Марина Цветаева - Тетрадь первая
Просыпаюсь, холодею. А ведь татары могли первые сообразить, что мы бежим по кругу — могли просто ждать — или — еще лучше! — пойти навстречу. Слава Богу, что я во сне этого не сообразила — это бы случилось. Особенность моих снов: подсказываемость — мною — событий. [49] Тем, что — предчувствую, тем — что боюсь, тем — что хочу — подсказываю. О, как я бы тогда испугалась — я бы умерла. Они бы ждали недвижно.
И они этого хотели: моего испуга. Они всё знали: и замкнутость хода, и бессмысленность бегства, и боковую дверку. Но пока я не испугалась возможности их явления навстречу — они явиться не смели — должны были бежать — и всегда на том же расстоянии. Всё дело было в моем страхе: а вдруг остановятся! Тайная игра. И проиграли — они.
Они не были убийцы. Они завораживали. Та которая у них была, с цветными шляпами, осталась завороженная, и сама завораживала, в ее голосе была любовь к нам. И — ведь сон оборвался — кто знает?..
Никогда не забуду: красная кирпичная арка, красная даже под луной, почти звенящая лазорь — и в белых балахонах — как древние каменные идолы — с одинаковым призывом правой руки — татары.
* * *Каменщики. Ком-Ин-Терн. Немецкие песни. Прыжок в окно. — Не боюсь. — Беседа. — Папиросы. — Оказалась женщина.
* * *И — внезапное допонимание:
Детский приют. — Молчаливая теневая лестница детей — ни звука! — «какая красивая девочка!» — завораживающесть существа — м. б. всё было предуказано <под строкой, после «преду-» : смотрено>! — и боковая дверка? М. б. мы, спасаясь от них — к ним же? И выиграли — они?..
— О! —
* * *(Все сны — карандашом, спросонья, слепыми глазами. По горячему следу.)
* * *Не на одной земле —
Одном стебле.
Не на одной земле —
В одном седле.
Не на одной земле —
Одном крыле!
7-го р<усского> июля 1921 г.
* * *Не лавром, а тёрном
На царство венчáный,
В седле — а крылатый!
Вкруг узкого стана
На бархате черном
Мальтийское злато.
иглы
Терновые — Богу
И другу — присяга.
Высокий загиб
Лебединый — и сбоку
Мальтийская шпага.
Мальтийского Ордена
Рыцарь — Георгий,
Не пьющий, не спящий,
Мальтийского Ордена
Рыцарь — Георгий,
На жен не глядящий.
Когда-то Дракона
Сразивший, а ныне
К широкому Дону
Горючей пустыней
К Тому под знамена
На помощь спешащий…
* * *(Не кончено)
* * *Тихонько:
Рукой осторожной и тонкой
Распутаю путы:
Рученки и звенья
Льняные — и поволоку амазонку
По звонким, пустым ступеням раздруженья…
* * *Рученки — и тенью
Летейскою поволоку амазонку
По звонким, пустым ступеням раздруженья…
* * *Как черная Лета
С плечей моих льется
Одежда…
* * *(Варианты — того [50], в Ремесле)
* * *А той, что в петлицу тебе — в слезах —
Святой продевала знак,
Скажи: не чужая в моем дому, —
Что руку ей крепко жму.
А той, что в растерянный конский скок —
Широкой рукой — цветок,
Скажи — что доколе дыханье есть —
Что вечно он будет цвесть!
А пуговицы пришивающей — той —
Поклон от меня земной.
* * *Старое письмо, заложенное на этом месте
Москва, 2-го сентября 1918 г.
Милая Аля!
Мы еще не уехали. Вчера на вокзале была такая огромная толпа, что билеты-то мы взяли, а в вагон не сели.
Домой возвращаться мне не хотелось — дурная примета, и я ночевала у Малиновского [51]. У него волшебная маленькая комната: на стенах музыкальные инструменты: виолончель, мандолина, гитара, — картины, где много неба, много леса и нет людей, огромный зеленый письменный стол с книгами и рисунками, старинный рояль, под которым спит собака «Мисс» (по-английски значит — барышня).
Мы готовили с Малиновским ужин, потом играли вместе: он на мандолине, я на рояле. Вспоминали Александров, Маврикия, Асю, всю ту чудную жизнь. [52] У него на одной картине есть тот александровский овраг, где — ты помнишь? — мы гуляли с Андрюшей и потом убегали от теленка [53].
Сейчас раннее утро, все в доме спят. Я тихонько встала, оделась и вот пишу тебе. Скоро пойдем на вокзал, встанем в очередь и — нужно надеяться, сегодня уедем.
