Гарри Картрайт - Грязные деньги
В то лето Джо несколько раз навещал брата в Ливенуортской тюрьме. К этому времени он уже так сильно пристрастился к наркотикам, что практически забыл о Чарлзе Харрелсоне. Но где-то в конце июля в один из периодов просветления он осознал, что Харрелсон не явился на суд, который должен был рассматривать его дело в Хьюстоне. Джо Чагра, конечно, тоже не пришел. Таким образом, Харрелсон теперь официально считался лицом, скрывавшимся от правосудия. Поскольку Джо был одновременно адвокатом и Джимми, и Харрелсона, он неожиданно оказался в центре событий, которые вылились затем в одну из самых ожесточенных судебных схваток за всю историю Америки. Джо неожиданно для себя понял, что сам может стать объектом расследования. И помешать этому он уже не мог. Рано или поздно соучастники преступного сговора, стремясь облегчить свою участь, вынуждены будут пойти на сделку с властями, и тогда им с братом несдобровать. Джо, разумеется, был предан Джимми и готов был защищать его до конца. Помутившимся от наркотиков разумом Джо понял, что ему ничего другого не оставалось, как ждать и надеяться, что все как можно дольше будет оставаться на своих местах, отчего выиграют оба его клиента. Как, впрочем, и он сам. Он сознавал, что надежды на это практически равнялись нулю. Но другого выбора у него не было. А тем временем ему нужно было сделать все возможное, чтобы защитить Джимми.
В конце августа Харрелсон позвонил Джо Чагре и сказал, что он в ужасе: за всеми деревьями у дома Вирджинии Фара прячутся "нарки". Затем он исчез куда-то на несколько дней, а потом снова позвонил из Хьюстона и стал рассказывать еще более ужасные истории: о вертолетах, которые якобы гоняются за ним, и о маленьких человечках, которые просверлили дырки в стене его ванной в мотеле и теперь подсматривают за ним. Харрелсон настаивал на том, чтобы Джо записал на магнитофон его бессвязный, почти бредовый (хотя и не лишенный смысла) монолог, в котором тот отрицал, что они с Джимми Чагрой вступили в сговор с целью убить Вуда или кого-то там еще. В тот момент Джо, конечно, об этом не знал, но Харрелсон нацарапал еще и "завещание" на настольном календаре в номере мотеля. В нем он просил, чтобы после смерти его кремировали, а пепел развеяли над зданием федерального суда имени Джона Вуда в Сан-Антонио — "этой жалкой пародией на храм правосудия". Далее он написал о своей любви к Вирджинии Фара, а также к другим женщинам, а в заключение, как мог, извинился: "Мне жаль. Не себя, а тех, кому я причинил боль, тех, кто любил меня, и тех, кто любил убитых мною. Но я никогда не убивал никого, кто этого не заслужил".
Через несколько дней после телефонного звонка из Хьюстона Харрелсон вновь позвонил Джо, на этот раз из мотеля в восточной части Эль-Пасо. Это, конечно, была простая случайность, но чуть раньше в тот же вечер и из этого же мотеля ему позвонил еще один человек — Уильям Мэллоу, один из бывших клиентов Ли. Тот только что сбежал из федеральной тюрьмы в Колорадо. Мэллоу уже предупреждал Джо, что готовит побег, но адвокат пропустил тогда это мимо ушей, так как знал, что тому оставалось сидеть менее двух лет. Девяносто процентов уголовников всегда говорят своим адвокатам о возможном побеге. Ли в свое время считал, что пусть лучше они толкуют о побеге, чем занимаются обсуждением более опасных планов. Но в данном случае ситуация принимала весьма интересный оборот: в одном и том же мотеле в Эль-Пасо одновременно находились два человека, скрывавшихся от правосудия, и один из них — Чарлз Харрелсон — был клиентом Джо Чагры. Чуть позже в тот же вечер Джо представил их друг другу, так как Мэллоу хотел раздобыть немного кокаина.
На другое утро Джо Чагра развернул газету — и обомлел: Мэллоу затеял перестрелку с полицейскими Эль-Пасо и теперь находится в больнице в критическом состоянии. Когда федеральные агенты узнают, что Мэллоу и Харрелсон останавливались в одном и том же мотеле (а они наверняка это узнают) и что кое-кто видел, как Джо Чагра говорил и с тем и с другим, они, разумеется, воспримут это как еще одну загадку, хотя в действительности все было простой случайностью, еще одной странностью в целой цепи ложных следов, предположений и мотивов. Но уже через две недели произошло событие, которое стало если и не отгадкой, то по меньшей мере предвестником близкого раскрытия загадочного убийства Вуда.
