Борис Касаев - Большая охота (сборник)
Обзор книги Борис Касаев - Большая охота (сборник)
Борис Михайлович Касаев
Большая охота
Невесомость любви Рассказы
Гагаринский орешник
Как-то по созревшей весне ехал на велосипеде я из Минеральных вод до Буденновска. Радуясь каникулам, мчался по пустынному асфальту к родимой тете – погостить. В багажнике, на заднем колесе, торчали саженцы грецкого ореха: тетка просила привезти, уж больно она орехи уважала. Батя присобачил саженцы к багажнику – я и поехал, мне что. Я пацан-разрядник, смотаться на велике к родичам в Ставрополь или Буденновск для меня раз плюнуть.
Часа через три затормозил: надоело крутить педали, захотелось поваляться на весеннем лужку возле лесополосы, пожевать галет с сахаром, попить чаю. Я разлегся на пушистом ковре из травы, синих васильков и желтых лютиков, разложил провизию и включил крохотный транзисторный приемник без названия. Радио пиликало то на скрипке, то на виолончели, а потом затренькало на балалайке.
Вдруг музыка смолкла, и после многозначительной паузы раздались знакомые позывные из песни «Широка страна моя родная». Обычно эти позывные играли перед важными сообщениями. Я прислушался. Заговорил Левитан, и я раззявил рот – диктор сообщал о каком-то Гагарине, полетевшем в космос.
Я огляделся в растерянности: такая новость – и мне одному! Лихорадочно собрал пожитки и бросился в седло, бормоча: «Космонавт… Восток… Гагарин… елки-палки!»
Показался какой-то хутор с названием Веселая роща. Гремел на столбе «колокол», люди обнимались, мужики бросили пить вермут, и бутылки стояли сиротливые. Маршрутный автобус застрял надолго – шофер раскрыл варежку, а пассажиры разбрелись кто куда. Гармошка играла. Сельповская продавщица бросила прилавок магазина и толкалась в толпе. Шофер молоковоза сидел на ступеньке кабины и широко улыбался, пока молоко прокисало…
Я сполз с велосипеда, сел на лавочку и приобщился к празднику…
…Через три года, после школы, судьба забросила меня служить в ракетно-космическую часть. Это был научно-измерительный комплекс, предназначенный для обнаружения космических объектов и слежения за ними. За годы армейской службы я много узнал о космической мощи державы. И был страшно горд, что служил не абы где!
И все же… Самые яркие, «космические», воспоминания связаны у меня с тем теплым апрельским днем, с дорогой, с Веселой рощей, с гармошкой, наяривавшей «Коробочку», и с обнимающимися людьми, которые повторяли: «Юрий Гагарин! Юрий Гагарин!»
…А теткины саженцы с той незабываемой поры вымахали высоко вверх и давно превратились в могучие деревья. Гагаринский орешник.
В тундре, близ Ямбурга
I
Синими стылыми сумерками спустилась Варвара с небес, несмело ступив на хрупкий наст тундры. Вертолет взвыл турбинами, замигал сигнальными огнями и воспарил под звезды.
Когда метель, поднятая винтом, улеглась, Варвара увидела гусеничный вездеход, похожий на танк, только без пушки. Из люка машины вывалился человек и поспешил навстречу. Его опередила крупная, похожая на медведя, лохматая собака. Не успела Варя айкнуть, как зверюга уже нагло ее обнюхивала.
– Не бойтесь! – крикнул «танкист». – Это Фома! Он не укусит!
И действительно, Фома ласково потыкался могучей мохнатой мордой в Варины варежки, дружески завилял хвостом и переключил свое внимание на саквояж, задышав глубоко и шумно. В сумке находились предметы профессиональной деятельности Варвары – модный цифровой диктофон, авторучка с незамерзающими чернилами, блокнот с изысканными обложками из толстых шпалер, натурально подделанных под крокодиловую кожу. Здесь же покоилась косметичка – одних флакончиков с благовониями пять штук. Из дамской утвари Варя прихватила в тундру суперфен, электробигуди на воздушных подушках, массажные щетки. Не забыла кинуть в сумку и ажурное бельишко. Но не ароматы заморских духов и не химический запах фальшивой шкуры аллигатора взволновали Фому. Пьянящий дурман продовольственных продуктов раздразнил обоняние тундрового пса, плохо знакомого с гастрономическими достижениями цивилизации. Фома засопел прерывисто и страстно. Упакованные в газетные обертки, источали ароматы курица-гриль, душистые кольца чешских колбасок, килограммовый шмат розово-белого сала с дольками чеснока и росчерками мясных прожилок. Это были «харчи на черный день»: опытные коллеги внушили девушке, что жрать в тундре, кроме сусликов, нечего.
