Вероника Боде - Доктор Гоа
Она в последние годы все время от меня требовала поездок, путешествий. Хотела поехать путешествовать автостопом, я ее отговаривал: у нас ведь были две комфортабельные машины. А ее увлечение бейсджампингом (это прыжки со скал с парашютом) я пытался скомпенсировать другим: очень много денег, времени и сил потратил на то, чтобы сделать ее рекордсменкой по парашютному спорту. А я сам очень люблю бейсджампинг, но перестал этим заниматься, чтобы и у нее соблазна не было, то есть я сознательно, для ее блага, ограничивал свою свободу. Но каждый раз, когда я ей давал не совсем то, чего она хотела, ее негатив по отношению ко мне рос. Ей казалось, что я ее обманываю и что обманов накопилось очень много.
Попутно она мне выкатывала очень много претензий, в основном относящихся к 2005 году. Именно тогда я прекратил все другие свои отношения, решил, что мы живем вместе, начал строить семью. А до этого я жил с другой девушкой, это-то и вменялось мне в вину. У меня родители развелись, когда мне был, год, я очень хотел построить хорошую семью и впоследствии был гладким, как яичко, ей придраться было не к чему, именно поэтому она вспоминала такие, мягко говоря, неактуальные события.
Думаю, она просто искала причины своего нестабильного внутреннего состояния, а где их можно найти? Вот он, я, рядом: девять лет не даю ей реализоваться, мучаю ее. При этом она, как сама определила, испытывала патологическую зависимость от меня. Ну а я всегда чувствовал, что какая-то часть личности в ней невероятно незрелая, подростковая. Претензии, демонстративные действия – все это носило настолько мощный и жестокий характер, что я, естественно, понимал, что что-то не так, но сначала пытался все списать на другие причины.
Я противопоставил происходящему здоровый образ жизни, очень много спорта. Бегал, занимался на турнике, стал принимать аюрведические препараты для восстановления нервной системы, для очищения организма. Все это помогало мне эмоционально не реагировать на ее выпады. Ведь если бы я позволил себе такие реакции, то патологическое в ней всякий раз добивалось бы того, чего она и хотела.
Я понимал, что в какой-то момент она должна сама обратиться ко мне за помощью. И это произошло. Мы все время много разговаривали, разговоры были очень сложные, мне приходилось всю эту информацию получать, перерабатывать, принимать и прощать, причем не на словах, а внутри. Я чувствовал каждой клеточкой тела, что если за моими словами не будут стоять реальные внутренние изменения, то ничего не получится. Только так я мог на нее влиять.
Попутно я сознательно «двинул себе крышу», чтобы видеть мир, хотя бы отчасти, так, как видит она. Я просто стал почти как она внутри. Я разобрался в ее системе символов и знаков и в этой системе нашел схему, по которой, когда она убегала из дома, я бежал впереди нее и переставлял, подкидывал ей определенные символы и знаки, чтобы она вернулась домой, хоть чуть-чуть поспала, покушала и хоть немножко была подконтрольна мне… В принципе, это работало.
И вот она обратилась за помощью. Я повез ее на скутере в Багу, в клинику, там пришлось полчаса ждать. Она в это время в местной кафешке так выступала… Индусы сидели с квадратными глазами. Доктор назначил ей лечение, мы начали этим заниматься. Постепенно становилось получше.
Я, конечно, понимал, что надо ехать в Россию. А она наоборот: нет, нет, я все поняла, я хочу от тебя детей и все такое… И получается, что я не могу ей отказать в сексе без предохранения, не могу ее обидеть, а с другой стороны, понимаю: о чем можно сейчас говорить, если всякой дряни в ее организме больше, чем крови? Это, конечно, было жутко. И, если честно, через какое-то время я просто стал импотентом: на нервной почве и из-за того, что она часто меня заставляла, и это все было настолько омерзительно (особенно если она под допингом), что, видимо, весь организм у меня этому сопротивлялся… Ну, не могу – и все…
Психиатрию не победить психологией и любовью.
Мне самому было удивительно, но, несмотря на происходящее, я продолжал радоваться жизни. Я видел красоту природы, видел удивительные отношения с людьми, мы вели невероятно сложные разговоры с друзьями, меня пробило на фотографию: пока она спала, я бегал фотографировать.
А потом началась вторая волна: ее резко сорвало, она начала превращаться просто в животное. Ужас… Опять понеслись претензии, истерики, какие-то невероятные действия. Опять этого мужчину начала атаковать, благо он уже все понимал. Она практически перестала спать, и ничего не помогало. И вот от постоянного недосыпа ее начали уже откровенно глючить разные образы. А параллельно с ее психиатрией случалось еще столько событий дьявольского характера, что мне уже было сложно отделить зерна от плевел и убедить ее, что это не так, потому что это было так… Например, заходим мы в какую-нибудь кафешку покушать вегетарианской еды, и вдруг приходят такие персонажи… Просто мультики – даже не знаю, как объяснить, – и начинают так пронзительно на нас смотреть… И это правда, я ведь тоже это видел, причем через призму абсолютно трезвого сознания! Или просто проходят мимо люди и вдруг произносят какую-то фразу в тему – просто бах! – и разрушают все, что я построил! Это было невероятно… Просто рушилось все, что я строил в плане защит.
