Екатерина II - Наказ Комиссии о сочинении Проекта Нового Уложения.
195. 2.) Пытку еще употребляют над обвиняемым для объяснения, как говорят, противуречий, которыми он спутался в допросе ему учиненном; будто бы страх казни, неизвестность и забота в разсуждении, так же и самое невежество, невинным и виноватым общее, не могли привести ко противуречиям и боязливаго невиннаго и преступника ищущаго скрыти свое беззаконие; будто бы противуречия толь обыкновенныя человеку во спокойном духе пребывающему, не должны умножаться при востревожении души, всей в тех мыслях погруженной, как бы себя спасти от наступающей беды.
196. 3. Производить пытку для открытия, не учинил ли виноватый других преступлений кроме того, которое ему уже доказали, есть надежное стредство к тому, что бы все преступления остались без должнаго им наказания; ибо судья всегда новыя захочет открыти. В прочем сей поступок будет основан на следующем разсуждении: ты виноват в одном преступлении; так может быть ты еще сто других беззаконий сделал. Следуя законам станут тебя пытать и мучить не только за то, что ты виноват, но и за то, что ты может быть еще гораздо больше виновен.
197. 4. Кроме сего пытают обвиняемаго, чтоб объявил своих сообщников. Но когда Мы уже доказали, что пытка не может быти средством к познанию истинны, то как она может способствовати к тому, чтоб узнать сообщинков злодеяния? Без сомнения показующему на самаго себя весьма легко показывать на других. В прочем справедливо ли мучити человека за преступление других? Как будто не можно открыть сообщников испытанием свидетелей на преступника сысканных; изследованием приведенных против него доказательств, и самаго действия случившагося в исполнении преступления; и на конец всеми способами послужившими ко изобличению преступления обвиняемым содеяннаго.
198. Вопрос IV. Наказания должно ли уравнять со преступлениями, и как бы можно твердое сделати положение о сем уравнении?
199. Надлежит законом определити время к собранию доказательств и всего нужнаго к делу в великих преступлениях, чтоб виноватые умышленными во своем деле переменами не отводили в даль должнаго им наказания, или бы не запутывали своего дела. Когда доказательства все будут собраны, и о подлинности преступления станет известно, надобно виноватому дати время и способы оправдать себя, если он может. Но времени сему надлежит быть весьма короткому, чтоб не сделати предосуждения потребной для наказания скорости, которая почитается между весьма сильными средствами к удержанию людей от преступлений.
200. Что бы наказание не казалося насильством одного или многих противу гражданина воставших, надлежит чтоб оно было народное, по надлежащему скорое, потребное для общества, умеренное сколь можно при данных обстоятельствах, уравненное со преступлением, и точно показанное в законах.
201. Хотя законы и не могут наказывать намерения, однакож не льзя сказать, чтоб действие, которым начинается преступление, и которое изъявляет волю стремящуюся произвести самим делом то преступление, не заслуживало наказания, хотя меньшаго, нежели какое установлено на преступление самою вещию уже исполненное. Наказание потребно для того, что весьма нужно предупреждать и самыя первыя покушения ко преступлению: но как между сими покушениями и исполнением беззакония может быти промежутка времени, то не худо оставить большее наказание для исполненнаго уже преступления, что бы тем начавшему злодеяние дать некоторое побуждение могущее его отвратить от исполнения начатаго злодеяния.
202. Так же надобно положить наказания не столь великия сообщникам в беззаконии, которые не суть безпосредственными онаго исполнителями, как самим настоящим исполнителям. Когда многие люди согласятся подвергнуть себя опасности, всем им общей, то чем более опасность, тем больше они стараются сделать оную равною для всех. Законы наказующие с большею жестокостию исполнителей преступления, нежели простых только сообщников, воспрепятствуют, чтоб опасность могла быть равно на всех разделена, и причинят, что будет труднее сыскати человека, который бы захотел взять на себя совершить умышленное злодеяние; понеже опасность, которой он себя подвергнет, будет больше в разсуждении наказания за то ему положеннаго неравнаго с прочими сообщниками. Один только есть случай, в котором можно сделать изъятие из общаго сего правила, то есть, когда исполнитель беззакония получает от сообщников особенное награждение: тогда для того, что разнота опасности награждается разностию выгод, надлежит быть наказанию всем им равному. Сии разсуждения покажутся очень тонки: но надлежит думати, что весьма нужно, дабы законы сколь возможно меньше оставляли средств сообщникам злодеяния согласиться между собою.