После того как Харрелсону едва удалось избежать ареста во время перестрелки с полицией в мотеле, он вернулся в дом Вирджинии Фара. Взяв у нее на время "корветт", он отправился на нем в Калифорнию, но очень скоро оказался почему-то на шоссе Ай-10 и теперь мчался в противоположном направлении. По дороге он время от времени делал себе инъекции, проносясь мимо "нарков" с перекошенными физиономиями, которые мерещились ему в каждой тени. Где-то к востоку от Вэн-Хорна он остановился, чтобы заправиться. Мальчик, наполнявший бак бензином, забыл закрутить пробку: видимо, он был целиком поглощен водителем, который в это время вводил себе в вену кокаин, а также пистолетом 44-го калибра и крупнокалиберной винтовкой, которые лежали рядом с ним на сиденье. Проехав несколько километров, Харрелсон вдруг почувствовал запах бензина и услышал грохот пробитого глушителя. Он остановился, чтобы посмотреть, что с глушителем. Решив, что починить его уже невозможно, Харрелсон попытался было отбить его выстрелом из пистолета, но промахнулся и попал в заднее колесо. Проезжавшие мимо водители наблюдали прелюбопытнейшую картину: какой-то псих в старых, обрезанных до колен джинсах, без рубашки, увешанный золотыми цепочками, в сандалиях и бейсбольной шапочке пытался, облокотившись на белый "корветт", приставить к виску пистолет. Прибывшая вскоре полиция быстро выяснила, что "психом" этим был не кто иной, как Чарлз Харрелсон, скрывавшийся от правосудия. В течение шести часов он не подпускал к себе полицейских, приставив к носу дуло пистолета и бормоча что-то бессвязное. Наконец к месту происшествия была доставлена Вирджиния Фара, которая и уговорила Харрелсона сдаться. Прежде чем полиция доставила его в местную тюрьму в Вэн-Хорис, Чарлз Харрелсон сознался в убийстве Джона Вуда, а заодно и Джона Кеннеди.
31"Козырной картой" Джеми Бойда был маленький жалкий стукач по имени Роберт Риохас, который мог получить два больших срока: двадцать лет за убийство и торговлю героином по закону штата и еще двадцать пять по федеральному закону за то, что нанял пятерых заключенных в Бексарской окружной тюрьме с целью убийства другого заключенного. Уже через несколько дней после убийства Вуда Риохас сообщил кое-какие сведения одному из агентов, который был, пожалуй, единственным в ФБР, кто верил хотя бы одному его слову. Ясно было, что Риохаса интересовало лишь одно: как бы добиться перевода из окружной тюрьмы в федеральную, где условия были помягче. Даже адвокат Риохаса Ален Браун из Сан-Антонио предупреждал, что его клиенту особо доверять не стоит. "Риохаса нельзя воспринимать всерьез, — говорил Браун. — Он имел обыкновение останавливаться у моего офиса и спрашивать секретаршу, не нужно ли кого прихлопнуть. Сегодня он рассказывает вам Историю о том, как убил пятерых мафиози в Нью-Йорке, а завтра говорит уже о тайной доставке партии автоматов. Никто, находясь в здравом уме, Риохасу не поверит".
Но Джеми Бойд потихоньку начинал к нему прислушиваться. Риохасу были известны фамилии многих из составленного прокурором списка подозреваемых и их знакомых — игроков и убийц из "дикси-мафии", как окрестил ее Бойд.
Прокурор решил объявить Риохаса федеральным свидетелем и тем самым взять его под защиту закона. Он начал относиться к этому коротышке-стукачу чуть ли не с той же симпатией, что и к Генри Уоллесу, а жена прокурора Сузи даже испекла ему домашнее печенье. Но осведомитель требовал от властей многого: 350 000 долларов наличными и пластическую операцию после суда, чтобы изменить внешность до неузнаваемости. Группа американских граждан собрала 125 000 долларов в качестве награды за поимку и осуждение убийцы Вуда. Федеральные власти, несомненно, могли и сами добавить к этому весьма значительную сумму. Один из следователей, не называя фамилии Риохаса, заявил в интервью корреспонденту далласской "Морнинг ньюс": "То, что он [свидетель] сказал нам, доказывает все от начала до конца. Немаловажно и то, что никакого вознаграждения до осуждения [убийцы] он не просит". Поначалу Риохас, казалось, не очень-то охотно делился имеющейся у него информацией. Теперь же, когда власти были, видимо, склонны удовлетворить его требования, он стал называть фамилии. Среди них были Джек Страусс, который часто играл с Джимми Чагрой, и Лэрри Калбрет (Малыш) — головорез из Сан-Антонио, который якшался с бандой Тимми Овертона из Остина, а потом угодил в тюрьму за убийство "по контракту"[54] главаря банды. В тот же день, когда большому жюри давал показания Джо Чагра, в суд был вызван и Риохас. Он заявил, что в день убийства Вуда машину, на которой скрылся убийца, вел боксер из Сан-Антонио по фамилии Бобби Томас. Через несколько недель перед большим жюри предстал сам Томас, известный также под кличкой Смерть-мальчик. Он заявил, что все это — вранье. Выйдя из здания федерального суда, Томас сказал репортерам: "Риохас — обыкновенный идиот. Это знают все. Я сказал им [большому жюри], что он сумасшедший".
