Морис Дэйви - Эволюция войн
«Однако что отталкивает нас, так это пугающая цена этого процесса, который шел вместе с эволюцией войны, – все это стоило миллионы жизней и огромных денег. Именно эта цена привела к тому, что развитие цивилизации шло такими медленными темпами. Война была грубым способом отбора, которому на смену в цивилизованных государствах пришли другие методы. Ни война, ни революция никогда не дают нужного результата, они лишь создают некую смесь старого зла с новым». Ф. Гиддингс говорит, что не существует исторического оправдания идее того, что война может улучшить внутреннюю адаптацию жизни страны, то есть лучшую адаптацию групповых, расовых или классовых интересов.
Он приводит конкретный пример провала Гражданской войны в США – ведь она так и не смогла разрешить конфликт классовых интересов. «Может ли человек ожидать, что проблема будет разрешена каким-то иным способом, кроме как посредством бесконечно медленного процесса эволюции общества, причем столь сложного, что он не поддается анализу?»
Здесь мы имеем дело с краткой формулировкой позиции сторонника эволюционного развития. Гиддингс говорит о войне: «Она любит ускорять интеграцию общества, однако в той же степени, в какой она преуспевает в этом, она препятствует или задерживает появление более сложных и бесконечно разнообразных форм адаптации, для которых требуется свобода и время и от которых зависит вся полнота жизни».
Ход эволюции обнаруживает растущую тенденцию к разрешению конфликтов без использования оружия. Однако в прошлом война была единственно возможным способом разрешения конфликтов и единственным инструментом, способным справиться с ситуацией. Поэтому она представляет собой хорошую аналогию рабству, институту, который хотя сегодня и редко практикуется среди цивилизованных народов, в свое время был отличным приспособлением к изменившимся условиям. Более того, война еще не может быть полностью вытеснена другими средствами; когда мирные средства ни к чему не приводят, единственным реальным способом решения проблемы остается меч (или его современные заменители).
В нашем исследовании эволюции войны в древних обществах мы рассмотрели довольно большую часть истории этого общественного института, потому что цивилизация все еще находится в младенческом возрасте по сравнению с огромным по времени периодом древних времен. В свете всего, о чем мы уже говорили, что же можем ожидать от будущего? Основные причины и мотивы всех войн, которые существовали в прошлом, никуда не исчезли и в наше время. Люди все еще тщеславны и жаждут славы. Этноцентризм и шовинизм по-прежнему существуют, а расовые противоречия так и остаются непреодолимыми. Религия не перестала быть одним из факторов возникновения войн, хотя цивилизованные люди не сражаются по религиозным соображениям в той степени, в какой они делали это в прошлом. Все еще присутствует (и даже расширяет свои границы) проблема перенаселенности, а борьба за существование, ведущая к конкуренции в экономике и политике, принимает самые различные формы. Необходимо воздействовать на все эти факторы с целью уменьшения их влияния, и лишь тогда войны станут реже. Растущий объем торговли и увеличивающиеся контакты между людьми и странами должны уменьшить различия между народами с их обычаями, а по мере того, как люди все больше и лучше узнают друг друга, взаимное недоверие и предрассудки уступают место доверию и взаимной терпимости. Еще более фундаментальные изменения должны стать результатом растущего уважения к людям вообще и отдельному человеку в частности. Улучшение условий и уровня жизни вкупе с распространением средств контроля над рождаемостью изменят плотность населения и постепенно сведут на нет основную причину конфликтов между людьми – борьбу за существование. «То, что люди в свое время смогут перестать убивать друг друга из-за национальной гордости или из-за религиозных разногласий, все же можно себе представить; однако практически невозможно представить, чтобы они перестали убивать друг друга в результате перенаселенности; они считают войну единственной альтернативой голоду».
