Семен Уралов - Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну
В мире немного стран, которые могут позволить себе экономически суверенные решения. Китай, превратившийся в фабрику для всего мира, критически зависит от покупательной способности граждан США и ЕС, где сформирован потребительский рынок в 700 миллионов человек. Россия по сей день остается мировой кладовой и не способна обеспечить внутренний рынок ни продовольствием, ни другими товарами народного потребления.
России нужны утюги китайского производства, и для этого надо продавать нефть и оружие. Китаю нужно производить утюги для России и айфоны для США, чтобы была возможность загрузить производство и купить нефть в России. США ничего не нужно, кроме как выдать долговые обязательства Китаю и придумать на бирже цену нефти для России.
Глобальная экономика разделилась на три зоны: глобальная кладовая, где добывают ресурсы; глобальная мастерская, где производят товары; глобальный банк, где под добычу и производство выдают кредит. И для того, чтобы реализовать все добытое и произведенное, надо еще прокредитовать потребление в мировом масштабе.
Политэкономическая модель экономики США сегодня находится в тупике, потому что основана на внеэкономическом факторе веры в кредит. Как только эта вера рухнет — случится внутренний и глобальный коллапс. На внутреннем рынке можно ожидать бунта потребителей из числа разорившегося среднего класса, привыкшего жить в долг. На глобальном уровне разрушение веры в кредит означает крах мирового рынка и образование на его месте локальных экономик.
Так, например, мировой кладовой (России) и мировой фабрике (Китаю) не нужны финансовые посредники. Взаимная кооперация и интеграция добывающей и производящей экономик РФ и Китая позволяют построить автономный мир-экономику и экономически объединить всю Евразию. Поэтому новая колонизация финансовым капиталом — это единственный шанс сохранить статус-кво глобальной экономики. При этом стремительное развитие промышленного капитала в России и Китае создает угрозу для финансового капитала США. Следовательно, как и в Первой мировой войне, на кону ставка — кто будет мировой экономикой № 1? И самое главное — что будет главным регулятором экономических процессов? Если регуляторами будут спрос и предложение, то возможности управлять мировым рынком с помощью финансового капитала значительно сократятся. Прямая торговля «рубль — юань» угрожает финансовому капиталу США больше, чем все ядерные боеголовки России, потому что международная торговля в обход доллара США подвергает сомнению веру в кредит.
Однако эта схема была бы неполной без учета главного выгодополучателя финансовой колонизации. Государство в США борется за возможность сохранить проект «средний класс» и оплачивать социальные обязательства. Операторами и главными выгодополучателями финансовой колонизации являются корпорации. Корпорация — это особый способ накопления сверхкапиталов, который позволяет сконцентрировать в частных руках громадные средства, соразмерные ВВП средних стран вроде Беларуси или Чехии.
Корпорация — это порождение колониальной модели хозяйствования. Первой полноценной корпорацией является Ост-Индская компания, учредителями которой были королевская семья и влиятельное купечество Лондона. Корпорация — это особая форма освоения экономического пространства, никак не связанная с территорией или народом, у которого она изымает добавленную стоимость. Наконец, корпорация — это сетевая структура, позволяющая игнорировать государственные границы и законодательство.
Корпоративная модель экономики не является изобретением XX века. Еще в XIX веке экономисты прогнозировали, что капиталу удастся стереть границы и стать конкурентом государству. Более того, академический марксизм утверждает, что переход к социализму возможен только после того, как капитал сотрет национальные границы и уничтожит традиционные государства, но это слишком отдаленная перспектива.
Пока что финансовый капитал ведет себя как колонизатор по отношению к недоразвитым экономикам. На примере Германии, которая включилась в торгово-экономическую войну против России, отчетливо видно, как это происходит. Так, односторонняя остановка Москвой проекта «Южный поток» вызвала в среде евробюрократов откровенное недоумение. Похоже, политический класс Евросоюза настолько привык к подчиненной позиции России, что не мог допустить мысли о суверенных экономических решениях Москвы. Бизнес континентального значения по торговле российским газом мгновенно ушел в пользу Турции, которая из потребителя превратилась в транзитера, что не просто обеспечит турецкое хозяйство гарантированными поставками, но и производство и переработку — доступными энергоносителями в избытке. Уже на следующем шаге это сделает турецкие товары более конкурентными. Также Турция может торговать с Россией в национальных валютах, что обезопасит ее от биржевых манипуляций с ценами на газ. Южной Европе, в первую очередь балканским странам и Италии, теперь суждено не только переплачивать за российский газ, но еще и попасть в ресурсную зависимость от турецкого транзита. Однако на Турцию началось давление внеэкономическими методами со стороны США — и в результате Анкара отказалась от проекта «Турецкий поток». Казалось бы, проиграли все участники.
Но, как ни парадоксально, от закрытия проекта «Южный поток» Евросоюз не проиграл. Наоборот: Германия, держатель контрольного пакета европейской экономики, получила преимущества, которые в ближайшее время станут стратегическими, — она обеспечила свое производство и потребителей доступным газом с помощью «Северного потока». Сегодня германская экономика — единственная в Европе, которая не только способна производить все (от иголки до научного оборудования), но и гарантированно обеспечена энергоресурсами напрямую от России.
В отличие от Германии, Южная Европа — Балканские страны, Испания, Португалия, Греция и Италия — в глубоком кризисе. Регион уже сегодня испытывает огромные проблемы с собственным производством по всем товарным группам, кроме сельхозпроизводства, текстильной и легкой промышленности (исключение — только области северной Италии). Теперь из-за удорожания энергоносителей возможностей для восстановления производства Южной Европы нет — индустрия будет дальше деградировать и не сможет конкурировать с германской.
Германия в новых условиях закрепляет за Южной Европой статус внутренней торговой колонии, которая вынуждена брать кредит у Германии на покупку германских же товаров. Эта колонизаторская стратегия рассчитана на то, что рано или поздно кредитуемый и потребляющий станет банкротом. Как это уже произошло с Грецией. Тогда кредитор взыщет долги национальными активами. Так постепенно, шаг за шагом финансовый капитал Германии станет собственником хозяйства, инфраструктуры и промышленности Южной Европы. Оставив национальным элитам право содержать социальных иждивенцев, вывешивать флаги и быть козлами отпущения для собственных граждан.
Финансовому капиталу Германии необходима внутренняя колония в Южной Европе еще и потому, что нужно помочь промышленному капиталу компенсировать потери от экономической войны с Россией.
Сегодня наметился серьезный конфликт внутри германских элит. Раскол на финансовые элиты, ориентированные на создание зоны свободной торговли с США, и на промышленные элиты, заинтересованные в разновекторной торговле и продвижении товаров и технологий в Россию и Евразию, уже стал реальностью. Проявления раскола элит можно увидеть даже в бундестаге, когда на сторону промышленников стали социалистические и социал-демократические партии.
Однако политическая власть в Германии находится в руках финансового капитала, который не заинтересован во внутриполитических кризисах в стране, потому что любой кризис может закончиться потерей власти в ходе очередных выборов. Не нужно забывать, что Германия, пожалуй, единственное в мире эффективное парламентское государство. Плюс не стоит сбрасывать со счетов высокоорганизованные и разветвленные профсоюзы, которые в случае сокращения производства перейдут к активным действиям и будут добиваться отставки федерального правительства. Потери российского и евразийского рынков для германского производителя можно компенсировать только за счет европейского потребителя. Поэтому германским промышленникам откроют возможности освоения рынка Балкан и Южной Европы в обмен на политическую лояльность. Параллельно финансовый капитал будет пытаться купировать профсоюзное движение и не допустить его смычки с левыми партиями и социал-демократами в бундестаге.
Первая экономическая война XXI века, которую стеснительно называют санкциями, в очередной раз развела Россию и Германию по разные стороны мировых баррикад.
