Павел Кучер - 1730 год. Август. Переэкзаменовка
– Хочешь сказать, нищие тупили, что со смертью играют? Раз не воевали? Мало ли где человек может травму получить… Гм… Вроде наших, ряженых 'чеченцев' на вокзалах, получается…
– Ну да, – воодушевилась, – О чем толкую! Штатским эффект объяснять попусту – не врубаются… Пока ваши мужики на фронте дрались, в тылу этим 'инвалидам войны' подавали хорошо… последнее. Кто знал? Им тыловики верили. У вас-то войны редко… Это здесь, постоянно, стрельба или набеги. Четко знают, чем воин, крови хлебнувший, от мирного пейзанина отличается. Хотя, вот ты же, через руки, уже чуть понял? – прислушался, к своим ощущениям… Черт его знает? Замнем… Собственно, я в нищие никогда и не рвался…
– Тогда, значит, я, как ветераны, по присутственным местам скандалить буду? Справедливость хотеть?
– С 'Наганом' в руках? – смеется, – Вряд ли. Тебе противно будет… Наши не просят… Как дядя Вася!
Встали факты, рядком, в голове на полочку. Дядя Вася, да, справедливости не ищет, он её утверждает. Силой. Через турникеты-загородки просто перешагивает, а слуг народа… учит ходить по шнурку. Запомним.
– Чего же тогда эти твои супер крутые фронтовики коммуниста Жданова, в блокаду, не пристрелили?
– За что?
– Посреди страшной голодухи зимы 1942 года он тайные пиры, в Смольном, закатывал, а после, что бы вконец не разжиреть, вокруг того же Смольного лыжах бегал. Спортом занимался… Э-э-э… Ты чего?
Если бы взглядом можно было испепелить, я бы уже дымился кучкой золы. Блин, пигалица, а смотрит 'сверху вниз', хотя реально, 'снизу вверх'. Плохо смотрит. Исключительно плохо! Прокололся я в чем-то.
– Ты хоть раз в жизни голодал, по-настоящему? – с брезгливым презрением, а только что жалела…
– Какое это имеет значение? Современники же писали! Иждивенцам – по 125 граммов хлеба, а этому, толстому – пирожные и деликатесы, от пуза. Да я его рожу, на фотографиях, видел – щеки на плечах лежат!
– Дима, – села на лавку и пальцами по столу дробь выколачивает. Волнуется? – Отчего люди с голоду пухнут? Отчего они вообще пухнут? Ты хоть одного человека, опухшего с голоду, своими глазами, видел?
– Откуда? Да че ты ко мне прицепилась? В натуре Жданов толстый был. Значит, обжирался. Я думаю…
– Ясненько, – прекратила барабанить, уперла в меня палец, как пистолетный ствол, – Запомни и больше никогда не забывай! Если знаешь точно – говори. Если видел и понял лично – говори. Но, если повторяешь, за другими – очень много думай и проверяй… А ещё умнее – молчи. Потому, что это чужой опыт, не твой… А то, нарвешься. У нас с болтунами не по делу просто. Первое предупреждение и… – характерное движение.
– Тьфу! – испортил вечер. Собственным длинным языком испортил… Напрочь. Пригрелся!
– Не плюйся, сам виноват! – снова по столу пальцами барабанит, словно адреналин выколачивает, – Ты сказал то, что лично голодавший человек никогда бы сказать не посмел. Не зная… Не понимая… Не думая…
– Аня, – надо срочно сделать виноватый вид, – Я действительно не понимаю, как это можно отличить. Честно! – барабанная дробь обеими руками разносится в тишине кухни как раскаты далекого грома… – Ну?
– Запах! – неожиданно шмыгает носом, – Когда очень кушать хочется – любая еда пахнет за версту, аж с той стороны реки, – опять шмыгает, своим опытом делится? Твою мать! Я уже забыл, откуда и кто со мной тут чаи гоняет, – Голодный человек – еду почует, как ни прячься, – пауза, тянет носом слезы, – А та скотина, что лжу придумала – дура. Сама всегда ела досыта. Поверить ей могли только ослы, кто никогда голодным не был. Вроде тебя… Не вздумай, свою байку, про тайные пиры, посреди смертного голода Ленинградской блокады, кому-нибудь из наших, в реале, пересказать – убьют. За дело! Запомнил? – аж холодом пахнуло…
Срочно меняем тему! Немедленно! Гадский дух, что за люди! Словно по минному полю с ними идешь. Приятно, понятно, удобно и бац! Потупился, стеснительно. Снова поднял глаза – пялится, по-старому. Черт! О чем, до этих пирожных разговор был? О ветеранах? О войне? О стрелковой подготовке? Во! О ней, точно! Мотивированно, будто сейчас вспомнил, добываю из кобуры (действительно удобно тянуть, легко) 'Наган' и начинаю совать в каморы патроны. Вроде, как дал работу рукам и дело делаю… Слежу! Смягчилась чуток.
