KnigaRead.com/

Дмитрий Быков - Трезвый Есенин

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дмитрий Быков, "Трезвый Есенин" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Вот он повторяет этот совершенно бендеровский набор чудовищной безвкусицы. Естественно, что здесь происходит грубая, жестокая расплата с собственными кабацкими мечтами. Ведь этот бендеровский форс в людях 20-х годов очень заметен. Это такое зощенковское неизжитое наследие Серебряного века – в любой катастрофе лучше всего выживают тараканы, в любой революции лучше всего выживает пошлость. Вот эта пошлятина Серебряного века – аргентинское танго, легкость, авантюризм, это выжило, это сидит и в Есенине тоже, как во всяком человеке поверхностно усвоенной городской культуры. Но дальше, разумеется, все становится страшней и страшней, холодней и холодней, там…

Ночь морозная.
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.

(после этого черный человек появляется опять)

«Черный человек!
Ты прескверный гость.
Эта слава давно
Про тебя разносится».
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу…

…Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один…
И разбитое зеркало…

Это разбитое зеркало все мы помним, но избегаем применить это к собственной исторической судьбе. Если бы все многочисленные враги, которых мы видим вокруг себя, все наши «черные люди», которых мы беспрерывно видим на собственном пути, все, кто нам мешает, все, кто нас обложил и устраивает засады против нашей исторической самости, если бы все они представились нам, как они есть – детьми нашего больного воображения, мы бы многое поняли. И, может быть, смогли бы жить дальше… Но, к сожалению, для русской души в ее нынешнем состоянии это невыносимо. Потому что как только она увидит, что сама порождает свои фантомы, ей не останется ничего, кроме как уничтожить и себя. Потому что жить с этим грузом она не может, что Есенин нам всей своей судьбой и доказывает.

Вот это то немногое, что я пытался сказать. Если у вас будут вопросы, то давайте мы об этом поговорим.

– Ваше отношение к Артюру Рембо: мертвый ли он поэт?

– Нет, конечно, не мертвый, если мы о нем помним. Но, видите ли, я всегда к вундеркиндам относился очень подозрительно, может быть, потому что сам таким был. И я знаю, что это такое – быть вундеркиндом. В этом нет абсолютно ничего хорошего. Рембо – поэт, который гениально осуществился до 22 лет. Дальше ему нечего было говорить. Меня как раз гораздо больше интересуют последние 15 лет его жизни. Может быть, он что-то такое понял. Из стихов его я больше всего люблю, конечно, «Пьяный корабль» и «Париж заселяется вновь…». Переводы Антокольского, по-моему, наиболее точные. Но сказать, что эта поэзия была мне жизненно необходима, не могу. Потому что найти Бога в падении – это, в общем, не мой вариант.

– Как вы относитесь к Брюсову?

– К Брюсову я отношусь очень хорошо. Это предсказуемо. И не только потому, что он человек дисциплинированный и работящий, а потому что у него были замечательные прозрения и очень хорошие стихи. Примерно до 1907 года, до 1909-го. Весь Брюсов потом – это кошмар. Брюсов времен 1914 года – это какая-то оголтелая совершенно, шовинистическая государственная пропаганда, а Брюсов после 1921 года это страшно и смешно. Но ранний Брюсов – «Грядущие гунны», первые символистские опыты, да даже, пожалуй, «Третья стража» – прекрасен. Tertia vigilia – замечательный сборник, кто же с этим спорит?

– Какую роль сыграла в жизни Есенина американка Дункан?

– К сожалению, почти никакой. Во всяком случае, в творчестве его. Он провел замечательное время в Америке и очень интересно там на все это посмотрел, но трудно себе представить человека, который бы меньше был готов к восприятию и Дункан, и Америки. Я думаю, что это для них обоих было достаточно печальное и, в общем, трагическое приключение. Интересно, что в его поэзии она почти никак не отобразилась.

– Отношения Есенина с женщинами могли быть счастливыми?

– Могли. И были. Но дело же в том, что… Об отношениях с женщинами существуют замечательные воспоминания, когда Есенин после удачного своего выступления, кажется, в Харькове, лежа на кожаном диване, Мариенгофу мечтательно говорит: «Эх, Толя-Толя, три тыщи баб было у меня!» «Не ври, Сергун!», – говорит Толя. «Ну, триста-то было…», – уступает Есенин. «Да не ври, Сергун…» – «Но тридцать было!» – говорит Есенин решительно.

Поэтому все его разговоры о чрезмерных невероятных связях во многом держатся на авторской мифологии: «Много девушек я перещупал, //Многих женщин в углах прижимал…» Не думаю, что это как-то свидетельствует о жизненном опыте. Как говорил Варлам Шаламов, «обладание женщиной всегда давало мне меньше, чем чтение свежей газеты». Ну, это, может, Шаламову такие женщины попадались печальные, может, он на старости лет решил как-то проклясть вообще этот опыт, потому что он особо в любви счастлив не был. Но, тем не менее, не думаю, что количество женщин каким-то образом приближает к идеалу и прибавляет ума.

Но Есенин мог быть счастлив вполне. И у него было множество гармоничных отношений. Другое дело, что для этого женщина должна была обладать двумя замечательными свойствами: во-первых, она должна была быть выше его и по социальному, и по имущественному положению, чтобы у него было самоощущение завоевателя. И, во-вторых, при этом она все время должна была смотреть ему в рот и вообще смотреть на него снизу вверх. Вот в таких случаях все работало, все получалось.

Я думаю, что отношения Есенина с Зинаидой Райх идеально соответствовали этому сценарию. Но, к сожалению, он очень молод был в то время, и действительно, жизнь не сложилась. Хотя Райх, я думаю, он единственную из всех своих женщин любил по-настоящему. Отсюда эти постоянные заявливания в гости к Мейерхольду, который воспитывает его детей, требования вынести детей, показать, обещания набить Мейерхольду морду, бросания к нему с поцелуями, вся эта сложная гамма отношений.

Идеальной, конечно, не женой, а секретаршей, всегда готовой к любви, могла бы быть и Галина Бениславская. Но Галина Бениславская не хотела для себя этой роли, и он прав был, когда ей писал: «Милая Галочка, я бесконечно ценю Вас как друга, но совсем не люблю Вас как женщину». Написать такое женщине – это тоже надо уметь, в этом есть и честность, и прекрасная прямота. Очень мило поступил с печальной Галей наш приятель…

– Как вы лично относитесь к творчеству Есенина?

– Очень люблю.

– Какое ваше любимое стихотворение?

– «Песнь о собаке» и «Синий туман, снеговое раздолье…»

Но еще больше я люблю, конечно, «Пугачева», я мог бы его прочитать целиком, и это бы у нас много бы времени не заняло, но все-таки давайте будем взаимно милосердны. А так у меня очень много любимых стихотворений. Я вот могу всю эту книжку огромную с чудовищным количеством опечаток открывать на любом месте. Ведь даже когда он пишет смешно, пишет эти пафосные свои вещи, это все равно мило, трогательно – этакое пьянство хорошего человека.

– Почему Бунин так плохо вспоминал о Есенине?

– Он не мог о нем вспоминать, он его лично-то не знал, он о нем плохо писал. Ну о ком Бунин писал хорошо? У него и Маяковский ужасное совершенно существо. В общем, кошмар конечно. Бунин видит у него кощунство, хотя сам кощунствовал достаточно, просто в других областях. Он видит у него неграмотность, видит у него невоспитанность, но, по большому счету, в смысле лирической силы в лучших своих пейзажных вещах Есенин не уступает Бунину. Думаю, это Бунина раздражало сильнее всего. Хотя я Бунина как человека люблю гораздо больше.

– Когда вы говорите, что Тиль Уленшпигель – это исторический персонаж, какого Тиля Вы имеете в виду – немецкого или фламандского?

– Фламандского.

– Почему Вы считаете «Тиля…» гениальным произведением и которого из двоих?

– Я считаю гениальным произведением эпос де Костера. Почему – очень сложный и очень долгий разговор, если хотите, отдельную лекцию этому посвятим. Это моя любимая книга, перечитываемая мною постоянно. Про Тиля я часами могу говорить.

– Как вы относитесь к опусам Саакянц?

– Очень положительно. И это не опусы, это настоящие произведения. Анна Саакянц была великолепным комментатором, стратегическим публикатором, лучшей подругой Ариадны Эфрон, моей, наверно, самой любимой женщины в русской литературе. И вообще про Саакянц плохое слово сказать очень трудно, а ее воспоминания об Ахматовой вообще едва ли не лучшее из того, что о зрелой Ахматовой написано.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*