Леонид Перов - Похитители автомобилей. Записки следователя
Обрадованный молодожен поблагодарил его и побежал оформлять документы. Его поджидала еще одна трудность. Оказалось, что стоимость шубы больше той суммы, на которую ему можно оформить кредит. Но когда девушка из мехового отдела рассказала историю блондина, ему пошли навстречу и здесь. Многие вспомнили свою молодость. Не у всех она прошла счастливо и в достатке. У людей постарше она пришлась как раз на войну. А тогда было не до шуб. Поэтому хотелось, чтобы у этого смущенного паренька все было хорошо.
— Пусть это будет подарком вашей жене от всех женщин нашего магазина, — торжественно произнесла седая женщина-кассир, вручая ему документ на выдачу шубы.
Получив шубу, блондин выскочил из магазина.
— Ишь, как к жене торопится, — с завистью вздохнул кто-то из продавщиц. — Да оно и понятно. Молодожен!
Прошло два месяца. Проверяя в конце квартала погашение рассрочек, в магазине обнаружили, что симпатичный парень еще не внес ни одного платежа. Все вспомнили, как он волновался, а потом радовался, получив шубу. Посмеявшись, решили подождать еще месяц, а затем написать письмо.
Месяц прошел, а Крижевский так и не появлялся. Написали письмо домой. Результат тот же. Написали по месту работы.
Через три дня в магазин пришел мужчина небольшого роста, с румянцем во всю щеку. Румяный толстяк был явно возмущен. Мало того, что магазин по ошибке написал ему письмо на дом. Первый раз он только посмеялся с женой, но теперь ему не до смеха. Что это за шутки — писать письмо такого содержания на работу? Он конструктор завода и не позволит подрывать свой авторитет. Он будет жаловаться.
Когда инженер успокоился, удалось выяснить, что его фамилия Крижевский, а имя, отчество, домашний адрес и место работы полностью совпадают с указанными в рассрочке. Но шубы он никогда не покупал и магазину ничего не был должен.
Работники отдела и сами видели, что низенький толстяк совершенно не похож на высокого молодого блондина, купившего шубу. Пришлось перед инженером извиниться.
Дирекция магазина обратилась в милицию. Довольно быстро удалось установить, что Крижевский четыре месяца назад потерял свой паспорт. Это случилось на юге, во время отпуска. Крижевский написал заявление в паспортный стол и в установленном порядке получил новый паспорт.
Было ясно, что жулик воспользовался паспортом Крижевского.
Вскоре по адресу Крижевского и на работу стали поступать одно за другим письма с напоминанием уплатить рассрочки. Магазин электротоваров извещал его, что он еще не внес ни одного платежа за радиокомбайн «Харьков». Директор мебельного магазина № 11 любезно напоминал о необходимости выплатить задолженность за приобретенный ковер. Центральный универмаг строго, по-деловому сообщал сумму долга и меры, которые он собирается предпринимать в случае неуплаты.
Крижевский уже не ходил оправдываться в магазин. Каждый новый документ он относил теперь ко мне.
Румянец давно уже покинул толстые щеки Крижевского. Он стал злым и раздражительным. Иногда ему приходили в голову нелепые мысли: а что, если следователь не сумеет найти этого афериста и придется за все рассрочки платить ему? А платить следовало немало. Всего на его имя было оформлено шестнадцать рассрочек на общую сумму три тысячи пятьсот рублей. Если учесть, что 25 процентов уплачено, то оставалось еще более двух тысяч пятисот рублей.
Я понимал, что мне придется иметь дело с крупным аферистом. Человек, который мог сразу потратить около тысячи рублей, безусловно, имел много денег и мог часто менять место жительства.
Искать «молодожена» было трудно. Прошло почти полгода, и продавцы магазина, да и то не все, помнили только, что это был высокий блондин и что он очень смущался.
Я чувствовал себя даже как-то неловко, когда говорил с Лыгачевым о розыске «молодожена». По таким приметам найти нужного человека почти невозможно. Оставалась надежда на счастливый случай. Но, как известно, в следственной практике на случай надеяться нельзя. Приходилось рассчитывать на собственный опыт и упорство.
Запросили управление вещевого рынка: не встречались ли случаи массовой продажи новых вещей. Ответ пришел отрицательный. Как и следовало ожидать, преступник понимал, что продажа большого количества новых вещей может привлечь к нему внимание.
