Александр Лобанцев - Косово 99
У одного из наших парней всё же сложились отношения с сербкой. Полностью характера этих взаимоотношений я не знаю, я не особо в это вникал, но парниша неоднократно отпрашивался у командира покинуть наше расположение на всю ночь. Естественно он отстаивал на посту положенное ему время, а уж затем устремлялся к своей подруге. Как он решал этот вопрос с командиром я не знаю. Само по себе ночное путешествие по неспокойной Приштине для русского солдата представлялось делом весьма опасным, а если добавить к этому полное отсутствие какой либо связи между нами и героем-любовником (портативных радиостанций у нас не было, а сотовые телефоны тогда были нераспространенны) то получалась полнейшая авантюра. С военно-юридической точки зрения это было преступлением. И тем не менее капитан В. разрешал парню ходить на свиданья. Разрешал он это потому, что был адекватным и мудрым человеком. Командир прекрасно понимал, что находясь в госпитале мы представляем из себя замечательную жертву и если многочисленные албаны захотят хорошенько нам врезать им не придётся особо утруждаться - наш пост, особенно в дневное время, был как на ладони. Идти на свидание по уничтожаемому мародёрами городу было опаснее чем сидеть в госпитале, однако в случае толкового нападения шансы погибнуть были девяносто девяти процентные в обоих случаях.
Могло даже получиться, что вернувшийся ранним утром герой-любовник обнаружил бы всех нас уже «немного неживыми». Забавно было бы посмотреть на его объяснения командирам по поводу того, как могло случиться такое чудо, что он не только остался цел и невредим, но ещё и вообще ничего не может рассказать о ночном происшествии на посту. В данной ситуации важен интересный психологический момент который всегда присутствует когда в подобной ситуации оказывается человек не лишённый нравственности и лишённый железных нервов. Порядочный и не обладающий стальной выдержкой человек начинает испытывать чувство вины за то, что его не было с ребятами когда они погибали. Даже если человек понимает, что его вины в происшедшем нет, всё равно где-то в глубине души гложет червячок не давая забыть о случившемся. Даже если человек понимает, что он не смог бы помочь своим товарищам, он чувствует себя виноватым в их гибели. Мысли о том, что он мог помочь (хотя реально не мог), что от него всё зависело (хотя реально могло и не зависеть), что именно он сделал что-то неправильно (хотя реально делал правильно) долго не дадут покоя порядочному, но не обладающему крепкими нервами, человеку. Об этом психологическом моменте я знаю не только из умных книжек.
Однажды, уже в Чечне, я по ошибке чуть было не поубивал несколько своих пацанов. Ошибка была не моя, а командира их группы, который давая мне целеуказание перепутал «право» и «лево» относительно ориентира и в результате скорректировал огонь моих пулемётов на собственную группу. Когда через полминуты я понял, что отстрелялся по своим, единственной моей мыслью было: «Господи, прошу тебя, пожалуйста сделай так, чтобы я никого из своих пацанов не задел». «Задел» в данном случае означало убил или изуродовал - после попадания пули калибра 14.5 мм легкораненых не бывает. Я почувствовал себя виноватым в происшествии, хотя я точно выполнил приказ. Интересно, что КПВТ тогда заклинило: я отстрелял примерно полкороба, а затем произошло утыкание патрона (нечастое явление) и именно поэтому я прекратил огонь. Когда я устранил проблему прошло несколько десятков драгоценных секунд и я получил по рации команду перенести огонь на другой объект.
Я понимал тогда, что если бы произошло непоправимое то моей вины в этом не было - я стрелял точно по целеуказанию, но стрелял-то ИМЕННО Я! Я стрелял, значит я и мог что-то изменить! Хотя, что я мог изменить… Кстати, командиру попутавшему «право» и «лево» ничего особого не сделали, просто сказали что он долбоёб и чтобы в следующий раз внимательнее был. Так вот, парняга придя по утру в госпиталь мог обнаружить нас, своих товарищей, мёртвыми и если бы он был не бездушным человеком он бы сразу осознал, что в то время когда он наслаждался общением со своей подругой нас убивали. Парнишка не был бездушным человеком, и вот почему.
