Станислав Славин - Секретное оружие третьего рейха
Он приблизил свое лицо почти вплотную к моему:
– Сигнал «Ауфвидерзеен» будет принят, не сомневайтесь! Но пойму ли я его, вот в чем вопрос! Ведь я могу и снельсонить.
– Как это – снельсонить?
– Я имею в виду подзорную трубу и выбитый глаз адмирала. Забыли этот анекдот?
Я вздрогнул. Я вспомнил, как Нельсон получил приказ, который не хотел выполнить. Приложив подзорную трубу к выбитому глазу, он сказал: «Не вижу сигнала! Продолжайте тот же маневр!»
– Но вы, я замечаю, вздрагиваете всякий раз, когда я говорю «Гитлер» или «Адольф». Хорошо, ради вас – ведь вы мой гость – я буду называть его «фюрер». Я объясню вам, почему хочу снельсонить. – Он откинулся на спинку стула. – Понимаете ли, мне надоело получать приказы. В глазах этих высокопоставленных господ, которые даже не удосужились повысить меня в звании, мой «Летучий Голландец» – всего лишь подводный лайнер. Ошибка! И я отклоняю очередной приказ. Я принимаю решение самостоятельно. Вот оно: фюрера на борт не брать! – Видимо, наслаждаясь выражением моего лица, командир повторил, смакуя каждое слово: – Да, фюрера на борт не брать! – Потом он заботливо подлил вина в мой бокал. – Эта мысль для вас, конечно, нова, – сказал командир успокоительным тоном. – Постепенно вы освоитесь с нею. Сигнал, я думаю, раздастся завтра или послезавтра. Но это уже ни к чему. Фюрер живой бесполезен. Мертвый, пожалуй, еще пригодится.
– Какая же польза от трупа? – спросил я растерянно. – Хотя, говорят, в Бухенвальде и Освенциме…
– Не то, нет. Гений, даже без высшего образования, годится на другое. Фюреру нужна не Ева, а святая Елена. Ореол мученика будет ему к лицу.
– Имеете в виду заточение? Муссолини уже побывал в заточении.
– И зря бежал оттуда. Скорцени, конечно, ловок, но глуп. Муссолини гораздо лучше выглядел бы в заточении, так сказать, скорчившись в ногах у Наполеона, чем на виселице, да еще подвешенный вниз головой. Я желаю фюреру заточения! Стать мучеником – это лучшее, что он может сделать для пользы общего дела.
– Но багаж он позаботился доставить заранее. – Голос командира донесся до меня, как сквозь плотно задраенный люк.
– Кофры. Пять кофров. Не притворяйтесь, что вы не видели их! Вы были на пирсе во время погрузки.
– А что в этих кофрах?
В них, по мнению Платова, должен бы оказаться личный архив фюрера. Вот его-то фон Цвишен и собирался предоставить американцам в обмен за свою свободу.
– В кофрах, – продолжал он, – вместе с перечнями и выдержками, напечатанными для фюрера, содержатся также: отличные дворцовые перевороты, ослепительные взрывы, моментальные фотографии, сделанные из-за угла (убивают, как пули), подлинники неосмотрительно выданных расписок и мастерски выполненные фальшивки, которые были (или будут!) подброшены разведке противника через услужливую нейтральную разведку. Ведь иная погубленная репутация стоит взрыва военного объекта, не правда ли?
Есть кофр, который я назвал бы стоком слизи и нечистот. С содержимым его полагалось бы знакомиться, доктор, надев предварительно перчатки мусорщика. В этом кофре содержатся досье на некоторых политических деятелей Европы, Америки и Азии. К отдельным досье приложены счета из ресторанов или рецепты врачей, несомненно, не подлежащие оглашению.
Кое-кто из этих политических деятелей еще не развернулся, не вошел в полную свою силу. Но это не беда. Документы сберегаются про запас. А деятель, разгуливая по улицам, не знает, что кто-то уже положил пальцы на его горло и может в любой момент нажать – так, чуточку, в целях предупреждения.
Имеются также списки деятелей, которых я назвал бы: «люди-Винеты». Этим расписки и рецепты уже предъявлены. До поры до времени «люди-Винеты» законсервированы и притаились. Но стоит подать почти беззвучную команду, и…
– Считайте, что это мой каприз, – сказал он, – но я хочу, чтобы вы, доктор, поняли размах диверсий, намеченных на период «после войны». Вот вам одна из них. Она называется «На дно!». Мир никогда еще не видал таких своеобразных по замыслу и масштабу операций.
Я, доктор, напрашиваюсь на похвалу. Это я подал мысль насчет операции «На дно!». «Мой фюрер! – сказал я, заканчивая свой последний доклад. – Почему бы не применить в отношении „третьего рейха“ кое-что из тактики „Летучего Голландца“? Но, понятно, в достойных вас, грандиозных масштабах!» – «Не понимаю», – сказал он. «Положите всю Германию на грунт! – сказал я. – Конечно, временно. Пока минует опасность. Изредка вы могли бы поднимать перископ и осматриваться: не пора ли уже всплыть?»
– И фюрер воспользовался вашим советом?
– Как видите. Я же говорил вам: он гениальный плагиатор. И притом прирожденный притворщик. Уверяю вас: он знал о переговорах пройдохи в пенсне с Бернадоттом! Бедный Гиммлер думал, что дурачит своего фюрера, на самом деле фюрер дурачил своего Верного Генриха. Фюреру не могла не прийтись по вкусу мысль притаиться. Немцам сейчас надо притаиться, замереть. Над головами их с грохотом прокатятся два встречных вала, столкнутся и… Но немцы уцелеют, покорно втянув головы в плечи. Они останутся в согбенном положении, пока им не подадут команду распрямиться.
– Кто подаст команду?
– Фюрер хотел сам подать ее. До тех пор Германия должна притворяться мертвой, подобно своему фюреру. Едва лишь вступит в действие план «На дно!», как военные заводы бесшумно опустятся под землю. Однако люди будут продолжать работу. Они будут ковать оружие, как гномы в своих пещерах. Германия под пятой врага – это страна гномов, теней, невидимок! Волшебное превращение будет длиться долго, ряд лет, быть может, десятилетий. Да, страна оборотней… Опущенные глаза, скользящий лисий шаг, подобострастие и уклончивость в манерах. А в самых надежных тайниках сохраняются архивы. Все военнослужащие учтены, картотеки в полном порядке. Страна разбита на подпольные военные округа. Действуя бок о бок на протяжении ряда лет, различные группы оборотней ничего не знают друг о друге. Система взаимоизолированных отсеков, как на подводной лодке. О! Фюрер учел наш опыт до мелочей. В плане есть даже параграф насчет «дойных коров».
– Американские тресты и банки будут этими «дойными коровами». Они снабдят всем необходимым Германию, лежащую на грунте. Вся Германия, доктор, превратится в Винету! Пройдет положенный срок, и она снова всплывет со дна, послушная зову труб. Не под звон рождественских колоколов! Под грозную музыку Вагнера! Трубы, трубы! Полет валькирий! Недаром вагнеровский «полет валькирий» стал маршем нашей дальней бомбардировочной авиации.
Командир зажмурился.
– Безмолвная водная гладь, и над нею стелется дым. Вот протяжный зов трубы! Вода забурлила. И на поверхность из пены стали всплывать города. Сначала вынырнули колокольни, заводские трубы, мачты радиоантенн. Затем показались гребни красных крыш и кроны деревьев. Страна медленно всплыла, и тотчас же густой желтый дым повис над заводами, а с обсыхающих взлетных площадок поднялись самолеты и стаями закружили в воздухе.
Он открыл глаза. Холодный блеск их был, как свет фар, неожиданно вспыхнувший во тьме.
– Да! Это Германия, доктор! Наша с вами Германия! Четвертый рейх!»
* * *Разделавшись с доносчиком-доктором, пройдоха Цвишен обошел всех. Согласно Платову, последняя его радиограмма, в которой он сообщал, что положит подлодку на дно Винеты, а сам будет пробиваться на запад посуху, была враньем, очередной дезинформацией. Цвишен остался верен себе.
Он залег на очередной секретной базе Винета-пять и выжидал там до тех пор, пока не улеглась пыль, поднятая взрывами Второй мировой войны на развалинах третьего рейха. А потом выбрал себе новых хозяев. Он сделал ставку на ФРГ. Западногерманская марка снова поднялась в цене, и не было никакого смысла бежать за океан.
Зимой 1951/52 года личный архив Гитлера уже находился за семью замками, в надежных стальных сейфах. Мог ли предполагать бывший владелец кофров, что все вдруг так странно обернется?
Багаж его погружен. Самолет наготове. Позывные с правильными промежутками уходят в эфир. Последний пассажир ждет – под русскими бомбами и снарядами, которые сыплются на Берлин. Море безмолвствует. Быть может, «Летучий Голландец» потоплен, подорвался на мине?.. Наступило 30 апреля.
Гитлер, брезгливо морщась, осмотрел ампулу с ядом. «Собачий корм», – подумал он. Правда, Блонди сдохла сразу, что было утешительно. И яд неоднократно проверяли этой зимой на заключенных в концлагерях, чтобы не ошибиться в дозе. Пора! Надо сделать усилие и вообразить, что это всего лишь новое лекарство, которое мгновенно избавляет от всех болезней.
«Летучий Голландец» по-прежнему упорно не откликался. И тогда Гитлер нехотя положил в рот ампулу…
Так представлял себе развитие событий в конце Второй мировой войны писатель. Ну а что сообщают по этому поводу исторические источники?
