Ада Баскина - Золотая середина. Как живут современные шведы
Пословиц и поговорок о вреде хвастовства здесь вообще много. Из десятков, которые Оке Доун приводит в своей книге «Шведская ментальность», наверное, половина посвящена осмеянию именно этого порока: «Хвастовство – царица всех грехов», «Хвастун убивает сам себя», «Хвастовство – цветок в саду дьявола», «Хвастовство на пороге – несчастье за дверью», «Сатана вытирает свой хвост о хвастуна».
А теперь самое любопытное. Lagom, то есть установка на умеренность, оказала прямое влияние и даже давление на социальную политику правительства. Это выразилось в идее равенства, справедливости, а также в тенденции к нивелированию доходов.
Во всяком случае, те тридцать лет, когда у власти стояли социал-демократы (до 2006 года), справедливое распределение общего богатства было доминантой их правления. Это, в частности, выразилось в налоговой системе: чем выше достаток, тем больше налог. У людей со средним доходом он составляет порядка трети зарплаты, с высоким – до половины. А люди богатые могут отдавать государству и до трех четвертей дохода.
Юмор
С первых же страниц этой книги у меня чесались руки процитировать совершенно очаровательную книжку «Путеводитель ксенофоба по Швеции». Но я себя всеми силами сдерживала, приберегая удовольствие для этой главы.
Питер Бéрлин – канадец. Однако по своему происхождению он швед: здесь родился, учился, работал первые 25 лет жизни. А потом поездил по разным странам Европы, Азии и Америки. Поэтому хорошее знание быта Швеции он сочетает с широким кругозором и завидным чувством юмора. Я не переставала улыбаться почти на каждой странице. А иногда и хохотала в самых неподходящих для этого местах, например, в метро, где на меня с большим недоумением оглядывались чинные пассажиры. Приведу несколько образцов текста:
«Шведы убеждены, что иностранцы берут карту Швеции с собой в постель: они поражаются, узнав, что некоторые из этих иностранцев считают столицей Швеции Осло (перепутав ее с Норвегией) или полагают, что это родина швейцарских часов».
«Задайте шведу сколько-нибудь содержательный вопрос и услышите в ответ: „Да?“. Иностранец воспринимает это восклицание как глубокое понимание, а на деле это всего лишь стратегическое преимущество получить вопрос еще раз и растянуть время на ответ. Есть ли у этого „да?“ скрытый смысл или – прости господи! – юмор? Да нет, просто это как в поговорке: „Моргни, прежде чем заблеять“, то есть „Подумай, перед тем как сказать“».
«Шведы много думают над смыслом жизни, но при этом ценят скорее сам процесс поиска, даже и не пытаясь приблизиться к истинному ответу».
«Бывший глава компартии проклинал на чем свет стоит двадцать богатейших семейств Швеции. Но на двадцатом он и остановился, потому что женился на богатейшей женщине страны».
«Главный девиз современного брака: „Взаимное уважение и независимость“. Успех этой формулы легко оценить по результату – половина супругов приходят к разводу».
Что же касается чувства юмора у соотечественников, то автор о нем не очень высокого мнения:
«Комик Мартин Льюнг заставлял всю нацию падать от смеха со стульев таким анекдотом: «Двое шведов обедают в ресторане. Один из них кивает на человека, сидящего в углу:
– Слушай, это случайно не Олссон, вон за тем столиком?
– Нет, не Олссон. Тот недавно умер.
– Да? Но… Я только что видел, как он шевелится».
Один московский подросток, которому я рассказала этот анекдот, тоже чуть не упал от этой шутки со стула: такой смешной она ему показалась. Но Берлин-то имеет в виду вполне взрослое население: «Мартин множество раз повторял этот анекдот со сцены и с экрана телевизора, делая ударение на разных словах, полагая, очевидно, что каждый раз он придает шутке какой-то новый смысл. И вся Швеция корчилась от смеха», – так автор намекает на примитивное чувство юмора соотечественников.
Берлин говорит, что «другие народы находят юмор в двусмысленности или в шутке на грани с неприличием. Шведы же потешаются над соседями за границей, в том числе и над отсутствием у тех чувства юмора. Популярный анекдот: «Шведская полиция разыскивает преступника, который бежал в Норвегию. Норвежские полицейские получили фоторобот преступника анфас, в профиль слева и в профиль справа. Через пару дней из Осло раздается звонок. Полицейский сообщает:
– Мы арестовали двоих: человека с левого снимка и человека с правого. Теперь разыскиваем третьего»».
«Интересно, – пишет Берлин, – что точно такой же анекдот я слышал в Норвегии, но о шведах…»
Развеселившись, автор, однако, с моей точки зрения, слегка перегибает палку. Он предлагает иностранцу за ужином в доме шведа загадать такую загадку: «Что каннибал-вегетарианец ест на обед?» Ответ: «Шведов». «Вы можете быть уверены, – обещает автор, – что больше вас в этот дом не пригласят».
Естественно, бестактного гостя не пригласят. А вам было бы приятно, если бы иностранец в таком насмешливом тоне отозвался о вас и ваших соотечественниках: мол, все вы пресные, «вегетарианские»? Юмор юмору рознь. Зачем же задевать национальные чувства?
Однако перейдем к серьезному, не оставляя, впрочем, тему смешного. Что думают о чувстве юмора у шведов ученые? Ульф Ханнерц, профессор кафедры социальной антропологии Стокгольмского университета, посвятил этой стороне шведского характера целое исследование:
«Юмор по своему существу слегка разрушителен. Он насмешничает над устоявшимися идеями, представлениями, мышлением. Шведы же слишком сильно придерживаются правил, установлений. Им непривычно насмехаться над всеми этими традициями. Думаю, что именно поэтому в нашей культуре чувствуется недостаток традиции комического».
Оке Доун продолжает эту мысль: «Серьезность и честность, свойственные шведам, слегка блокируют их восприятие смешного, не позволяют включиться в веселье, в игру». Он приводит рассказ одной из своих знакомых, молодой женщины, недавно переехавшей в Швецию.
– В детском саду, куда я вожу своего сына, решили устроить вечеринку, общую для детей и родителей. Мероприятие должно было включить взрослых в детскую жизнь, дать им возможность понять, что веселит и развлекает ребят. Для большей забавности решили устроить маскарад. И детям, и взрослым сделали клоунский макияж, и тех, и других нарядили в костюмы шутов. Вечеринка удалась: дети играли, плясали, дурачились – словом, развлекались от души. А что в это время делали взрослые? Не только родители, но и воспитатели сидели неподвижно вокруг в своих клоунских нарядах и никак не включались в веселье.
О настороженном отношении к смешному, веселому говорят и народные поговорки: «Много шутишь – жди беды»; «Развеселишься – дьявол придет»; «Там, где серьезное, нет места шутке».
И все-таки шведы шутить любят. Я узнала об этом совершенно неожиданно. В одной милой компании в Гётеборге, когда я представилась, гости неожиданно заулыбались.
– Как-как? – переспросили хозяева. – Ада? Так и пишется? Только по-шведски это будет звучать «Ода». – И все опять заулыбались. Оказалось, что именно так – Ада и Кол – звали двух знаменитых гётеборжцев, сочинителей анекдотов. Мой друг Пэр Монсон, профессор Гётеборгского университета, даже подарил мне сборник этих анекдотов.
Не буду лукавить, некоторые из них показались мне пресноватыми и не очень смешными, вроде: «Мы с Кристиной часто спорим на религиозные темы: она поклоняется деньгам, а у меня их нет».
Однако там же я нашла и несколько образцов вполне «качественного» юмора.
Вот один из них. В трамвае (в Гётеборге трамвайные линии густо расчерчивают город) один пассажир рассматривает карту. Другой, заглянув ему через плечо, спрашивает:
– Это что за карта?
– Это Китай.
– Тогда, боюсь, вы сели не в тот трамвай.
А вот и еще один, по-моему, просто прекрасный. Тут надо пояснить, что Гётеборг и Стокгольм – два самых больших города Швеции. При этом стокгольмцы считают гётеборжцев провинциалами, а вторые первых – зазнайками, чинушами и вообще людьми поверхностными (это слегка напоминает отношения москвичей и петербуржцев).
– Когда мы о вас говорим, мы немного посмеиваемся над вашей провинциальностью, – признается житель Стокгольма жителю Гётеборга. – А вы что говорите о нас?
– А мы о вас вообще не говорим.
Каково достоинство, а? И ведь не откажешь в отличном чувстве юмора.
Язык
О шведском языке я ничего сказать не могу: я его просто не знаю. Но вот Шарлотт Дэвитт считает, что он целесообразен и экономен. В качестве примера она приводит случаи, когда одно и то же слово имеет разные, иногда противоположные значения. Например, «хэй» в зависимости от ситуации может значить и «здравствуйте» и «до свидания».
Об этом, кстати, очень смешно пишет Питер Берлин: «Слово „хэй“ годится и для приветствия, и для прощания. Поэтому, когда шведка-любовница, уходя, бросает своему возлюбленному „хэй“, тот воспринимает это слово эквивалентно английскому „хай“ („привет!“). Он начинает думать, что после бурной ночи она хотела бы повторить все сначала, и его сердце начинает учащенно биться».
