экономики стало определяющим. Цены на основные товары – хлеб, нефть, марганец, даже на железнодорожные и трамвайные билеты, на почтовые и телеграфные тарифы – были под строгим контролем царского правительства. Держались цены и на жилье, например, домовладельцам было запрещено поднимать цены при сдаче квартир внаем (этот закон, кстати, действует сегодня в США, но там он был принят позже, чем в царской России). В ноябре 1906 года продолжительность рабочего дня у рабочих была ограничена 10 часами и введены многочисленные ограничения на работу женщин и несовершеннолетних. Опять-таки – на процветающем сегодня Западе подобные меры были узаконены гораздо позже. Многие западные эксперты говорили о том, что Россия располагает самым «рабочелюбивым» законодательством.
Как и позже в СССР, в царской России внутренняя цена на энергоносители была гораздо ниже, чем экспортная, а разница шла на развитие промышленности. Сами по себе низкие цены уже делали модернизацию промышленности в России выгодным делом: это один из секретов обширных иностранных инвестиций в нашу экономику.
Внешний долг страны до 1914 года рос, но весьма умеренными темпами, совпадая с приростом населения. На 1 января 1913 года государственный долг России составлял 53 рубля на одного жителя, а во Франции эта цифра была, в пересчете на российскую валюту, 295 рублей, в Германии – 146, в Англии – 148.
Как же в таких условиях и каким образом 48-я по численности партия страны, занимавшая в Петроградском совете всего два места из шести сотен, смогла в октябре 1917 года совершить «рабочую революцию»?
Понятно, что стремительно развивающуюся страну, этот лакомый кусочек, необходимо было поймать в финансовый капкан. Джейкоб Шифф позже признался, что только он потратил 20 миллионов долларов на финансирование подготовки русской революции. Известно также о фонде с участием денег Ротшильдов. Но там сумма была намного меньше: «всего» 5 миллионов долларов.
Известно и еще несколько «благодетелей», способствовавших началу русской революции. Но тут возникает вопрос: зачем капиталистическим акулам финансировать партию большевиков, которые отрицают капитализм и желают ликвидации частной собственности? Исследователь Гарри Аллан объясняет это просто: «Если сознавать, что социализм есть не метод разделения богатства на всех, а реальный способ консолидации и управления ресурсами, то кажущийся парадокс поддержки социализма сверхбогатыми людьми перестает быть таковым.
Тогда такая помощь становится логичным и даже совершенным орудием жаждущих максимальной власти маньяков».
Историк Клеон Скаузен в книге «Исконный капиталист» высказывается еще откровенней: «Какая бы то ни было власть порождает жажду еще большей власти… Было почти неизбежно, что сверхбогатые однажды возжелают контролировать не только свои богатства, но и богатства всего мира. Наилучшим способом достижения этой цели было удовлетворение амбиций властолюбивых политических заговорщиков, настроенных на свержение всех существующих правительств и установление всеобщей мировой диктатуры».
Большевики брали деньги у капиталистов и посмеивались, собираясь забыть все свои обещания, как только придут к власти. Но не тут-то было! Изумленный Ленин писал в 1920-х годах, когда, казалось бы, вся власть уже была в его руках: «Государство функционирует не так, как нам бы хотелось. Этот локомотив нас не слушается. Кажется, его приводит в движение человек, но он не едет в нужном направлении. Он движется туда, куда его толкает неведомая сила».