Когда мы уезжали из Косово, он, вместо того чтобы просто взять и свалить не попрощавшись, заглянул напоследок к своей подруге и не имея возможности чем-либо иным помочь ей в предстоящих страшных испытаниях уготованных всем косовским сербам хотел оставить ей пятьсот долларов, сумму по нашим меркам существенную. Сербка отказалась, ответив просто и конкретно - «Я не курва!». Парень предлагал ей помощь, а не оплачивал её ласки, но тем не менее она отказалась. Этот парнишка, впрочем как и все мы, не был богачом. Деньги вполне пригодились бы ему дома, но он хотел использовать их в качестве помощи для своей подруги. Причём эту подругу он никогда бы больше не увидел. По современным циничным и корыстным меркам такое рыцарство является не слишком разумным. Однако, не все люди придерживаются современных мерок. Лично я их не придерживаюсь, я считаю что о выгоде не стоит забывать никогда, но всё же порядочность превыше выгоды. Наверно так думал и мой товарищ прекрасно отдавая себе отчёт в том, что уже в самое ближайшее время для любого косовского серба настанут голодные дни и каждая копейка будет на счету. Он хотел хоть чем-то помочь своей сербской подруге, но та от помощи отказалась, посчитав предложенные деньги попыткой оплатить услуги. Ну и дура.
Что касается меня, то я вообще не вижу ничего плохого в материальной поддержке женщины мужчиной. Такой порядок определён природой - самцы большинства видов животных обеспечивают своим самкам доступ к кормовым ресурсам. Что определено природой, то установлено Богом, а следовательно правильно. Я не знаю чем закончилась история с деньгами, взяла сербка их или же так до конца и осталась при своём мнении. Тут важно другое - у парня были нравственные качества и если бы он обнаружил бы своих товарищей мёртвыми то вряд ли отнёсся бы к этому равнодушно.
Мог бы произойти и другой вариант развития ситуации - мы были бы живы, а наш герой-любовник бы не вернулся. Ситуация вполне реальная, и чтобы свести шансы на её реализацию к минимуму командир выделял сопровождение нашему ночному сластолюбивцу. Сопровождение выделялось только первое время, в дальнейшем, как и следовало ожидать, парнишка уходил уже в гордом одиночестве.
Я не знаю о чём он думал когда закинув за плечо свой пулемёт РПКС-74 делал первый шаг навстречу ночной, грохочущей гусеницами натовских патрулей и непонятно чьей стрельбой Приштины, но со стороны всё выглядело очень романтично и круто. Думаю все девочки на свете высоко бы оценили рыцарскую романтику происходящего. Наверное не более чем одна из миллиона современных женщин сможет похвалиться тем, что ради встречи с ней мужчина с оружием в руках проходил чуть ли не весь смертельно опасный ночной город.
Я не романтик, но зато люблю экстрим да и к женской ласке неравнодушен, поэтому и мне действия моего товарища кажутся весьма привлекательными - мужскими и интересными. Есть в этих действиях что-то необъяснимо и невыразимо кайфовое - естественное, здоровое, природно-первобытное, в общем по-настоящему мужское. Если покупать женщин может любой богач, а красиво ухаживать за ними может любой лживый и вертлявый негодяй (что менее достойно, чем их просто честно покупать), то пройти ради встречи с женщиной через вышеупомянутый ночной город может только настоящий МУЖЧИНА. А мужчине быть мужчиной это и достойно и кайфово!
Что касается возможной проверки несения нами службы со стороны командования то остерегаться нашему Командиру было нечего. В ночное время по соображениям безопасности проверяющие не приезжали, а к утру герой-любовник уже был на месте. Что касается проверок вообще, то они проводились не более чем условно - нерегулярно и формально. Иногда приезжал кто ни будь из высших командиров и начальников и удостоверившись, что у нас всё более-менее нормально уезжал восвояси. Непосредственно на посту мы (да и не только мы, а вообще все известные мне части батальона) подчинялись только нашему командиру и о том, что конкретно у нас происходит знал только он, да и то постольку-постольку. Радиосвязь была не слишком надёжная, как я помню она еле-еле доставала до соседнего поста и абсолютно не доставала до штаба. Короче говоря, мы были предоставлены сами себе, причём в прямом смысле этого слова. Если добавить к этому ещё и систематическое употребление спиртного, накопившуюся у нас нереализованную и явно не стимулирующую дисциплину агрессию, эйфорию от осознания собственной крутости, да ещё вдобавок и наше непонимания запрета наложенного командованием на оказание помощи сербам то становилось понятно, что скоро наш батальон станет анархическим. Так оно и вышло.
То, что начиналось с величайших проявлений профессионализма и дисциплины день ото дня перерастало в полнейшую анархию. Уже на момент нашего прибытия в госпиталь всеми подразделениями батальона на местах автономно командовали командиры взводов. Таким образом нами управляло не верховное командование и даже не командование батальона, а самые настоящие полевые командиры. Да и то, слово «управляли» не вполне правильно, точнее будет сказать пытались управлять. Получалось у них это по-разному, в зависимости от имеющегося авторитета и личных качеств. Личных качеств как самих командиров так и их подчинённых. Кстати в употреблении спиртного некоторые из старших командиров тоже принимали самое непосредственное участие, причём это было заметно для нас, то есть подчинённых.
