Надежда Мандельштам - Об Ахматовой
В номере 2 «Нового мира» неплохой рассказ про прораба1. Но это, наверное, последний. Его уже где-то разругали. Саша, с которым вы разговаривали, делает чудеса – находит статьи, стихи и т. д…Вот мне его бог послал. И он поразительно понимает О.М…Вообще человек очень интересный. Вы решили, что это называется «не от мира сего»… Это скорее особая формация, очень традиционная и, по-моему, сейчас очень уместная.
Слухи до меня почти не доходят, а я привыкла ими жить. Трудно без них. Хотелось бы, чтобы приехал Солж., хотя сейчас мне не так хочется, как в какую-то минутку раньше… Он вроде собирался, но боюсь, ему сейчас не до меня.
Хорошо, что к вам приедет ваш Шура. Очень рада, что у вас появились такие друзья. Мальчишка у него красавец. И чудное письмо… Я его никак не могу забыть.
Кланяйтесь им от меня.
На май я, может, в Москву поеду. Но еще не знаю. Трудновато. Устаю очень от этих поездок. И они ничего не дают – только шум один.
Летом буду в Тарусе. А что вы думаете делать летом? Собиралась в Ленинград, но не собралась. Устаю…
Пишите, Наташенька.
Целую вас.
Н.М.1 Имеется в виду рассказ В. Войновича «Хочу быть честным» (Новый мир. 1963. № 2).
18
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
30 марта <1963 г., Псков>30 марта
Наташенька! На два мои письма вы не ответили. Что случилось? Больны? Очень прошу ответить.
Если же это какая-нибудь обида, то не стоит… Вы, по всей вероятности, не понимаете, что жизнь у меня не легкая и не простая, и все эти – внимание – невнимание, любит – не любит не нужны. Мне беспокойно ваше молчание, и, если вы здоровы, очень прошу вас сообщить мне об этом. Если нет, я прошу об этом вашего брата…
Скоро я отсюда уеду и уже не вернусь. Работу бросаю. Как будто в Москве кто-то борется за то, чтобы меня прописать. Жить всё равно негде, и я останусь в Тарусе, хотя это очень трудно. Но всё же можно будет приезжать и хоть к врачу пойти или в библиотеку. Пока это невозможно, а надо. Моссовет уже разрешил, но это еще далеко не всё.
Отзовитесь.
Н.М.
19
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
20 февраля <1964 г., Псков>20 февраля
Наташенька! Как прошла Москва? У меня одним шумом. Целые дни была толчея, и я так ни с кем и не поговорила.
Виделись ли вы с Сашей Морозовым и Ириной Михайловной? т. е. с теми людьми, которых я просила расспросить вас об Осе…
Как Немеровские? Чудный мальчик, которого смущало, что Никитка слишком мал… Как его зовут?
Что у вас дома?
Мне странно, что я в Пскове. Это просто непонятно, зачем это. В Москве у меня миллион дел, связанных с Осей, а здесь я как бы на покое. Глупо. Хоть бы вышла книга…
Будете писать Марусе, кланяйтесь ей от меня.
Пишите.
Н.М.
Мне звонил Солженицын – сказал, что приедет в апреле в Псков1. Я была бы рада. Анну Андр. я больше не видела. Она уехала кататься на машине и упустила меня.1 Встреча Н.Я. с А.И.Солженицыным состоялась позднее, в декабре 1964 г. В письме к С.М.Глускиной от 21 декабря 1964 г. Н.Я. пишет: «Был у меня Александр Исаевич и произвел большое впечатление. Это „племя младое, незнакомое“ в большей степени, чем сегодняшняя молодежь. Он поразительно динамичен, внимателен, зорок, тверд, орешек, который нельзя раскусить, а в чем-то слаб, что и приводит к таким рассказам, как „Польза дела“. А между тем потенциально сила большая. У него пока любопытство к людям. Он их ест в течение десяти минут и бежит дальше. Очень хочется его понять. Ведь в целом это очень крупно» (МА. Ф. 8. On. 1. Ед. хр. 1).
20
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
1 марта <1964 г., Псков>1 марта
Дорогая Наташенька! Моя Москва была вроде сумасшедшего дома. Я уже две недели в Пскове и всё еще не могу опомниться. Здесь я получила ваше письмо с телефоном. В Москве номер, конечно, затеряли.
Какие у меня впечатления от Москвы? Анне Андреевне скоро 75 лет, она полна жизни и шума. Ей сообщила Италия о какой-то премии1. Она довольна. На миллион лир можно купить машину. Она благополучна, если не считать, что всю зиму бродит по Москве, живя то у одного, то у другого. По-моему, это не по возрасту.
В очень плохом виде Саша. Почти безумный. Старики держатся лучше молодых.