Хотя источники групповых конфликтов по-прежнему существуют и, судя по всему, происходят из самих условий жизни, остается открытым вопрос о том, можно ли разрешить конфликт интересов, не прибегая к оружию. Следует признать, что война имела некоторое положительное влияние, по крайней мере у диких народов, то есть в целом она не препятствовала отбору. Тем не менее следует помнить, что война не является целью сама по себе, как это утверждают некоторые апологеты войны; она лишь является инструментом приближения определенной цели. Наше исследование показывает, что война гораздо меньше способна выступать инструментом адаптации общества, чем другие средства, уже частично заменившие ее. По сравнению с мирной торговлей, например, война, без сомнения, является затратным и неэкономичным средством (и методы ее ведения постепенно смягчались под влиянием цивилизации). Постоянное расширение мирных групп, которое началось еще на заре человечества, доказывает превосходство индустриализма над милитаризмом. Не подлежит сомнению, что кооперация представляет собой лучший способ адаптации к условиям жизни человека на земле, чем система вражды и столкновения интересов. В течение веков мы видим тенденцию движения к мирным методам разрешения конфликтов, особенно внутри группы. Бейджхот полагает, что «в правительстве мы имеем инструмент, созданный в ходе огромных усилий и страданий во избежание поспешных решений для подчинения брутальной страсти разумному размышлению и для окончательного разрешения конфликтов путем разумных доводов, а не силы». Решение вопроса о том, исчезнет ли война вообще, зависит от того, смогут ли средства, разработанные для сглаживания внутренних (внутри племени, народа, государства) разногласий и противоречий, быть распространены на межгрупповые (межгосударственные) отношения, чтобы возобладал мир, а война стала анахронизмом.
Приложения
А. ЭТНОЦЕНТРИЗМ И НАЗВАНИЯ ПЛЕМЕН
Северные самоеды (ненцы. – Ред.) до сих пор называют себя «хасово» или «найнеки». Оба слова имеют одно и то же значение – «люди». Тунгусы также называют себя «люди». Жители Северной Японии называют себя «айну» (коренное население всей Японии, нынешние японцы-монголоиды – потомки переселенцев из Китая и Кореи (начиная с III – I вв. до н. э.), истребившие и оттеснившие айнов. – Ред.), то есть «мужчины» или «люди», но неродственные им нынешние японцы иногда, насмехаясь над ними, называют их «айно», то есть «собаки».
В Австралии племенным названием обычно является синоним слова «мужчина» в родном языке. «В таких случаях используется приставка или суффикс со значением «люди» или «племя». Так, вотьо совместно называются «вотьо-балук», то есть «племя людей»... Слово «кулин» (человек, мужчина) использовалось племенами на большей территории восточной части Виктории, за исключением Гипсленда. «Аборигены этой земли (Гипсленд) дали себе имя курнаи, что означает «человек». Слово «курна» имеет то же значение и используется племенем диери в районе Купер-Крик (к востоку от озера Эйр-Норт). Наримуери (Южная Америка) также называли себя «людьми», а всех остальных называли «меркам», то есть дикими. Там, где проводится черта между своим племенем и всеми остальными (чужими), к последним чаще всего обращаются с чувством презрения, и это презрение находит отражение в специальном имени. Так, курнаи называют себя «людьми», а других называют «брайерак», от bra – человек и jerak – гнев. Они называют всех, кто живет в западной части Виктории, турунгами (или тигровыми змеями – одна из самых ядовитых змей Австралии. – Ред.) потому, что «они подползают, чтобы убить нас».
Имя, которым называли племена аборигенов Перака (запад полуострова Малакка), означает «сельские жители». Повсюду в этом районе, как и в целом у малайцев, названия племен в основном обозначают «люди». А вот название племени марава в Южной Индии означает «воины»; хотя племя тода в целом мирное и не очень часто идет в наступление на других, Риверс говорит о них: «Характерной чертой этих людей является абсолютная вера в их собственное превосходство над остальными народами». Жители островов Тонга и другие полинезийские племена также называют себя «людьми».
Те же самые примеры мы находим и в Африке. Слово «банту» означает «люди». Ливингстон говорит, что слово «бачуана» («бечуана») происходит от chuana (равный) с личным местоимением ba (они) и, следовательно, означает «соплеменники» или «равные». «Когда к ним обращаются с оттенком презрения, они отвечают: «Мы бачуана (бечуана), мы равные – мы не хуже ни одного другого народа». Различные племена готтентотов часто используют смягчающее окончание «киа» (человек), а бечуана – просто добавляют приставку «ма», обозначающую народ. Готтентоты называют себя «людьми людей». В Британской Восточной Африке люди с южного побережья залива Кавирондо называют тех, кто живет на севере Кавирондо, с большим или меньшим оттенком упрека.
