Леонид Обухов - Операция «Ракета»
Девять партизан вскинули на плечи вещмешки, поправили оружие. Группа Василия Хомутовского уходила последней. Уже отправились на задание вместе со своими людьми комиссар Григорьев, капитаны Светлов и Олевский. Несколько минут назад покинули лагерь еще две группы. Среди деревьев можно было различить человеческие фигуры, постепенно исчезающие в осенних сумерках.
Хомутовского провожали Морской и Бобров. Крепко пожимая на прощание руку другу, командир вполголоса сказал:
— Ну, бывай, чудак человек! Помни про дозоры, выдвигай их впереди и по флангам, минеров в дозор не назначай, автоматчика держи метрах в пятидесяти позади группы.
— Помню, помню, Михаил... Только рвать буду все равно на выбор, чтоб без промаху. А так ведь и порожняк можно по ошибке кувырнуть...
— Ладно, Васек, веди группу. — И Морской легко толкнул Хомутовского от себя.
...На первом же привале Василий подробно рассказал партизанам о задании, предупредил о необходимости повышенной бдительности. Вытащив карту, он вместе с Юзефом Ямришко, проводником группы, обсудил, как лучше подойти к назначенному пункту.
Двигались осторожно. Если дозоры сообщали о близости противника, приходилось подолгу отсиживаться в кустах. Чаще всего это случалось возле шоссейных и больших проселочных дорог. Мимо проносились машины с солдатами, грохоча гусеницами, проползали танки или тягачи с пушками, а партизаны лежали, затаив дыхание, и ожидали сигнала дозорных, чтобы перебежать дорогу.
Наступила ночь. Безмолвная, сонная тишина леса окружала людей. Потрескивал под ногами хворост. Поскрипывали вершины деревьев. Мохнатые влажные лапы елей хватали партизан за одежду, словно старались удержать, не пустить дальше. Вокруг чернели корявые пни и корневища бурелома, похожие на скрюченные неведомые страшилища. Вдали что-то ухало и стонало, иногда прямо из-под ног людей с шумом взлетали ночные птицы, вскакивал испуганный заяц...
Тяжелые подъемы, изматывающие переходы по лесу прерывались короткими привалами. Команда «Пошли!» раздавалась в тот самый момент, когда усталость смыкала веки. Только раз на протяжении суток командир разрешил двухчасовой отдых.
Все еще спали, а Хомутовский и Ямришко уже «колдовали» над картой. Подъем, десять минут на завтрак и снова в путь... Последние километры шли особенно тихо. Хомутовский не хотел рисковать у самой цели и принял все меры предосторожности.
Солнце перевалило за полдень, когда головной дозор вышел к железной дороге. Расставив караулы, Хомутовский вместе с Ямришко и словаком-минером поднялся на пригорок, с которого хорошо просматривалась дорога. Она то ныряла в глубокую выемку, то, проскочив метров двести по высокой насыпи, исчезала за поворотом.
До вечера партизаны наблюдали за движением на дороге, за сменой патрулей. Поезда ходили часто. Бодро позванивая по стыкам, пролетали порожние эшелоны со стороны фронта, а навстречу им шли тяжело громыхающие составы с техникой, горючим...
— Эх, жаль пропускать, да нельзя пока, — вздохнул Хомутовский, провожая взглядом очередной состав с танками.
Как только стемнело, он и словак-минер побежали к насыпи. За ними, разматывая проволоку, бежал Ямришко. Не больше пяти минут потребовалось минерам, чтобы подложить под рельс мину, прикрепить к чеке проволоку, засыпать мину балластом.
— Уходите! — приказал Хомутовский и следом за товарищами сошел с дороги на бровку, тщательно заметая следы веткой, присыпая песком провод.
Только минеры поднялись на сопку, как со стороны фронта показался эшелон. Партизаны равнодушно поглядывали на порожние платформы, проносившиеся мимо. Лишь на некоторых из них торчали либо стволы разбитых пушек, либо остовы изуродованных машин...
Прошло больше часа, прежде чем где-то далеко за горами, прикрывающими узкую полоску долины, послышался гудок паровоза.
— Видно, на станции... — проговорил Василий.
Ямришко толкнул Хомутовского в плечо и показал вправо. С соседнего холма, где лежал дозор, моргнул огонек... еще... еще...
— Патруль, хай ему три погибели!
Четверо солдат в немецкой форме, разговаривая, медленно шли по путям. А поезд уже стучал в дальнем конце равнины.
— Що ж це диеться, га? — ворчал Хомутовский. — Хиба ж мы упустимо цю поживу... Дулю з маком... Сапронов, визмы цих фрицев на мушку.
Василий решил стрелять, как только немцы обнаружат мину. Вот сейчас... Все прильнули к автоматам.
— Пока не шумну, не стрелять!
Солдаты все ближе и ближе подходят к месту, где заложена мина. Десять шагов... Пять... Три... Идут спокойно... Что?! Заметили? Немцы остановились как раз там, где заложена мина...
— Почекаемо, — шепчет командир, сам не замечая, что уже давно перешел на украинский язык. — Ще трохи почекаемо...
На насыпи вспыхивают зажигалки. Видно, как немцы прикуривают и медленно трогаются дальше. Рядом с Хомутовским облегченно вздохнул Ямришко, ругнулся минер-словак, а сам Василий почувствовал, что на лбу у него выступили капельки пота.
— Поживите ще трохи, катовы души... Зараз не до вас...
Поезд был совсем близко.
— Побачемо, що воны там тягнуть... Зараз побачемо...
Отфыркиваясь струями пара, на насыпь выскочил из выемки паровоз, и следом за ним, поблескивая под светом луны, потянулись громады танков на платформах. Хомутовский осторожно взялся за провод, и как только паровоз наехал на мину, изо всех сил рванул провод на себя. В то же мгновение багрово-зеленые молнии взлетели вверх из-под паровоза. Паровоз вздыбился, как стременной конь, остановленный на скаку, и с грохотом опрокинулся, полетел под откос. А за ним, наскакивая одна на другую, кувыркались платформы, скрежетали и крошились вагоны, с треском разбрасывая доски, какие-то куски металла.
— Видходимо! — крикнул Хомутовский, поднимаясь с земли, и отсветы огня запрыгали у него по лицу...
РИСК И РАСЧЕТ
Тихий солнечный рассвет занимался над лесом. О нем первыми известили птицы своим веселым щебетом. Где-то глухо прокричала кукушка, весело застучал дрозд, мелькнула в просвете ветвей белка. Вскоре лес наполнился привычным стрекотом, жужжанием, воркованием. Морской вышел из дома, постоял на крыльце, любуясь зеленью леса. Повернувшись к Боброву, который брился, пристроив зеркало на пеньке, сказал:
— Денек-то, Костя, жаркий будет... Прям, как у нас на Дону, в августе...
— Тепло, что и говорить...
Никто из них не предполагал, что день этот окажется для них вдвойне «жарким».
Во время завтрака радист положил перед командиром радиограмму. Из Центра сообщали, что немцы подтягивают к фронту новую дивизию, и требовали срочно уточнить ее состав, вооружение и координаты.
— Что будем делать, Костя? — спросил подполковник Боброва. — Времени в обрез, а у нас все на заданиях...
— Ждать некогда.
— Придется самим... Другого выхода нет... У повстанцев, что по соседству с нами, есть «татра». Возьмем и поедем в открытую, как фрицы ездят... Несколько километров по повстанческой зоне, а дальше — ничья полоса...
— А еще дальше — немцы, — подсказал Бобров.
— Да... вроде б коридор, который они занимают, но потом ведь опять партизанская зона... Там сейчас действуют отряды Егорова и Морозова.
Морской говорил горячо, повторяя отдельные слова и фразы, словно стараясь себя убедить в правильности своего решения.
— Рискованно все же, Миша...
— Так в нашем деле без риска не обойтись, — перебил начальника штаба Морской. Он резко встал из-за стола и забегал по маленькой комнате. — Помнишь, чудак человек, какие мы номера откалывали на Украине? Ты вспомни, как, переодевшись в фрицевские мундиры, мы забирались к ним в самое пекло. Да что тут много говорить!.. Поехали! — И Морской решительно потянул Боброва за рукав.
...После обеда со стороны Зазрива выехала легковая автомашина «татра» с немецким номером. За рулем сидел партизан Ян Чипка, словак средних лет, с чуть посеребренными сединой висками и мозолистыми руками рабочего. Одет он был в словацкое обмундирование: солдат как солдат. Рядом с ним в белой рубашке, с подтяжками — китель и фуражка небрежно брошены на колени — развалился подполковник Морской. На заднем сиденье в такой же небрежной позе сидел майор Бобров. Именно так ездили в жару немецкие и гардистские офицеры. За сиденьем шофера виднелся автомат, в сетке, сбоку, лежало десятка полтора гранат.
Недалеко от деревни Сучаны машину остановил повстанческий патруль:
— Дальше нельзя... Там швабы...
— Вы это точно знаете, — спросил Морской, — или догадываетесь?
— Здесь кончается наша зона... Вчера мы швабов не видели, а сегодня, может, они и в километре от нас...
— Так... Ну что ж, поехали, хлопцы... Как-нибудь выкрутимся... В случае чего...
Ян Чипка нажал на акселератор, и машина понеслась вперед. Широкое асфальтовое шоссе стремительно рвалось под машину. По сторонам мелькали зеленые деревья и кустарники, залитые жаркими лучами солнца лужайки. Казалось, не было и не могло быть здесь войны, так не вязалась эта картина со взрывами, стрельбой, смертью.