– Ну, и что делать с этим отстойным 'леволюционным револьвертом', когда-если наши менты ко мне с обыском нагрянут? Неужели, отобьюсь? После ваших учений? Или мне, для опыта, ещё покойник нужен?
– У ментов тренировочная норма расхода патронов – 60 штук в год. И 'привычки сторожа', – ну, слава богу, изволила, хоть кривенько, улыбнуться, – Без ритуальных криков, передергивания затвора и досылания патрона, ментам их рефлексы в тебя попасть не дадут. Плюс, страх отчитываться за пальбу, без оснований.
– Ик… – на полном серьезе инструктирует? Как хочешь, так и думай, – А мне, что, рефлексы помогут?
– А у тебя – 'постоянная запись' и привычка сначала стрелять, потом смотреть, в кого стрелял… скоро выработается, – совсем хорошо улыбнулась, как раньше, – Обеспечим! Ты – нам нужен. И, ничего не бойся… Тело действует быстрее головы, но верно. Само себя бережет. В спорном случае – разберемся… Не парься ерундой. Кроме владения 'стволом', нужна мотивация. Кураж. Ты ощутишь. А там, помощь подоспеет…
Гм… Оно верно. Защитная реакция или тренируется, или подавляется. Если же подавляется – то возникает стресс. Страх, депрессия…. Надо, хочется… а нельзя. Унижают – терпи. Начальство оскорбляет – тянись в струнку, молча. Гы. Оригинально! Если не подавлять (как на фронтовой передовой), то получается, гм, боец. Если подавлять – вооруженный баран. Сколько в тире не тренируйся, а боязни первым применить оружия не перебить. Как покойный генерал Лебедь шутил? 'Хорошо стреляет тот, кто стреляет последним! Что бы выстрелить последним – надо стрелять первым!' Будто в детстве… игра 'в войнушку'. Почувствуй себя 'их высоко благородием'… Или, товарищем? Один фиг. Либо пистолет – продолжение руки, либо…
– Чересчур просто у вас выходит. Раз-два – и вылупился свободный гражданин, – открывает рот, хочет возразить, – Да я верю! Почувствовал! Только, логика параллельная… Личная свобода – это право стрелять? Тогда, к чему милиция? – угум, я-то знаю… Кто же нас, бедных-безоружных, гонять и штрафовать станет?
– Милиция – вооруженное население. Тебе милиция уже не нужна. Раз сам себя защищаешь, – аж три раза! Попробуй объяснить это самим ментам… Черт, черт и черт! Петька говорил, что готов стрелять, если прицепятся. Пропустил мимо ушей. Уй! В пот, запоздало бросило… Он бы, точно стрелял! А я, после всего? Наверное… Руки, сами сработают! – И зачем мне, простому человеку, рефлекс профессионального убийцы?
– Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой! – с пафосом декламирует. И добавляет, – Ваш Иоганн Вольфганг Гёте это сказал. Чуть расслабишься – кто-то сядет на шею. А встать, прямо, уже не дадут! Будут давить, давить, давить… Про планы ввести 12-ти часовой рабочий день слышал?
– Плевать! Уеду, куда глаза глядят… Чего? Скажешь, везде на сволочь нарваться можно? Не сбежать?
– Угу… – устала спорить? – Дима, все ваши свободы – уже иллюзия. Нам виднее. Откат в XIX век, как минимум. Готовься! Тебе – или с нами, или – учиться ломать шапку, кланяться в пояс и ходить пешком…
– А у вас – просто? Сел и полетел… Свобода!
– А у нас просто. Только для нас… Про прыгающие палки рассказали? Или, 'с пистолетом', или за неё убьют. Это во всех мирах так. Любая свобода дается с боем. У вас – велосипеды со стрельбой внедрялись.
– Чего?
– Не знал? Русским не досталось, зато в Британии, XIX века, шум и треск стоял! Лошадь – атрибут. Это престижно, это дорого… Велосипед – её плебейский суррогат (в сто раз дешевле!), но дает владельцу ту же самую свободу передвижения. Обидно! На лошади надо учиться ездить, нужна конюшня, нужны слуги… А на велосипеде? Сел и покатил… И? Накал ненависти к велосипедистам был таков, что в английский обиход вошел особый револьвер "Велодог". Мощный, но с ничтожно малой отдачей, позволявший стрелять одной рукой, при любом положения кисти, в движении. Специально для защиты от собак, напускаемых на первых велосипедистов владельцами 'своего конного выезда'… – знакомо, у нас байкеров, на перекрестках давят…
Не туда беседа пошла! Нутром чую, снова они какую-то цель передо мною опять поставят… В самый последний момент. Та-а-ак, везде второй-третий смысл… Похоже, барышня очередной номер отработала.
– Кто о чем… Вшивый – о бане… Люмпен – о свободе… Аня, мне оно зачем-то надо?
– Конечно! – хлопает ресницами с самым невинным видом, – Завтра у тебя разговор. Теперь ты готов!
– К чему? – кроме перебитого сна, а недавно глаза слипались, результат сомнительный. Каша в голове.
![Павел Кучер - Переэкзаменовка [СИ. незаконченное]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
