Николаус Вахсман - История нацистских концлагерей
Ползучая милитаризация лагерей СС представляла собой часть обширных планов Гиммлера: создание независимых формирований СС для развертывания их на фронте. Что касается вермахта, то начиная с его конфликтов с фюрером СА Эрнстом Рёмом он относился ко всем поползновениям нацистских фюреров с крайним недоверием, и следует подчеркнуть, что и в случае с Гиммлером генералитет имел все основания для треволнений. Несмотря на бесконечные попытки оправдать рост численности СС, Гиммлер грезил об СС и полиции как вооруженной силе в Германии. Он пытался узурпировать монопольное право армии на военную силу. На совещании со старшими чинами СС в 1938 году рейхсфюрер СС утверждал, что их священный долг с честью выступить на поле битвы: «Если мы собственной кровью не докажем нашего умения сражаться на фронте, то утратим моральное право отстреливать уклоняющихся от работы лентяев и трусов у себя дома». Используя всю свою изворотливость и прямые контакты с Гитлером, все свои таланты стратега сражений на бюрократическом поле боя, Гиммлер в сражении с вермахтом все же оказался в победителях. Первоначально его расчеты ограничивались созданием так называемых частей усиления СС, сформированных осенью 1934 года из различных мелких вооруженных формирований. Но рейхсфюрер СС рассматривал и использование частей охраны СС и за пределами рейха, стерев таким образом границу между внутренним и внешним фронтом[917].
Военная роль СС значительно возросла и укрепилась в конце 1930-х годов по мере приближения большой войны в Европе. Одним из несомненных признаков этого стал секретный указ Гитлера от 17 августа 1938 года, составленный Гиммлером, который подтверждал необходимость развертывания формирований СС на полях будущих сражений. Что касается частей «Мертвая голова», численность их подлежала значительному увеличению, ибо им предстояло выполнять роль вооруженных отрядов, «регулярных частей СС», предназначенных для «выполнения особых задач сферы полиции». Эта загадочная фраза все же могла быть истолкована как развертывание частей охраны эсэсовских лагерей. Однако несколькими месяцами ранее служащие частей охраны лагеря Дахау уже участвовали в первой операции на территории другого государства – в марте 1938 года в Австрии, где они действовали в составе германского вермахта. Вскоре представилась еще одна аналогичная возможность. Осенью 1938 года четыре батальона «Мертвая голова» приняли участие в оккупации Судетской области; их возглавлял Теодор Эйке, он же представил их Гитлеру в ходе осуществления первой военной операции на территории Чехии. В мае следующего года, вскоре после того, как подразделения СС «Мертвая голова» приняли участие в захвате остальной чешской территории, Гитлер издал еще один декрет, официально закреплявший за упомянутыми частями «Мертвая голова» СС исполнение чисто военных функций – на период войны части охраны СС подлежали боевому использованию на фронте[918].
Если в Германии новый боевой статус лагерных СС восторгал кого-то сильнее, чем Гиммлера, так это его верного сатрапа Теодора Эйке. Вдохновленный не так давно заполученным генеральским званием (бригаденфюрер СС), Эйке с удовлетворением отмечал, что, невзирая ни на что, смог реализовать свою давнюю мечту с помощью милитаризации лагерей СС. В конце 1930-х годов он всеми средствами пытался увеличить численность частей охраны – пусть даже за счет концентрационных лагерей, как отмечал явно задетый за живое Рудольф Хёсс. Эйке проявлял «невероятную щедрость», если дело касалось частей охраны, сетовал Хёсс, всегда требуя для них самые лучшие вооружения и жилищные условия[919]. Кроме того, Эйке никогда не прекращал борьбы за новые кадры. Критерии поступления на службу были смягчены, и Эйке даже приказал «охотникам за головами», как он любовно величал своих эсэсовских рекрутеров, незаконными методами привлекать на службу в CC уже подлежавших призыву в вермахт новобранцев: «Ищите их в закусочных, в парикмахерских, в спортивных клубах. Можете даже вытаскивать их из борделей. Из любых мест. Потому что я в них заинтересован»[920].
Каким бы ненадежным ни казался описанный выше подход, тем не менее Эйке сумел привлечь достаточно много новобранцев. За 1938 год численность «Мертвой головы» СС более чем удвоилась, достигнув цифры 10 441 человек к ноябрю. К лету 1939 года она еще выросла – примерно до 12–13 тысяч штатных военнослужащих[921]. Накапливались и полученные «Мертвая головой» СС вооружения. По данным Эйке, к середине 1939 года его части имели в распоряжении свыше 800 пулеметов, почти 1500 автоматов и без малого 20 тысяч карабинов[922]. Эйке и его политические солдаты были готовы к войне за пределами своих лагерей.