Варвара пребывала в том юном послеуниверситетском возрасте, когда все холестериновые лакомства не то что не вредны цветущему, здоровому и красивому организму, а наоборот – полезны. Избыточный вес ничуть не портил Вариной фигурки. Даже упакованная в свитера, телогрейки и тулупчик и оттого похожая на заблудившегося в тундре озябшего колобка, она была необыкновенно хороша собой – в синих сумерках, под звездным сиянием. Если бы на девушку сейчас взглянул немец, он непременно бы пробормотал восторженно: «Майне кляйне!» Француз бы страстно простонал с проносом: «О-о, комильфо!» Русский бы удивленно присвистнул: «Ни фига себе!» Ненец Викентий, водитель «танка», с жаром заговорил вдруг на иностранном языке, закончив короткий свой монолог словами: «…дывысь, Фома, яка…»
– Вы украинец? – удивилась журналистка.
– Нет, – смутился Викентий. – Я зоотехник, на «газушке» вот умею ездить…
Тут он вконец смешался, махнул рукой, подхватил саквояж и поволок груз к броневику. Фома ринулся следом.
– В салон заходят через задний проход. Других дверей нету, – простодушно объяснил Викентий. – Лезьте через бортик, тут ступенька.
Ступенька была приварена к кузову как раз на уровне талии девушки. Варвара подняла правую ногу и попыталась дотянуться валенком до ступеньки, но безуспешно. Подняла левую – опять неудача.
– Плохо училась в балетной школе, – объяснила гостья Викентию.
– Ничего, сейчас залезете, – горячо сказал хозяин «газушки». – Становитесь коленками на ступеньку, подтягивайтесь на руках и переваливайтесь через борт. А я буду снизу толкать!
Викентий толкнул от всей души. Варя ахнула, перелетела через борт и рухнула на пол, застеленный оленьими шкурами. Лежа на шкурах, девушка огляделась. С потолка «салона» струила сиреневый свет тусклая лампочка. По бокам стояли деревянные скамейки, похожие на нары, застеленные каким-то тряпьем. Пахло бензином и свежими огурцами. «Откуда тут огурцы? – машинально подумала Варвара, усаживаясь на нары и потирая ушибленную коленку. – Может, они теплицы разводят?»
Викентий очутился рядом, сказал озабоченно:
– Перекусим маненько и тронемся. Ехать, однако, до Тибичей долго.
Следом за хозяином в кузов с шумом ввалился Фома. Он начал отряхиваться, орошая сидящих брызгами растаявшего снега.
– Кыш-ш, ядреный пух-х! – воскликнул Викентий.
– Гав! – отозвался Фома и обиженно отвернулся. Запищала радиостанция, привинченная болтами к столешнице.
Викентий схватил переговорную трубку и закричал:
– Слушаю!
Из динамика сквозь эфирный шторм прорвался искаженный радиобурями мятежный голос директора совхоза Касьяненко:
– Викентий! Гутарь громче! Это ты?
– Я! – завопил Викентий. Варвара закрыла уши ладонями. Фома исчез.
Между директором и зоотехником-танкистом состоялся следующий вопящий диалог:
– Дрова! Отвез?! – проголосил Касьяненко.
– А як же! – рискуя вывихнуть себе голосовые связки, проверещал Викентий. – Лябам! Три вязанки! Хоролям! Четыре! А Тибичам не надо! У них три столба! Ну те! Что у связистов сшиздили!
– Добре! А керосином? Океросинил?
– Океросинил! Всех!
– Понял! А корреспондентку?! Встретил? – не унимался Касьяненко.
– А як же!
– Ну як! Она!
– Озвереть! И не жить!
– Озвереть! В каком! Смысле!
– В прямом!
Касьяненко заголосил громче:
– Ты не дюже! А то враз! Дефолт! Сробшпь! Понял?
– Понял!
– То-то! Ну, корми! Ее! И вези на стойбище! Да чтоб… Тут голос директора захлебнулся и утонул совершенно в эфирных помехах.
Установилась гробовая тишина. Варвара открыла уши. Фома вопросительно просунул морду в дверь.
Викентий крякнул, пожаловался на связь, махнул рукой, разложил на столе возле рации цветной номер районной газеты «Демократическое Заполярье», порылся в ящике под нарами и вскоре выудил рыбину – мерзлую и звонкую, как серебряный слиток.
– Нельма, – пояснил он.
Тонким, как шило, и острым, как бритва, ножом он ловко снял с рыбины шкуру вместе с чешуей и принялся строгать бело-розовую тушку.
Сквозь пальцы Викентия обильно потек рыбий сок.
– Жир! – сказал Викентий и облизал пальцы. Скоро на газете высилась гора прозрачных белых стружек. Запахло свежими огурцами.
– Вот строганина!
Викентий разрезал хлеб на крупные куски и насыпал на заметку под заголовком «И помылся, и постригся» горку приправы из соли и черного молотого перца.
Варваре захотелось угостить Викентия чем-нибудь своим. Она порылась в саквояже и вытащила колбасу.