Ужасная история в Ленинграде: судят по выступлению газет очень значительного молодого поэта Бродского по обвинению в тунеядстве, хотя у него есть договора на переводы. Его сведут с ума, и очень скоро. Масса писем с протестами (в Москве), Москва обещает всё сделать, а в Лен [инграде] идет своим чередом… 2
Меня еще не свели. Работать я брошу и буду в Тарусе. Кто-то пробует прописать меня в Москве (вызвался сделать это Долматовский3!), но из этого ничего не выйдет… Усталая страшно. Работа трудная (уровень студентов хуже, чем был). Сейчас одна студентка, осознав свою тупость, хочет уходить, но ей грозят судом… Я устала, устарела и больше ничего не понимаю.
В Тарусу я хочу на лето, а придется жить зимой. Бессмысленность этого очевидна. Книга не выходит и не выйдет. Какие-то мальчишки разносят стихи по редакциям московских журналов и рекомендуют их к печати. Списки ужасные… Что еще? Как будто ничего. Целую вас. Пишите.
Н.М.1 Имеется в виду премия «Этна-Таормина», полученная А.А. в Италии в 1964 г.
2 Это предложение вписано позднее.
3 Однако добился этого не Е.А. Долматовский, а С.Я. Маршак (см. примеч.93 нас. 103).
21
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
4 марта <1964 г., Псков>4 марта
Наташенька!
Получила ваше письмо. Слава богу, что еще есть люди, которые хотят нас видеть. Нечего жаловаться. И очень хорошо, что у вас появились новые друзья, то есть Немеровские.
Я рада, что вы поговорили и с Сашей, и с Ириной Михайловной. Это хорошо. Я так перед отъездом и не повидалась с Анной Андреевной. И у меня, и у нее тоже шум и каша в Москве.
У меня 22 часа в неделю, и я очень устаю. Много работы. До сих пор здесь держатся морозы. Днем – тепло, ночью – холод. С переездом в Москву в общем не ладится. Движения – нет. Всё очень надоело.
Как сейчас ваше здоровье?
С книгой движения по-прежнему нет. Тьфу…
Н.М.
22
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
20 марта <1964 г., Псков>20 марта
Наташенька! Вы опять не отвечаете. Что с вами?
Я с трудом дотягиваю год. Психологически больше не могу.
Мне вроде разрешили прописку в Москве1. Жить буду зиму в Тарусе, но всё же легче – можно приехать на какой-то срок.
Книга не выходит прочно и основательно. Журнал «Москва» хочет что-то напечатать. Опять будет какое-нибудь уродство2.
Всё это мне надоело.
В Ленинграде судили юнца поэта Бродского3. Значительного. Пять лет за тунеядство, хотя договора с издательствами на переводы. Ничего не помогло. На суде выступали люди и пробовали объяснить… Я заболела от отчаяния.
Н.М.1 В действительности это произошло на два месяца позже (см. примеч. 93 на с. 103).
2 См. примеч.2 на с. 362.
3 Первое судебное заседание по делу И.А.Бродского состоялось 18 февраля 1963 г. на втором (13 марта) его приговорили к выселению из Ленинграда на пять лет.
23
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
23 марта <1964 г., Таруса>23 марта
Дорогая Наташенька! Опять вы замолчали. Я вам недавно писала, получили? Я переехала в другой дом (ул. Розы Люксембург, 13). Здесь тепло. Напрасно всю зиму мучилась в холоде. Я даже не понимала, как он действовал на меня. Половина болезни – холод.
К сожалению, большая квартира, где бы я могла поместить и вас, уплыла. Но я где-нибудь рядом сниму для вас комнатку. (Хозяева, к сожалению, поставили условием, чтобы не было толпы. Но, может, они сами сдадут вам в своем доме.)
Мне хочется вас повидать. Приедете ли на майские дни в Москву? Как Виктор? Появился ли Немеровский? Не скучайте… Таруса вас ждет.
Н.М.
24
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
2 апреля <1964 г., Псков>2 апреля
Наташенька! Очень хорошо будет, если вы поедете в Тарусу. Я буду там с июля по сентябрь (если вернусь на работу, но это еще неизвестно). Жене надо будет поехать снять помещение – к июлю будет уже трудно – всё хорошее разберут. Впрочем, она знает Тарусу. А лето, говорят, будет жаркое, и я этого очень боюсь.
Мне трудновато, и я устаю. Возраст. Хотела ехать в Ленинград, но Анна Андреевна очутилась под Ленинградом – в Комарове, и я отложила поездку. В Москву на май, вероятно, не поеду: устала.
Целую вас. Пишите.
Н.М.
25
Н.Я. Мандельштам – Н.Е. Штемпель
3 апреля [1964 г., Псков]3 апреля
Милая Наташа! Я очень рада, что получила от вас письмо. Никак не понимала, что с вами, и беспокоилась.
Меня нисколько не удивляет, что вы продолжаете тосковать о матери. Прошло 25 лет со смерти О.М., и я продолжаю ее чувствовать ничуть не менее остро, чем в первый день, и никогда с ней не примирюсь.
Я мучительно довожу до конца учебный год. Уже сказала, что больше не приеду.
Издание книги О.М. зависит не от одного человека. А заведующий «Библиотекой] Поэта» – Орлов. Конечно, я его знаю. Но что с этого?..
![Феликс Кандель - Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 6] (1945 – 1970 гг.)](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
