Валерий Михайлов - Хроника великого джута
Нельзя сказать, что в пору «великого перелома» не было в стране никакой гласности; конечно, она была, но в тех пределах, которые ей устанавливали сверху. Так сказать, в директивных пределах. И уж, конечно, в трепетных сердцах цензоров и редакторов было записано непреложное охранительное правило, выраженное впоследствии, опять-таки в болтливую эпоху застоя, несколько развязно и непочтительно к предтече этого правила – революционной бдительности:
– Лучше перебдеть, чем недобдеть!
Что такое «недобдеть» в те времена, не нуждается в пояснениях. Потому-то очень трудно найти в газетах тех лет правду, то есть каким образом в действительности, а не в газетном отражении пределов тогдашней гласности, проходила коллективизация. Потому-то и приходится восстанавливать эту действительность, как говорится, задним числом. Когда на смену одной кампании приходила другая – по исправлению «ошибок» – извращений и перегибов, как это тогда называлось, – в угаре самокритичности, но опять-таки в дозволенных пределах, кое-что становилось известно и читающей публике. Именно кое-что. Частица правды, жалкая, возможно, частица. Правда в полном ее виде не нужна «человеческому материалу» ни той, ни последующих эпох – так считали вожди. Она подлежала забвению, уничтожению. Преступники, в какие бы личины они ни рядились, испокон веков не любят оставлять следов.
Как же проходила первая волна коллективизации в Казахстане?
Весной 1930 года по сигналу, данному Сталиным статьей о «головокружениях», чиновникам подлежало вскрывать свои прегрешения. (Главное прегрешение состояло в том, что народный хребет надломили, да вот переломить не смогли – тело еще отзывалось на боль, сопротивлялось насилию: кругом начались вооруженные «антисоветские выступления».) В июне Голощекин выступил с огромным – чтение его продлилось два дня – докладом на Седьмой Всеказахстанской партконференции. Он пытался оправдаться в чрезмерных темпах коллективизации. Оправдывался, конечно, не перед народом, не перед жертвами, а перед собственным начальством в центре. Прекрасно понимая, что ему, собственно, ничто не грозит, что это необходимая, тактическая увертка власти, обманывающей народ. Но, как полагается, раз приказано было, надо кого-то винить. Кого же, как не ретивых исполнителей, низовых работников?
«Ошибки в области коллективизации можно характеризовать как непонимание партийной линии, как искажение линии партии, как уход от ленинизма… Ошибки, допущенные на местах, ни в какой степени не вытекают из директив ЦК». (Будто бы рыба не с головы гниет, а с хвоста.)
– Верны ли были темпы, когда мы взяли 30 процентов в 1930 году? – обратился он к залу. – Верно ли, что мы ставили в двух округах (Петропавловском и Кустанайском), наиболее мощных экономически, задачу сплошной коллективизации в два года?
– Правильно! – кричали с мест дисциплинированные партийцы, быстро угадывая, что от них требуется.
– Если мы делали правильно, то вы на местах сделали все это абсолютно неправильно, – с мягким юмористическим укором заметил Филипп Исаевич. И делегаты ответили ему дружным смехом.
Вот этот, подробный, отрывок из стенограммы, вызвавший у делегатов конференции такое неудержимое веселье:
«Товарищи, темп по краю: в январе 30 г. – 24,5 процента, в феврале – 25 процентов, в марте – 45,1 проц., в апреле – 51,3 проц. Прямо гигантскими шагами двигались! (Смех.)
Похоже ли это на темпы, которые мы вместе с вами наметили? Может быть, мы тогда были оппортунистами?
Но если, товарищи, вы проследите данные по округам, то увидите еще более гигантские темпы. Вот округа: в Алма-Атинском в январе было 17 проц., а в апреле – 63,7 проц. (смех); в Петропавловском в январе было 38 проц., в апреле – 73,6, в Семипалатинском – 18 и 40 проц. – тут более божеский подход (смех); в Кустанайском – 36 и 65; в Каркаралинском в апреле 48 проц. (вы знаете – этот округ «архизерновой», с тысячами тракторов); в Гурьевском округе – 1,5 и 36,6 процента; в Уральском – 72 в апреле; в Павлодарском – 60 процентов; в Кара-Калпакской области, хозяйство которой зиждется пока на омаче, где сохраняются еще и сейчас полуфеодальные отношения, где еще баи и ишаны имеют большое влияние, где в январе было 12,5 процента, а в апреле 52 (смех); в Сыр-Дарьинском – в марте 64,4 процента… и, наконец, в наиболее передовом округе – Кзыл-Ординском – 61 процент (смех) вместо 14 процентов в январе.