203. Некоторыя правительства освобождают от наказания сообщника великаго преступления донесшаго на своих товарищей. Такий способ имеет свои выгоды, так же и свои неудобства, когда оный употребляется в случаях особенных. Общий всегдашний закон, обещающий прощение всякому сообщнику открывающему преступление, должно предпочесть временному особому объявлению в случае каком особенном; ибо такий закон может предупредить соединение злодеев, вперяя в каждаго из них страх, чтоб не подвергнуть себя одного опасности: но должно по том и наблюдати свято сие обещание и дать, так говоря, защитительную стражу всякому, кто на сей закон ссылаться станет.
204. Вопрос V. Какая мера великости преступлений?
205. Намерение установленных наказаний не то, чтоб мучити тварь чувствами одаренную; они на тот конец предписаны, чтоб воспрепятствовать виноватому, дабы он в перед не мог вредить обществу, и чтоб отвратить сограждан от соделания подобных преступлений. Для сего между наказаниями надлежит употреблять такия, которыя, будучи уравнены со преступлениями, впечатлели бы в сердцах людских начертание самое живое и долго пребывающее, и в то же самое время были бы меньше люты над преступниковым телом.
206. Кто не объемлется ужасом, видя в истории столько варварских и безполезных мучений, выисканных и в действо произведенных без малейшаго совести зазора людьми давшими себе имя премудрых? Кто не чувствует внутри содрогания чувствительнаго сердца при зрелище тех тысячь безщастных людей, которые оныя претерпели и претерпевают, многажды обвиненные во преступлениях сбыться трудных или немогущих, часто соплетенных от незнания, а иногда от суеверия? Кто может, говорю Я, смотреть на растерзание сих людей с великими приуготовлениями отправляемое людьми же, их собратиею? Страны и времен, в которых казни были самыя лютейшия в употреблении, суть те, в которых содевалися беззакония самыя безчеловечныя.
207. Чтоб наказание произвело желаемое действие, довольно будет и того, когда зло оным причиняемое превосходит добро ожиданное от преступления, прилагая в выкладке, показывающей превосходство зла над добром, так же и известность наказания несомненную и потеряние выгод преступлением приобретаемых. Всякая строгость преходящая сии пределы безполезна, и следовательно мучительская.
208. Если где законы были суровы, то они или переменены, или ненаказание злодейств родилось от самой суровости законов. Великость наказаний должна относима быть к настоящему состоянию и к обстоятельствам, в которых какий народ находится. По мере как умы живущих в обществе просвещаются, так умножается и чувствительность каждаго особо гражданина; а когда во гражданах возрастает чувствительность, то надобно, чтобы строгость наказаний умалялася.
209. Вопрос VI. Смертная казнь полезналь и нужна ли в обществе для сохранения безопасности и добраго порядка?
210. Опыты свидетельствуют, что частое употребление казней никогда людей не сделало лучшими: чего для если Я докажу, что в обыкновенном состоянии общества смерть гражданина ни полезна ни нужна, то Я преодолею востающих противу человечества. Я здесь говорю: в обыкновенном общества состоянии: ибо смерть гражданина может в одном только случае быть потребна, сиречь: когда он лишен будучи вольности, имеет еще способ и силу могущую возмутить народное спокойство. Случай сей не может нигде иметь места, кроме когда народ теряет, или возвращает свою вольность, или во время безначалия, когда самые безпорядки заступают место законов. А при спокойном царствовании законов, и под образом правления соединенными всего народа желаниями утвержденным, в государстве противу внешних неприятелей защищенном, и внутри поддерживаемом крепкими подпорами, то есть силою своею и вкоренившимся мнением во гражданах, где вся власть в руках Самодержца; в таком государстве не может в том быть никакой нужды, чтоб отнимати жизнь у гражданина. Двадцать лет государствования Императрицы ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ подают отцам народов пример к подражанию изящнейший, нежели самыя блистательныя завоевания.
