Николай Седых - Истоки и уроки Великой Победы. Книга I. Истоки Великой Победы
14 июня Гитлер провел последнее совещание с высшим командным составом войск предназначенных для нападения на СССР. Подводя итоги этого совещания, фюрер произнес большую политическую речь, в которой еще раз объяснил причины своего решения напасть на нашу страну, в первую очередь он обосновал это тем, что разгром России вынудит Англию прекратить борьбу.
Исходное положение для наступления немецкие войска начали занимать 18 июня.
21 июня до 13 часов немецкие войска получили подтверждение о начале войны против Советского Союза условным сигналом «Дортмунд». До начала самой крупной в мировой истории, самой радикальной по последствиям, самой жестокой по средствам и методам военной схватки оставались считанные часы.
Вместе с тем в Москве медлили с принятием кардинальных решений по защите собственного Отечества. С границы продолжали поступать тревожные сигналы о сосредоточении громадной массы немецких войск. Еще 10 июня 1941 года, за 12 дней до начала войны, на нашу сторону перешел молодой немецкий коммунист Рудольф Рихтер, который предупредил о ближайшем начале войны. С наступлением сумерек 21 июня, переплыв через Буг, на участке 4-й комендатуры Владимир-Волынского пограничного отряда оказался немецкий солдат 222-го полка 74-й пехотной дивизии Альфред Лискоф, уроженец г. Кольверка. Немецкий солдат был сильно взволнован и просил немедленно доставить его начальнику пограничного отряда, которому доложил, что германская армия в 4 часа утра начнет войну против Советского Союза. Начальник пограничного отряда майор М. С. Бычковский немедленно доложил о данном происшествии на границе вышестоящему командованию. Через несколько минут об этом стало известно начальнику Генерального штаба Красной армии Г. К. Жукову.
Здесь уместно сделать некоторое отступление и сказать, что подобный подвиг совершил еще один великий немец-атифашист унтер-офицер Вильгельм Шульц. На рассвете 22 июня, за час до начала военных действий, он покинул свою часть и, прячась от часовых, прыгнул в реку Сан и поплыл к советскому берегу. Его обстреляли, тяжело ранили, и он чуть не утонул. Еле живого Шульца вытащил на берег советский пограничник. Умирая, Вильгельм Шульц успел сообщить:
«Я коммунист. На вас нападут, защищайтесь, товарищи. Через час начнется война».
Вот примеры проявления великого духа и убеждений человека, а ведь это были простые люди, к тому еще и немцы, и можно себе представить, как им трудно было пойти против своей родины – Германии, даже если она была и не права.
В свете этого какими преступными видятся слова и действия огромной массы своих, советских, не то что офицеров, но и генералов, на глазах которых происходили события, предшествующие 22 июню – великой трагедии нашего народа. Свою пассивность и преступное бездействие накануне войны они оправдывают отсутствием приказа защищать Родину. Как будто бы для поддержания подчиненных войск в высокой боевой готовности требуется какой-то приказ; как будто это не прямая и не повседневная обязанность командиров и начальников всех уровней; как будто не они, а сам И. Сталин обязан был проверять укомплектованность и качество работы радиостанций, наличие топлива в каждом самолете и танке, наличие для них боеприпасов, качество их маскировки, степень подготовки и слаженности экипажей боевых машин и так далее.
Конечно, чувство тревоги по мере наращивания германских сил на границе в советском руководстве усиливалось. В тех условиях просто высокой боеготовности советских войск было мало, требовались уже конкретные действия, в том числе приведение приграничных округов в полную боевую готовность и развертывание первых эшелонов по планам прикрытия.
Для этого необходимо было направить в войска специальную директиву. По воспоминаниям Г. К. Жукова, о направлении в войска такой директивы руководство Наркомата обороны и Генштаба ходатайствовали перед И. В. Сталиным еще 13 июня 1941 года.
Тогда народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков якобы не смогли убедить в этом руководителя советского государства.