Принудительный труд
В одной почтенной немецкой энциклопедии 1937 года издания описываются концентрационные лагеря СС, и в одной из статей о них сказано следующее: из заключенных «формировались группы, и их заставляли выполнять полезную работу»[923]. Неудивительно, что в энциклопедии упомянут принудительный труд, поскольку он так или иначе присутствует во всех официальных нацистских материалах, касающихся концентрационных лагерей; не было в рейхе статьи о концлагерях и их заключенных, где бы не упоминался труд. И хотя все эти материалы без исключения служили пропагандистским целям, они тем не менее отражали истинное положение дел – ежедневная работа доминировала и в жизни концентрационных лагерей, и в мыслях узников, о чем и говорится в «Песне Заксенхаузена»:
За колючей проволокой наша работа,
Наши согбенные спины саднят,
Мы закаляемся, крепчаем,
Нашей работе нет конца[924].
Разумеется, принудительный труд для пленников изобретен не в Третьем рейхе. Испокон веков каторжная работа была главной составляющей в традиционных концепциях тюрем и исправительно-трудовых лагерей, суля власть имущим массу практической выгоды. На самом низовом уровне труд рассматривался и как полезный принцип обеспечения занятости заключенных. Кроме того, производительный труд, как уже говорилось, снижал расходы на их содержание. Труд преследовал и более широкие цели, одни расценивали его как способ реабилитации заключенных, один из путей поставить их на стезю добродетели, другие считали его инструментом для приведения в соответствие тяжести содеянного и суровости наказания, а также средством отбить у заключенных охоту совершать преступления после отбытия срока[925].
Именно этот последний аспект и доминирует в послевоенных воспоминаниях о концентрационных лагерях, иллюстрируемый исследованием Вольфганга Зофского, описывавшего первичную функцию принудительного труда как «насилие, террор и уничтожение»[926]. Именно он и раскрывает ключевую цель лагерей СС: использование труда как средства унижения заключенных, оказания на них давления. Но это не все. Свести принудительный труд в концлагерях к одной лишь демонстрации неограниченного могущества означало бы упростить политику СС, на которую оказывал воздействие ряд других факторов: идеологических, экономических и прагматических.
Работа и наказание
Хотя всеобщий принудительный труд и стал существенным элементом системы концлагерей, не он один был ее основополагающим принципом. В первых лагерях труд играл куда менее доминирующую роль. В стремлении создать как можно больше мест временного содержания под стражей некоторые чиновники просто игнорировали его. Те, кто действительно подчеркивал важность труда, нередко были вынуждены отказываться от этой идеи, поскольку в условиях массовой безработицы в стране было нелегко обеспечить работой, в том числе и заключенных. Кроме того, сыграло роль и отсутствие единого мнения (в особенности в отделениях для содержания заключенных государственных тюрем, подвергшихся превентивным арестам) относительно того, следует ли вообще принуждать заключенных работать или же последовать давней немецкой традиции содержать политических заключенных как своего рода «благородных преступников» (пример тому Адольф Гитлер, который использовал время заключения в крепости Ландсберг в 1924 году после неудавшегося путча для написания своего сочинения – книги «Майн кампф»). И в 1933 году в первых концлагерях такое явление, как неработающие заключенные, было явлением отнюдь не редким. Иногда охранники устраивали им занятия по строевой и физической подготовке. Но так было не везде. В других первых лагерях заключенные не работали, а просто находились в камерах или бараках[927].
Узники лагеря, которых принуждали работать в 1933 году, сталкивались с двумя главными типами труда. Во-первых, с работой вне пределов лагеря, что расширяло представление о терроре нацистов. Заключенные использовались на работах по осуществлению крупномасштабных проектов якобы во благо страны (например, дренаж торфяников в Эмсланде) или в целях совершенствования местной инфраструктуры – на строительстве дорог, укладке железнодорожных путей, прокладке каналов, в сборе урожая; в Бреслау заключенные даже очистили заросший тиной водоем с тем, чтобы местные жители использовали его как место для купания. Во-вторых, многие заключенные, в особенности крупных конц лагерей, использовались при производстве внутрилагерных работ – сносе старых или возведении новых зданий и построек, установке проволочных заграждений и т. д. Другим поручались и более ответственные задачи – уборка помещений, приготовление и раздача пищи[928]. В теории этот труд узников служил чисто практическим целям, но на самом деле на первый план опять же выдвигалось насилие, поскольку охранники не упускали случая лишний раз помучить самых неугодных заключенных. На долю таких заключенных чаще всего выпадала и бессмысленная работа; так, в лагере Хойберг, например, известные политические заключенные должны были заполнять корзины галькой, потом высыпать ее и наполнять корзины вновь, и так до бесконечности[929].