Я прошу вас здесь, на конференции, совершенно честно, по-большевистски, сказать: вытекает ли эта ошибка из линии и руководства крайкома?
Чем, товарищи, объяснить, что, начиная с 5 февраля и даже с конца января, крайком бил тревогу, что ЦК уже дал твердую директиву об исправлении ошибок, а мы до апреля никак не можем добиться снижения темпа? Чем это объясняется? Некоторые говорят – недоучетом, а мне кажется – непониманием глубины ошибок. Если Петропавловский, Кустанайский округа… сделали в 2 месяца то, что рассчитано было на 2 года, то что сказать о других округах, таких, как Уральский, Актюбинский, Алма-Атинский, Сыр-Дарьинский? Особенно разительно то, что, чем более отсталым является округ в хозяйственном развитии, темп коллективизации был там более быстрым, например, Каркаралинский, Сыр-Дарьинский. (т. Исаев: «Там администрировать легче!»). Правильно, т. Исаев, там администрировать легче. В Каркаралинском округе: Беркалинский животноводческий район коллективизирован на 84 процента, Абралинский – 76, Шорошевский – 70; в Уральском три животноводческо-полеводческие – на 73 процента и так далее. Как только животноводческий район, так прямо скачок вверх! Один товарищ, поражаясь этому, пишет: «Серьезным шагом является форсирование коллективизации в наших скотоводческих районах с обязательным условием обобществления всего скота. Это видно также и из того, что наибольший процент коллективизации дают как раз животноводческие, кочевые и полукочевые районы (Джаныбекский – 95 процентов, Сламихинский – 85, Чижинский – 82, Челкарский – 86, Тайпакский – 82, Джамбейтинский – 80… и т. д.»).
Этот товарищ все это написал, забыв только об одной «мелочи», а именно, что в этих районах были наибольшие безобразия и наибольшее количество группировок. (Смех.)».
Сколько же смеха было в зале, сколько веселья!.. Будто речь шла о каких-то недотепах из низового руководства, которые по ретивому усердию не разобрались, что к чему, и переборщили с процентом коллективизации. А ведь за этими цифрами, которые вышучивал Голощекин, смеша делегатов, была практика коллективизации, хорошо известная всем в зале: как лютой зимой и студеной ранней весной у людей отбирали и скот и имущество, сгоняя в кучу угрозами, посулами, разрушая дочиста хозяйство и привычную трудовую жизнь, обрекая на голод и бестолковое прозябание. И не желал Филипп Исаевич вспоминать про свои же тогдашние директивы, подлежащие исполнению неукоснительному, как военные приказы.
Еще в январе он следующими указаниями напутствовал земельных работников Казахстана, собравшихся на съезд:
«Мы в области колхозного строительства по темпам не отстаем от передовых районов Союза. Этот широкий, этот быстрый темп дал возможность взять установку, чтобы если не к концу пятилетки, то в начале первого года второй пятилетки иметь сплошное коллективизированное хозяйство всего населения у нас в Казахстане. Большой ли это срок или малый? Это значит – еще четыре года. Так вот, «пессимисты» говорят, что мы взяли слишком длинный срок, – пессимисты, конечно, в кавычках, – ибо процесс идет так быстро, что он перехлестывает наши планы и наши предположения».[284]
Голощекин хитрил, говоря о сроках коллективизации (на самом деле по плану на нее Казахстану отводилось всего три года), и тут же сваливал перехлесты им же организованного «быстрого процесса», а проще говоря, насилия – на стихийный напор середняка, якобы неудержимо рвущегося в колхозы. И здесь же намекал, что, дескать, напор такой, что коллективизация будет закончена досрочно, провоцируя у послушных исполнителей стремление к «перехлестам».
Газеты тех дней безудержно нагнетали психоз, взвинчивая и без того непомерные темпы колхозного строительства, и, конечно, не писали о методах коллективизации. Передовые «Правды», рассылаемые телеграфом, ежедневно перепечатывались в «Советской степи». Это были прямые приказы центра – печатные указания (а ведь были еще тайные). «Встречные планы» крайкомовцев шли еще дальше московских директив.
Вот газетная хроника той поры.
12 января 1930 года. «Петропавловск. Бурный рост колхозов вносит свои решающие поправки в посевные планы. Весной 1929 года в колхозах было 7,4 процента хозяйств, в декабре – 35 процентов. К весеннему севу предполагается коллективизировать 60 процентов хозяйств округа. В Булаевском и Красноармейском районах проведут сплошную коллективизацию».
Здесь же, в «Советской степи», чего в последние годы почти не было, стали печатать рекламу одесских кооператоров, решивших именно в начале коллективизации насытить казахский рынок своей продукцией:
