Александр Ушаков - Гитлер. Неотвратимость судьбы
Что же касается Советского Союза, то, надо полагать, Гитлер пошел бы на сближение с ним и без предсказаний астролога. Но прежде чем продолжать рассказ, надо напомнить предысторию всех этих событий. Когда в 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер, Сталин не очень огорчился, потому что не воспринимал будущего фюрера всерьез и надолго. Правительства в Германии менялись одно за другим, и он видел в Гитлере очередного временщика. И очень надеялся на то, что уже очень скоро его сменят быстро идущие в гору коммунисты.
Так думал не один Сталин. В Англии, Франции, да и в самой Германии придерживались точно такого же мнения. «Россия, — докладывал в Белый дом американский посол в Берлине Додд, — со своей стороны, согласна подождать до быстрого падения Гитлера и видит в германском коммунистическом движении преемника его власти».
Впервые красный диктатор всерьез взглянул на фюрера после июньской «ночи длинных ножей» в 1934 году, когда тот расправился с начинавшими ему мешать штурмовиками. «Какой молодец этот Гитлер! — не скрывал искреннего восхищения Сталин. — Он нам показал, как следует обращаться с политическими противниками!»
Все основания для восхищения фюрером у Сталина были. Не так давно ему не позволили отправить на эшафот выступившего против него Рютина. Долго говорили, потом голосовали… но так ни до чего и не договорились. А Гитлер… никого не спрашивая, взял да и перебил своих бывших соратников во главе с Ремом безо всяких голосований. И никто не осудил его. Наоборот, стали еще больше уважать.
Как знать, не подумал ли уже тогда Сталин о том, что Гитлер не чета всем этим гнилым демократиям и дело с ним иметь можно. С таким партнером они могли бы как следует прижать все эти Англии и Франции. Предпосылки для этого были.
«Германский Генштаб, — писал Ворошилову после своей командировки в Германию начальник Военной академии им. Фрунзе Эйдман, — по нашим наблюдениям, видит единственную реальную силу, могущую дать прирост его военной мощи, — это дружеские отношения с Советской Республикой. Сближало германский Генштаб с Россией и наличие общего противника — Польши, опасного для Германии вследствие географических условий. Средние офицерские круги Генштаба, состоящие в министерстве рейхсвера на службе штаба, не скрывают своего враждебного отношения к Франции и Польше и искренней симпатии к Красной Армии».
Между Москвой и Берлином царило удивительное взаимопонимание, и британский посол в Берлине Г. Гумбольдт докладывал министру иностранных дел А. Гендерсону: «В минувшем году все выглядело так, как будто сторонники сближения с восточным соседом взяли верх в военной политике Германии, и что политика эта концентрируется вокруг более тесного сотрудничества с Россией».
Да что там военные, если уже тогда делались самые серьезные попытки сблизиться на партийном уровне! С подачи Сталина полпред СССР в Берлине Александровский вел переговоры о визите в Москву Геринга. Более того, многие видные гауляйтеры видели в союзе с СССР единственную гарантию возрождения рейха и его защиты от Англии и Франции. Дело дошло до того, что будущий палач Украины гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох вполне серьезно разработал план создания «транснационального трудового государства», в котором должны были слиться в единое целое СССР и Германия!
Конечно, Сталина насторожило то, с какой легкостью Гитлер отвернулся от Советского Союза, с которым Германия к этому времени сотрудничала на многих уровнях, включая партийный и спецслужбы. Тем не менее он был уверен, что нацисту Гитлеру вряд ли удастся договориться с западными демократиями и рано или поздно он снова будет искать сближения с ним. И не ошибся. После некоторого охлаждения к его стране и блужданий в лабиринтах западной политики германские политики и военные снова обратили свой взор на Советский Союз.
А зараза, насколько успел понять Сталин по «ночи длинных ножей», у фюрера была только одна: та, которая ему в данный момент мешала. Его войну с Западом он мог только приветствовать. Потому и называл фюрера в своем ближайшем окружении «ледоколом революции». Точно так же, как могучие ледоколы вспарывали лед, Гитлер должен был пробить «единый фронт мирового империализма».
* * *
Трудно сказать, думал ли о возможном союзе с Гитлером Сталин уже тогда, но разойтись с Англией и Францией постарался. На будущее. Но делал это так, что всему миру было ясно: не он, а они не желают заключать с ним полноценные договоры. Потому и шли бесконечные переговоры на всех уровнях со страдавшими, по словам Гитлера, «близорукостью и импотенцией» (с чем Сталин был полностью согласен) западными державами, шли только для того, чтобы не кончиться ничем.
