Олег Куваев - Избранное. Том 3: Никогда не хочется ставить точку
Будь здоров. Пиши. Большое спасибо тебе за письма. Я понимаю, что при твоей занятости это трудно. Без иронии. А востоковедение — хорошая штука. Черт его знает почему, по меня эта наука тоже привлекает здорово. Турки, гаремы, полное отсутствие европейской логики в жизни, непонятное искусство, мудрость и наивность. Восток — это вещь. Сим глубоким по смыслу и оригинальным по форме выражением кончаю.
Начальнику всех психов Северо Востока Профессору богоразоведения Светочу атеизма Гнусному многоженцу Привет!
Милый брат Мироша. Сейчас приволокли с бухты Роджерса твое письмо. Оно мне так понравилось, что я, не умыв рожи, натянул штаны из тюленьей кожи, сунул в зубы трубку и сел стучать ответ. Пробуждение несколько позднее — шесть вечера, но до девяти утра читал "Виргинцев" Теккерея, а перед этим пил водку, которую выменял на гусей у пилотов случайного самолета. Три гуся — бутылка водки. Как видишь, и я перешел на натуральное хо
зяйство. Я тебе как ни-будь расскажу эту изобретенную мной систему ты много посмеешься. Это доставляет удовольствие — жить за счет своей смекалки и мускулов. Насчет здоровья ты запоздал. Спасибо зарядке — здоровье в порядке. Не поверишь, десять дней тому назад мы с Сере гой несколько суток ходили по пояс в воде и в снегу, почти что босиком, если можно считать обувью связанные ремешками драные оленьи чулки, раскисшие в дым неделю тому назад. И даже не чихнули. Влипли мы тут в одно приключение, расскажу на медвежьей шкуре под водку и трубку доброго капитанского табачка. Смешно: тревоги в аэропорту, поиски, голодуха, давно я не пережинал таких пионерских радостей. Экзотичнее всего были последние капли керосина в примусе. Здесь травки и кустиков пет, камушки не горят. Колья сожгли и кустик, и палатка растянута на винтовках. Но мы орлы ребята. На последней кружке керосина нагрели воду, кинули в нее мелко нарезанного гуся и так его и сожрали, сырого, теплого и кровавого. А потом проспали ровно 26 часов. В те сутки мы прошли в тумане около 50 километров по воде, снегу, только водичка вентилировала ноги, заблудились, выспались и поперли дальше, только матом крыли бога, власть и рюкзаки. Хороша жизнь белого человека. Ты не представляешь, какая это радость выйти на берег моря, найти какую ни-будь древесинку и с звериным наслаждением греть ноги руки и пить чернтоШИЙ чай. Через полчаса весь мир делается розовым, двадцать километровдо базы кажутся пустяками. Взваливаешь рюкзак и плетешься, вспоминая разных знакомых, милых женщин, друзей и т. д. Все же жизнь неплоха. Можно всю ночь прошляться по тундре за гусями, потом сидеть на койке, поджав ноги, голым в тюленьих штанишках, пить чай и толковать о том, какой способ выделки медвежьих шкур лучше оправдывает себя и как организовать промысел в районе мыса Хищников и т. д.
А, впрочем, я увлекся.
А знаешь, Мироша, бывает по азиатски просто. Наверное, я тебе как-то болтанул о своей кошмарной любви к одной девочке, чуду природы, дочери русского и пиарского народа. С такими глазами. Она немного увлекалась радостями жизни, и осенью я хотел все это дело пресечь. Либо ее привезти в Магадан, либо самому остаться там. Меня она, конечно, считала одним из столпов русский мысли. Я, дурак, пренебрег этим золотым правилом плече!
плеча, старался быть просто веселым парнем. При возвращении с того похода мне дали письмо от нее. Великолепный документ. Пишет, как на днях ее обабили по пьянке, как шла кровь, как она уже через пару дней (уже все равно) скурвилась с другим подонком и теперь живет с ним, сама того не желая. Письмо, достойное опубликования в самой солидной прессе. Я ушел в тундру, полежал на кочках. Надо бы пореветь, но не получилось. Землю жрать хотелось. Ты пойми, старый ученый чудак, среди всякого цинизма — это было самое лучшее, что у меня было, самое чистое. Ну зачем же так то? Лететь к ней? Я не могу с ней жить, мне будет брезгливо после этого письма. Все могу, но этого не могу. Разозлился и послал ей пощечину. Эх, дьяволы! Очень хочется глотку рвать.
Ну, азиатские эмоции можно кончить. Мирон, ты ведь не обижаешься, верно? Не могу же я орать на подчиненных парней своих, а эскимосов я люблю и орать на них не умею. Так что ты единственная кандидатура, на ком можно сорвать злость и выпустить наружу фашистика. Все идет к лучшему. Сижу иногда (в штанах из тюленьей кожи) и думаю — какого дьявола мне, засранцу, надо? Хошь экзотику — лопан сколько влезет. Пишешь — все же публикуют. Наука — поддается. Женщины — часты осечки, но меня на этот спорт не особенно тянет. Друзья — есть друзья, лучшие ребята в Союзе, как мне кажется. Так какого еще надо? Не знаю. Вероятно, это просто конфликт между первобытной сущностью психики, данной от рождения вятскими предками, и насильственным оцивилнзовывани ем, полученным после в институте. Ну и дьявол с ним. Вот заработаем кучу денег, и уйду я в чудаки. Здесь, па Врангеля, присмотрел охотничий участок, избу колхоз построит, бабищу найду. Буду жрать, спать, размножаться и читать без всякой цели какого ни-будь глупого Бокля.
Будь здоров, милый чудак Мироша. Старик, а ты плюнь особо распинаться в освоении культурного наследия. Ты говоришь, что не можешь иначе. Ты просто попал в колесо, из которого действительно кажется, что нельзя иначе. А ты попробуй вдруг бросить многое. Ты знаешь, милая улыбка жены и элементарны]! спор о том, как варят щи, иногда стоят "Евгения Онегина". Впрочем, я никогда не был женат по настоящему, поэтому как-то здорово ценю такие минуты. Сейчас попробуем перелететь в Эгвекинот. Оттуда 300 километров будем сплавляться по Амгуэме,
потом начнется тысячекилометровая эпопея на вельботе вдоль побережья. Вот тогда среди туманов, штормов И ких холодов они и пригодятся мне в самую доску (мои любимые штааы ИЗ шкуры тюленя).
Будь здоров, старина.
Привет супруге.
Остров Врангеля, 2 пиши 1963 Олег Махмуд ШалОы Ь аба в Тюленьих Штанах
