Вячеслав Костиков - Роман с президентом
Тем не менее во время визита в США Б. Ельцин предусмотрительно встретился с Б. Клинтоном, и, судя по всему, они понравились друг другу.
В тот период Россия еще пребывала в состоянии эйфории относительно перспектив и эффективности международной и прежде всего американской помощи реформам. В Министерстве иностранных дел явно переоценивали желание США прийти на помощь недавнему заклятому врагу. Президенту Ельцину казалось, что если ему удастся договориться с Дж. Бушем, то будут сняты все преграды и на пути капиталов в Россию, и на пути русских товаров на Мировой рынок. Ельцин исходил из распространенного тогда представления, что Запад просто обязан спасти российскую демократию.
В силу этого одна из задач, которую ставил перед собой Ельцин в поездке по США, состояла в том, чтобы убедить американский народ и Конгресс в том, что Россия окончательно порвала с тоталитарным прошлым и имеет полное право вступить в демократический клуб Запада. Центральное место отводилось даже не столько переговорам с Бушем, в успехе которых Ельцин не сомневался, сколько выступлению в американском Конгрессе, встречам с «рядовыми американцами» в ходе короткой поездки по стране. Группа спичрайтеров президента трудилась, что называется, день и ночь. Президент отвергал вариант за вариантом. Ему казалось, что главная, ключевая тональность речи еще не найдена. Он явно нервничал. Отклонен был и вариант выступления, подготовленный в Министерстве иностранных дел.
На первом этапе меня не привлекали к работе над выступлением. Я еще считался новичком и только налаживал отношения с главными «перьями» президента Людмилой Пихоя и Александром Ильиным. Текст готовился в обстановке повышенной секретности: утечка информации, конечно, снизила бы эффект. Словом, я не видел ни текста, ни мидовских заготовок к нему.
Как-то вечером, уже около девяти часов, у меня в кабинете зазвонил президентский телефон. «Зайдите, Вячеслав Васильевич». Я пошел по длинному кремлевскому коридору. Мой кабинет находился в самом дальнем конце этажа, и нужно было преодолеть метров 300 до президентской двери. Борис Николаевич по характеру человек нетерпеливый, не любящий ждать, поэтому по коридору приходилось передвигаться в темпе спортивной ходьбы: и бежать неудобно, и медлить нельзя. Позднее, когда у меня с президентом установились менее формальные, простые человеческие отношения, я несколько раз шутливо говорил ему, что мне нужен казенный велосипед. «Ноги надо тренировать», отшучивался президент.
К кабинету президента существовал и более короткий путь, но он был заблокирован дверью, ключ от которой имелся только у Илюшина и Семенченко. Позднее, когда из-за ремонта Сенатского корпуса вся президентская рать переселилась в другое здание, укороченный путь к президенту из коридора, где размещались помощники, был отгорожен дверью с кодовым замком. Забавно то, что код от этой двери, которая открывала доступ фактически прямо к президентскому кабинету, за все время нашей работы в новом здании ни разу не менялся и его не знал только ленивый.
Когда президент не принимал официальных посетителей, он обычно сидел в домашней вязаной кофте или, в жаркий сезон, в рубашке. Вид у него при этом был совершенно семейный, и он никак не напоминал того сурового, часто мрачного человека, который являлся россиянам с экрана телевизора.
— Борис Николаевич ждет, — сказал, мне дежурный. — Проходите…
Президент сидел за столом в кофте, подперев руками подбородок. Перед ним на столе были разложены листки. Вид у него был усталый и даже грустный. После августовского путча 1991 года не прошло и года. У президента был еще очень высокий рейтинг по опросам общественного мнения — 79 % россиян позитивно оценивали его деятельность. Но критика постепенно нарастала, как слева, так и справа. Надежды радикальных демократов на то, что поражение реакции откроет безболезненный путь к реформам, не оправдывались.
Бывшие путчисты настолько осмелели, что, находясь в тюрьме, давали интервью в прессе. Бывший шеф КГБ и один из вдохновителей заговора против демократии В. Крючков писал в открытом письме Ельцину: «Ответ перед историей за Союз будут держать не те, кто предпринял попытку спасти его, а другие, разрушившие могучее и единое Отечество. Среди ответчиков будете и Вы, господин Президент».
Нужно сказать, я до сих пор не пойму, почему демократическая пресса, радио и телевидение так широко предоставляли страницы и эфир путчистам. Это был какой-то «демократический мазохизм», совершенно механическое понимание свободы слова. Очень подозрительно пресса относилась к разговорам о «железном» здоровье президента. Надо сказать, что эти разговоры культивировал сам Ельцин.
Мы начали убеждать Бориса Николаевича, ссылаясь и на зарубежную президентскую практику, что было бы неплохо выпустить бюллетень о состоянии здоровья и делать это на регулярной основе раз в год. Убедить президента было не просто. Он вырос и сформировался в системе, где закрытость и секретность были одним из важнейших атрибутов и инструментов власти. Кроме того, всякое общение с медициной вызывало у него настоящую аллергию. Он явно не любил врачей. Но новые порядки, желание равняться на «цивилизованный Запад» брали свое, и президент в конце концов согласился. Впервые за все годы советской власти пресс-служба Кремля выпустила не информацию о том, что «после долгой и продолжительной болезни…», а сообщение об обследовании здоровья президента.
Информацию «О результатах обследования состояния здоровья Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина» подписали академик Российской академии медицинских наук, профессор В. Д. Федоров, профессор И. В. Мартынов, профессор О. Н. Минушкин, профессор А. И. Мартынов (он же руководитель Медицинского центра при Правительстве РФ) и личный лечащий врач президента А. М. Григорьев. Медицинские светила констатировали, что в целом состояние здоровья Президента признано хорошим. Документ был подписан 4 июня 1992 года.
Политическая атмосфера в Москве в этот период напоминала революционную обстановку в октябре 1917 года перед захватом власти большевиками. В целом по стране волна митингов пошла на убыль, но Москва еще бурлила. За пять месяцев 1992 года в столице прошло более 300 митингов, из них 200 несанкционированных, что явно свидетельствовало об элементах анархии в политической жизни.
В конце июня ряд организаций демократической направленности провели митинг у телецентра «Останкино». Митинг носил резко антикоммунистический характер. Лозунги, с которыми пришли участники, свидетельствовали о том, что основные надежды на борьбу с опасностью коммунистической реставрации демократы возлагали на Ельцина. «Борис! Добей красного дракона!», «Борис, да поможет тебе Бог!», «Нет национал-большевизму», «Только Ельцин возродит Россию!»
Но в то время как демократы устраивали шумные митинги, коммунисты, опасаясь еще выходить на улицу, действовали привычными закулисными методами. Очередной бой президенту и демократии они решили дать в Конституционном суде, потребовав отмены указа Ельцина о запрете КПСС. Борис Николаевич недооценил опасность. Суд вынес постановление о незаконности запрета КПСС. Коммунисты получили легальное право выйти из подполья, в которое они, по существу, и не уходили.
Решение Конституционного суда было одним из первых поражений Ельцина в условиях демократии. В преддверии поездки в США это очень нервировало президента. В США ему хотелось показать, что он полностью контролирует ситуацию в стране и что демократия сделалась необратимой. Легализация КПСС свидетельствовала о том, что борьба далеко не закончена.
Таков был общий политический фон в России перед поездкой президента в США.
Тем более Б. Н. Ельцину нужна была не просто успешная, но политически яркая поездка. Поэтому он уделял внимание даже деталям поездки, маршруту, протоколу, встречам, тому, как он будет одет, работе с журналистами. Несмотря на первоначальное сопротивление, нам даже удалось убедить президента взять с собой в президентский самолет небольшую группу американских журналистов, которые вели репортаж прямо с борта президентского лайнера. К сожалению, этот опыт нам больше не удалось повторить.
— Вы знаете, что включены в состав сопровождающих лиц при поездке в США? — спросил президент.
— Знаю, Борис Николаевич, спасибо. Это моя первая поездка за рубеж с вами.
— Вот и нужно поработать…
Президент встал и принялся расхаживать по кабинету.
— Меня беспокоит выступление в Конгрессе. Что-то у нас не клеится. Все вроде бы и правильно, и хорошо. Но чего-то не хватает. Вы — журналист, писатель. Попробуйте…
До поездки оставалось всего несколько дней. Я не являюсь американистом, никогда не был в США. Мне очень не хотелось выглядеть верхоглядом. Я высказал свои опасения президенту.
