Константин Кайтанов - Наше небо
Желая определить свое положение, я наконец поглядел вниз, — земля была настолько близко, что даже глазам стало больно.
Я дернул кольцо, парашют раскрылся, и через восемнадцать секунд я стоял уже на земле.
После подсчетов оказалось, что в затяжном прыжке я падал более семисот метров.
За моим прыжком с балкона своей квартиры, находившейся на расстоянии двух километров от аэродрома, случайно наблюдал командир части.
Он видел, как кто-то отделился от самолета, видел свободное падение, но не заметил раскрытия парашюта. Он решил, что парашютист разбился, и послал срочно расследовать обстоятельства дела.
Через некоторое время командиру было доложено, что летчик Кайтанов в затяжном прыжке произвел очень низкое раскрытие парашюта, но приземлился благополучно.
Освободившись от парашюта, я почувствовал себя прекрасно. Никакой усталости, никаких перебоев в сердце — ничего такого, что дало бы врачам повод к беспокойству.
Я стоял перед ними живой, здоровый, немного раскрасневшийся после пережитого. Врачи в то время считали, что затяжной прыжок вообще невозможен. По их мнению, прыгающий затяжным прыжком должен либо потерять сознание, либо задохнуться или умереть от разрыва сердца.
Все эти теории были построены на домыслах.
Как только были совершены первые затяжные прыжки Евдокимова, врачи отказались от теорий.
Затяжными прыжками интересовался не я один. Уже тогда было известно, что затяжной прыжок имеет большое практическое значение. Он совершенно необходим для спасения жизни летчиков в случае аварии самолета в воздухе.
Представьте себе, что в воздухе загорелся самолет. Погасить пожар нельзя. Нужно спасаться. Для спасения есть только один путь: спуск на парашюте.
Раскрыть парашют немедленно, сразу же, как только летчик вывалился из кабины, нельзя, потому что купол парашюта может воспламениться от горящего самолета. Следовательно, необходимо отлететь от самолета на расстояние и только тогда раскрыть парашют. В 1927 году произошел такой случай. Летчику-испытателю было поручено проверить в воздухе новый скоростной самолет. Летчик должен был испытать самолет на выход из штопора.
Получив задание, летчик уже начал садиться в кабину, как его неожиданно остановил начальник.
— Почему вы не берете с собой парашюта? — спросил начальник.
— Товарищ начальник, я думаю, парашют не пригодится.
— Нет, вы уж возьмите парашют. Правда, вы никогда не прыгали, а все-таки возьмите.
Летчик надел парашют и взобрался в кабину.
Быстроходная машина через несколько минут достигла нужной высоты, и летчик ввел самолет в правый штопор и начал считать витки:
— Раз… Два… Три…
После пяти витков самолет должен быть выведен из штопора.
— Четыре… Пять…
Летчик ставит ручку от себя, но рули не слушаются.
— Шесть… Семь… Восемь…
Вращаясь вокруг своей оси, машина продолжает падать вниз, навстречу земле. Никакие усилия летчика не могут вывести машину из плоскости штопора, в какой она попала.
Летчик решил оставить машину. Неимоверными усилиями, преодолевая центробежную силу, он оторвался от сиденья и вылез на борт. Когда самолет делал двадцать первый виток, летчик выбросился из машины. Отброшенный от самолета в сторону, он не сразу дернул за кольцо. Только рассчитав, что машина уже не может его задеть, он раскрыл парашют и плавно опустился на землю.
Летчик этот, впервые воспользовавшийся парашютом для спасения жизни, был Михаил Михайлович Громов, ныне Герой Советского Союза.
Если бы Громов раскрыл свой парашют сразу же после отделения от самолета, то падающий самолет, возможно, задел бы за купол парашюта или ударил бы его какой-нибудь своей частью.
В 1934 году от удара о самолет погиб один из старейших парашютистов Советского Союза товарищ Ольховик. Разрабатывая теорию вынужденного прыжка из штопора, товарищ Ольховик совершил ряд прыжков и во время одного из них был задет какой-то частью самолета.
Особенно большое применение затяжной прыжок найдет в военное время.
Медленно спускающийся парашютист со светлым куполом громадных размеров будет представлять прекрасную мишень для стрельбы как с земли, так и с воздуха.