Оставались скупочные и комиссионные магазины. На совещании с оперативными работниками мы обсудили план дальнейших действий. Сначала думали проверить только скупочные магазины. Мол, преступник понесет вещи туда, потому что деньги выплачивают сразу, не дожидаясь реализации вещей. Но потом решили проверять и скупочные, и комиссионные. Пусть на это уйдет, больше времени, но зато увеличатся шансы на успех.
В городском отделе торговли мне предоставили адреса всех интересующих меня магазинов. Каждый день я вместе с оперативными работниками проверял несколько магазинов. Работа была скучная, требующая максимума внимания. Ведь не было известно, в какой точно день «молодожен» сдал вещи в скупку. Можно было только предполагать, что вскоре после покупки. Поэтому пришлось просмотреть сотни квитанций за целый месяц.
Когда были проверены все магазины, выяснилось, что в этот период сдавали вещи несколько Крижевских. Но все они после проверки из дальнейших планов были исключены.
Казалось, что преступление раскрыть не удастся. Единственная, более вероятная, возможность была использована, но результатов не дала. Напрасными оказались и дежурства в магазинах. «Молодожен» больше не появлялся. Либо он не собирался в ближайшее время рисковать вообще, либо выжидал удобного момента. У свидетелей в памяти стирались детали, да и возможность опознания «молодожена» становилась менее вероятной.
На очередном оперативном совещании Лыгачев высказал предположение, что вещи могли быть сданы не по паспорту Крижевского, а на какую-нибудь другую фамилию.
— Умница ты, Лыгачев, — усмехнулся Карачан. — Очень правильно говоришь. Конечно, вещи сдали по другому паспорту. Но как ты узнаешь фамилию? «Молодожен» подскажет, что ли?
Но Лыгачев не сдавался. Он предложил свой метод. Проверить заново все квитанции. Но теперь искать не фамилии, а вещи, полученные «молодоженом» по рассрочкам. Лыгачев рассуждал правильно. У «молодожена» не могло быть много сообщников. А раз так, то вещи сдавали один-два человека. Значит, их фамилии должны повторяться в квитанциях. Поэтому следует выписывать фамилии граждан, сдавших ковры, радиокомбайны, стиральные машины и другие вещи. Фамилии, которые будут повторяться, выписать и проверить.
Снова приходилось проделывать ту же кропотливую работу. Снова перелистывались сотни квитанций, просматривались десятки книг.
Вскоре выяснилось, что гражданка Брусиловская Виктория Сигизмундовна, проживающая в г. Львове, по улице Репина, 19, сдала за несколько дней в скупочные магазины массу различных вещей, у которых была одна общая особенность: все они упоминались в списке предметов, полученных Крижевским по рассрочкам.
Мы с Лыгачевым срочно вылетели во Львов. Работники львовского управления милиции оказали нам помощь. Было установлено, что Брусиловская уже полгода как выписалась из Львова и выехала в неизвестном направлении. Пришлось возвращаться домой ни с чем.
Можно было бы сложить оружие. Ведь казалось, что все возможное и зависящее от меня, следователя, сделано. И все же я не хотел признавать себя побежденным.
Розыски Брусиловской продолжались. В разные города писались запросы, давались отдельные поручения, собирались необходимые сведения.
И вот настал долгожданный для меня день. Я получил сообщение, что Брусиловская Виктория Сигизмундовна проживает в городе Одессе, где, кстати, имеет собственную дачу и собственную «Волгу». Получив санкцию на обыск, я срочно выехал в Одессу.
Вместе с двумя сотрудниками местного уголовного розыска я отправился на дачу Брусиловской. На даче никого не было. Пришлось ожидать.
Около двух часов дня к воротам подкатила бирюзовая «Волга». За рулем сидела молодая красивая женщина. Она не спеша вышла из машины, открыла ворота и так же не спеша загнала машину во двор.
Мы направились к дому. Брусиловская увидела нас и на ступеньках веранды остановилась. Тяжелые ярко-рыжие волосы ее были уложены в замысловатую модную прическу, длинные ресницы подчеркивали и без того большие синие глаза. Стройную, чуть располневшую фигуру облегало дорогое платье.
Брусиловская почему-то вызвала у меня раздражение. Уж слишком яркой помадой были накрашены большие чувственные губы, слишком узким было платье, подчеркивающее пышные бедра, а глубокое декольте открывало плечи и грудь немного больше, чем того требовала мода и допускало приличие.
Несомненно, Брусиловская хорошо знала о впечатлении, которое она производила на мужчин. На ее лице появилась игривая усмешка.
— Вы ко мне?