На вокзале к нам то и дело подходили голодные люди, — умоляли дать кусочек хлеба или денег. Поэтому, Аля, ешь хорошо, пойми, что грех плохо есть, когда столько людей умирает с голоду. У Нади [54] будет хлеб, кушай утром, за обедом и вечером. И каждый день кушай яйцо — утром, за чаем. И пусть Надя наливает тебе в чай молоко.
Пиши каждый день, читай свою книгу, если придет кто-нибудь чужой, будь умницей, отвечай на вопросы. Поцелуй за меня Никодима и Таню [55], если их увидишь.
Целую тебя, Алечка, Христос с тобой, будь здорова, не забывай молиться вечером.
(Мой отъезд напоминает мне сказку про козу и козленят, — «ушла коза в лес за кормом…».)
Поцелуй за меня Ирине [56] ручку и самоё-себя в зеркало.
До свидания!
Марина
Кланяйся Наде.
* * *Записи с моей стены
Сколь восхитительна проповедь равенства из княжеских уст — столь омерзительна из дворницких.
* * *Внутренняя (жизненная) заражаемость при полнейшем отсутствии подражательности — вот моя жизнь и стихи.
* * *Бог больше Мира, Мать больше ребенка, Гёте — больше Фауста. Стало быть мать Гёте — больше Гёте? Да, потому что — может быть — в ее недрах дремал нерожденный сверх-Гёте.
* * *Ничтожен и не-поэт — тот поэт, жизнь к<оторо>го не поэма. — Опровергните!
* * *(Для утверждения или опровержения нужно было бы сначала определить что такое поэма а главное не-поэма. 1932 г.)
* * *Лбы стариков. — Победа Верха. — Триумфальный вход (свод) в Смерть (Бессмертье).
* * *Не спать для кого-нибудь — да! (шить, переписывать)
Не спать над кем-нибудь — да!
Не спать из-за кого-нибудь — ну, нет!
* * *Желая польстить царю, мы отмечаем человеческое в нем — дарование, свойство характера, удачное слово, т. е. духовное, т. е. наше.
Желая польстить нам цари хвалят: чашку из к<отор>ой мы их угощаем, <пропуск двух-трех слов>, копеечного петуха в руках у нашего ребенка, т. е. вещественное, т. е. их(-нее), то, чем они так сверх-богаты.
Вся моя история с Волконским.
* * *(Причем оба — неизбежно — всей осознанной недоступностью им — нашего, нам — ихнего — до гомерических размеров — усиливаем. Каждый дó неба превозносит в другом — свое, данное тому в размерах булавочной головки.
— А м. б. — то, в чем знает толк.
— А м. б.
<Оставлен пробел в две строчки.>
* * *История В<олкон>ского с Н<иколаем> II (Фижмы). История Гёте с Карлом-Августом (любая биография Гёте, — его выход из дирекции Театра). [57]
— Так, начав со сходства основного, нападаю понемногу и на сходство внешних судеб, — которых, между прочим (внешней судьбы) — нет. Жизнь такая же проэкция внутренней судьбы — как лицо.
* * *— Вы любите Гёте?
С. М. В., мечтательно: — «Нет — представьте себе! — никогда не любил… Он мне всегда казался таким холодным, бесстрастным…»
(— А себя бы ты — любил??)
* * *Я, к С. — Я не знала, где Вы, но была там же где Вы, а так как не знала, где Вы, то не знала, где я — но я знала, что я с Вами.
* * *Стахович [58] был барственен, В<олкон>ский царственен: все повадки: точность приходов (однажды, в проливной дождь, я, потрясенная, глазам своим не веря: — «С. М. Вы?!» — «Я же сказал…» — «Но…» — «Это так освежает… Я всегда отлично чувствую себя в природе, во всех ее проявлениях (с хищной улыбкой:) чего не могу сказать (не улыбка, а змея: и, тихим шипом:) … о человеческом обществе…»
Итак: точность приходов, вычеркиванье человека из жизни как только не простился перед отъездом (привычка к царедворцам), глаз на красивые мелочи быта (тарелка, застежка на кушаке), незамечание бытовых изъянов, доверчивая занятость — озабоченность — поглощенность собой, полнейшее равнодушие к (отрицательной) обстановке (<пропуск двух-трех слов> — со мною!) романтическая любовь к неожиданностям. Так, Революция, уничтожившая буржуазию, его и не коснулась: приключение. И, пожалуй, в глубине души — лично за себя — тайно — рад.