Затяжной прыжок с большой высоты необходим и тогда, когда нужно сесть в строго ограниченном месте. При нормальном прыжке выполнить такое задание почти невозможно, так как очень трудно учесть влияние на спуск с раскрытым парашютом плотности воздуха, меняющееся на разных высотах направление ветра, болтанку.
Наконец, все время растущая скорость самолетов новых конструкций, достигающая ста — ста пятидесяти метров в секунду, тоже заставляет прибегать именно к затяжному прыжку. Ни один из современных парашютов не выдержит динамического удара, который получится, если парашют будет раскрыт сразу же после отделения парашютиста от скоростного самолета.
Затяжной прыжок замедлит скорость падения парашютиста. Многочисленными опытами доказано, что скорость падения парашютиста на средних высотах не превышает шестидесяти метров в секунду — такая скорость человеком переносится безболезненно для здоровья.
Несмотря на все это, затяжной прыжок в те дни был совершенно не изучен. Энтузиасты затяжных прыжков должны были разрешить ряд неясных вопросов. Что происходит с парашютистом в затяжном прыжке? Как он дышит? Как он падает? Почему его вертит?
Я не делал ни одного прыжка так просто — ради самого прыжка. Всякий раз я ставил себе совершенно конкретные задачи.
Для того чтобы проверить, как дышит парашютист, я проделал такой опыт. Выбросившись из самолета, я начал кричать. Крик этот, по всей вероятности, мог многих перепугать, настолько он был дик. Но в воздухе меня никто не слышал и слышать не мог, потому я и кричал во всю мощь своих легких. Криком я доказал, что, летя камнем вниз, парашютист все же дышит. Ведь для того, чтобы кричать, надо в легкие набрать воздух и вытолкнуть его.
Легко понять, что дыхание в момент свободного полета никак не похоже на дыхание человека, находящегося в нормальном состоянии. Падая, парашютист хватает воздух рывками, но все же дышит.
После ряда прыжков я установил, что динамический удар при раскрытии парашюта не опасен для человеческого организма. Правда, удар достаточно силен, но он может быть несколько смягчен тем, что под лямки подкладываются специальные мягкие подушечки, которые распределяют нагрузку более равномерно.
Уметь считать секунды
Затяжной прыжок может совершить всякий смелый, хладнокровный и выдержанный парашютист. А у нас таких в стране — сколько угодно.
Прежде чем приступить к затяжным прыжкам, надо иметь хорошо выполненные, нормальные парашютные прыжки. Парашютист должен уметь отделиться от самолета, хорошо ориентироваться в воздухе, плавно приземлиться. Главное — научиться действовать в воздухе совершенно спокойно.
Я знал товарищей, много раз прыгавших, но не способных выполнить затяжной прыжок.
— Почему, — спросил я однажды такого парашютиста, — вы не прыгаете затяжным прыжком?
— Боюсь свободного падения.
В другой раз я услышал такое объяснение:
— В начале свободного падения появляется непреодолимое желание открыть парашют, и ничем его побороть я не могу.
Правда, такие заявления слышать приходилось очень редко. Наоборот, все большее количество парашютистов начинало увлекаться затяжными прыжками.
Тренировку к затяжным прыжкам надо начинать с прыжков с минимальной затяжкой и затем постепенно увеличивать время свободного падения.
Ни в коем случае нельзя выполнять затяжной прыжок без задания на время свободного падения. С первых же занятий по затяжным прыжкам парашютист должен научиться держать на счету каждую секунду.
Есть немало парашютистов, которые очень охотно идут на затяжной прыжок. Они могут свободно падать продолжительное время, но на точность не могут выполнить и самые маленькие задания. Это — признак бессистемности и несерьезности в тренировке.
Таких парашютистов перевоспитать (а перевоспитать их совершенно необходимо) гораздо труднее, нежели обучить начинающих.
Всякое нарушение задания свободного падения в затяжном прыжке должно встретить решительный отпор. Это — парашютное хулиганство, недисциплинированность и лихачество.
Очень важно научить парашютиста правильно считать время свободного падения.
Как-то на площадку, где я проводил тренировку инструкторов на точное время падения в затяжном прыжке, приехал командир. Командир очень интересовался парашютным спортом. Мы с ним довольно часто вели продолжительные беседы о парашютных делах.
Вооруженный биноклем и секундомером, командир следил, как выполняется его задание. Парашютисты в этот день, прыгая без секундомера, открывали парашют с точностью до секунды, а двое показали абсолютно точное время.