И вот она не спит, в голове у нее постоянно говорят голоса… А потом она мне рассказала, как выглядит этот мир, как она его видит, и настолько внутренне непротиворечива была связь между событиями, которые реально происходили… Она говорила: ты пойми: это все – проекция моего сознания, люди вокруг и события – их не существует. Но пока я все это держу в своем маленьком мире, где красная планета – Марс, где перевернутая Луна, где люди совсем другие, где вообще происходит черт знает что, – это Чистилище, это неправда. Мне нужно наложить на себя руки, говорила она, и отпустить их всех, потому что все, кто в этом участвует, – это реальные люди, но они никогда не спят.
Несколько откровенно суицидальных попыток у нее было, причем дело осложнялось тем, что удерживать ее приходилось другим людям, ведь я мог ее только еще сильней спровоцировать. Приятеля однажды запустил ее догонять, он очень хитро отобрал у нее нож, надел ей на голову веночек и говорит: меняемся на нож. Но это было еще в первой волне. А во второй она стала отрицать всех людей, которые в первой были для нее позитивом, теперь они для нее стали просто врагами. Но иногда совершенно неожиданные люди ей помогали, поддерживали: однажды глухой алкоголик помог, который тут у нас неподалеку бродил, они долго разговаривали, он оказался очень непростым человеком.
Это все был ужас и кошмар. Под конец она уже практически полностью потеряла представления о грани между реальностью и бредом, с дикими криками выскакивала голая на улицу… А однажды я понял, что она снова побежала по закольцованному маршруту. И мне нужно было для нее проложить маршрут. Я пошел с ней, пытался делать так, чтобы ее маршрут пролегал по светлым местам. И вот в половине пятого утра на дороге нас останавливают менты и начинают шмонать. Спрашивают: а куда вы, а почему она босиком? Еле я от них отвязался, ведь ее могли и в полицию забрать…
Потом мне соседка дала таблетки, которые, по ее словам, вырубают любого психа в сон на 12 часов. Я ей даю эту таблетку – никак не действует. Организм сжигает себя, она не останавливается.
В общем, я обратился к Виталику («Гоа Хелп»). В тот момент, когда я пошел с ним беседовать, она голая побежала к хозяину дома. Полный бред несет, не узнает меня уже. Мы ее посадили в машину и повезли в клинику. Там ее начали накачивать снотворными, а они не действуют! Ее крючит, гнет… Медсестры мне говорят: если честно, то сейчас нужен священник – то, что мы видим, – это совершенно однозначно не медицина… Им было страшно оставаться с ней в палате на ночь. Но я сам уже очень давно не спал, поэтому поехал домой отдыхать. Правда, все равно часов до трех уснуть не мог, мне было страшно, я понимал, что сам нахожусь на грани.
А ее в больнице начали связывать, но, как бы крепко ни вязали, она все равно освобождалась, вставала, отрывала катетеры, куда-то шла, никто ее уложить не мог. Но все-таки промыли кровь, вымыли всю дрянь, которая в ней сидела, и заставили ее спать. И потихоньку стало лучше, лучше, лучше…
И решил я отправить ее домой. Просил родителей приехать за ней, но выяснилось, что у них нет загранпаспортов. Искал попутчиков, чтобы они могли за ней проследить. Сам я решил остаться: мне нужно было восстановиться. Отправил ее в Россию одну. Сказал, что беру билет на 8 марта. Она в полном ужасе: как это я 8 марта проведу без тебя? Ладно, говорю, беру на 11-е.
Остается несколько дней, и я понимаю, что в эти дни она постарается сделать все, чтобы сорваться. Я слишком долго наблюдал, какие невероятные, изощренные попытки она предпринимала, пытаясь бить по моим больным местам (а она их знает, ведь мы очень долго вместе). И вот эти дни были очень трудными. Чего она только не делала! Постоянно закидывала несколько исключающих друг друга требований, устраивала истерики, что я не выполнил какой-то очередной фигни, которую она придумала. За два дня до отъезда она говорит: значит, так, дай мне выпить и накуриться. Я отвечаю: ты понимаешь, что ты на грани смерти была? Ты понимаешь, что я тебе только что дал мощнейшее снотворное и меня предупредили, что пить тебе нельзя, иначе остановится сердце? И она пытается убежать, чтобы нажраться. Друг дверь на замок снаружи запирал.