После нулевой реакции Гитлера на сообщение ТАСС от 14 июня, после скрытного вывода всех немецких судов из советских портов, после того как был установлен факт занятия немецкими войсками исходного положения для наступления, а с утра 21 июня – прекращения всякой связи с советским посольством в Берлине, наконец, после доклада о перебежчике – немецком фельдфебеле, утверждающем, что война начнется завтра, в 4 часа утра, И. В. Сталин в конце дня 21 июня, не без колебаний, разрешил руководителям Наркомата обороны направить военным советам приграничных округов директиву о приведении войск в полную боевую готовность.
И. В. Сталин, послушав проект окончательного текста директивы, и сам еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи. Содержание директивы:
«Военным советам ЛВО, ПрибВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.
1. В течение 22–23.06.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко. Жуков. 21.6.41 г. »Итак, решение о приведении войск в боевую готовность, хотя и с большим опозданием, но все же было принято.
Однако остается фактом, что эта директива так и осталась до начала нападения фашистской Германии на нашу страну не доведенной не то что до отдельного солдата, но и до командиров дивизий и корпусов. Почти для всех них, как ни странно, начало боевых действий стало полной неожиданностью. Даже для тех, кто находился в сотнях метров от границы и сильный шум моторов немецких танковых и авиационных армад мешал им спать еще до первых выстрелов.
Вот как описывает, по словам многих очевидцев, известный писатель С. С. Смирнов в книге «Брестская крепость» начало войны:
«Брестская крепость (подчеркиваю, читатель, что это не какая-то деревня, забытая Богом, в лесной глуши, а именно – крепость, уже по определению она должна представлять собой мощную боевую единицу, с бдительным военным гарнизоном. – Н. Сед.) спала спокойным, мирным сном, когда над Бугом прогремел первый залп фашистской артиллерии. Только бойцы пограничных дозоров, которые залегли в кустах у реки, да ночные часовые во дворе крепости увидели яркую вспышку на еще темном западном краю неба и услышали страшный нарастающий свист. В следующий миг грохот сотен рвущихся снарядов и мин потряс землю».
Далее.
«Страшное это было пробуждение. Бойцы и командиры, заснувшие накануне в предвкушении завтрашнего воскресного отдыха, с его развлечениями, традиционным футбольным матчем на стадионе, с танцами в полковых клубах, с отпусками в город, внезапно проснулись среди огня и смерти, и многие погибали в первые секунды, еще не успев прийти в себя и сообразить, что происходит вокруг.
Густая пелена дыма и пыли, пронизанная сверкающими, огненными вспышками взрывов, заволокла всю крепость. Рушились и горели дома, и гибли люди в огне и под развалинами. У домов комсостава в северной части крепости и около здания пограничной комендатуры на Центральном острове с криками метались по двору обезумевшие, полураздетые женщины с детьми и падали, пораженные осколками. В казармах на окровавленных нарах стонали раненые; бойцы с оружием и без оружия поспешно бежали вниз по лестницам, в подвалы, ища укрытия от непрерывного, нарастающего огня и бомбежки.
Неизбежное замешательство первых минут усиливалось еще из-за того, что в казармах почти не оказалось командиров: они, как обычно, в ночь с субботы на воскресенье ночевали на своих квартирах, а с бойцами оставались только сержанты и старшины».
Вот как описывает С. С. Смирнов начало войны для командира 44-го стрелкового полка 42-й дивизии майора П. М. Гаврилова, затем героя защиты Брестской крепости.
«Услышав первые выстрелы на рассвете 22 июня, Гаврилов сразу понял, что началась война. Быстро одевшись, он попрощался с женой и сыном, приказав им идти в ближайший подвал, и с пистолетом в руке побежал в центральную цитадель, где находился штаб полка, и где стояло боевое знамя: его надо было спасать в первую очередь… Тогда Гаврилов принялся собирать своих бойцов, чтобы вести их из крепости на рубеж обороны, назначенный полку. Сделать это было нелегко: в предрассветной полумгле по двору метались, бежали в разные стороны полураздетые люди, спеша в укрытия. Отличить своих от чужих в этом хаосе было почти невозможно».