Ну а в том, что все эти гнилые либералы ничего не стоят, Сталин в очередной раз убедился после первого же брошенного Гитлером пробного шара в демилитаризованной Рейнской зоне, где по условиям Версальского договора Германия не имела права держать свои войска. Гитлер откровенно проигнорировал все договоры и ввел в Рейнскую зону своих солдат.
Вместе с тем он не мог не понимать: Рейнская зона была своеобразным авансом Запада намеревавшемуся идти на Восток фюреру. Хотя сделать это было далеко не так просто, как казалось в Париже или Лондоне. На Советский Союз дорога лежала только через Польшу или Чехословакию, тогда как путь на Запад был для него открыт.
Рейнскую зону Гитлер занял силами… всего одной дивизии. Этим он вызвал несказанный восторг нации, которой пришлись по душе демонстрируемая им сила и откровенное издевательство над договором, который считался самым большим позором в истории Германии. И мало кто тогда понял, что именно это событие явилось поворотной точкой между двумя мировыми войнами и поставило крест на и без того влачившей жалкое существование коллективной безопасности. Фюрер еще больше убедился в своей полнейшей безнаказанности и в том, что уже никто не посмеет пойти на него войной. Но, поскольку перевооружение вермахта еще не было закончено, он не спешил знакомить генералов и дипломатов с планами своей далеко идущей экспансии.
После столь чувствительной оплеухи, отвешенной фюрером Западу в Рейнской области, Сталин не сомневался: это только начало. Потому и обязан был выяснить истинные намерения Гитлера. Вполне возможно, что, подсовывая фюреру М.Н. Тухачевского, он надеялся не только скомпрометировать маршала, но и выяснить его отношение к себе. Да и какой смысл был «валить» маршала таким сложным путем! В разработке чекистов Тухачевский оказался еще во времена знаменитой операции «Трест», когда его подсовывали российской эмиграции белогвардейским генералам как одного из потенциальных руководителей будущего восстания. При желании Сталин обошелся бы и без Гитлера. Если промолчит или начнет игры с маршалом, значит, Сталин ему не нужен. Ну а если «сдаст» маршала, то надеется на альянс с ним…
* * *
Чем кончилась эпопея с маршалом, мы уже знаем; неизвестно, что думал сам Гитлер по этому поводу. Вполне возможно, что он разгадал игру кремлевского владыки и подыграл ему. А Сталин принял все за чистую монету. Но, как бы то ни было, «дело Тухачевского», по словам Шелленберга, стало «подготовительным пунктом к сближению между Гитлером и Сталиным». Договор со Сталиным давал Гитлеру возможность обезопасить свои восточные границы и еще несколько лет водить Сталина за нос. И если он на самом деле установил контакты с Гитлером через брошенного на алтарь большой политики Тухачевского, то знал: Гитлер поймет все его призывы как надо.
В связи с этим мне бы хотелось привести весьма интересный рассказ В. Шамбарова из его «Государства и революции». По его словам, в мае 1939 года французская газета «Пари суар» заказала статью скрывавшемуся от Сталина на Западе дипломату и разведчику Бармину. Тот охотно ее написал. Была в ней и такая фраза: «Есть все основания считать, что Сталин уже давно стремится к союзу СССР с германским рейхом. Если до сих пор этот союз не был заключен, то только потому, что этого пока не хочет Гитлер». Прочитав ее, редактор печатать статью отказался. А после подписания пакта о ненападении между СССР и Германией схватился за голову. Упустить такую сенсацию для газетчика было непростительно. И этот самый Бармин, который был в курсе многих секретов, доказывал, что переговоры с Гитлером начались еще в 1937 году в обстановке глубочайшей секретности и велись через полпреда СССР в Германии К.К. Юренева.
Геноссе Юренева весьма любезно встречали в «интимной» резиденции Гитлера Берхтесгадене. Принимал в них участие и советский торгпред в Германиии и Швеции Д.В. Канделаки, встречавшийся с нацистским руководством «вне рамок официальных государственных отношений» в качестве личного посланца Сталина. А вот о чем на этих переговорах шла речь, так навсегда и осталось тайной. И Юренев, и Канделаки бесследно исчезли во время репрессий. Хотя догадаться, кончено же, можно. Да и о чем может идти речь на столь секретных встречах, как не о самых сокровенных желаниях вождей!
