Валерий Михайлов - Хроника великого джута
«Каковы же масштабы гибели культурных ценностей России?
По самым заниженным подсчетам, погибло или превращено в руины 25-30 тысяч церквей и соборов, около 500 монастырей, не менее 50 тысяч ценных городских зданий (палат, особняков и тому подобного), около 2 тысяч усадеб. Только в Москве разрушено около 700 памятников архитектуры и около 3 тысяч зданий исторической застройки. Погибли сотни тысяч предметов прикладного искусства, десятки тысяч художественных живописных произведений, фресок, росписей, не менее 20 миллионов икон. В денежной оценке стоимость утраченных культурных сокровищ России составляет, по крайней мере, не менее одного триллиона рублей, что по мировым меркам равно стоимости культурных ценностей большого европейского государства».[257]
Вдоволь поглумились оккупанты-безбожники: доля фашизма в уничтожении русских культурных ценностей не составляет и трех процентов…
* * *Досталось и магометанству…
«Киргизы до вступления в русское подданство были мусульманами только по имени», – писал Чокан Вали-ханов. Современные борцы с «религиозным влиянием ислама» охотно приводят в своих работах это высказывание казахского просветителя. Возможно, Валиханов и прав, хотя этому ироничному аристократу порой были свойственны весьма резкие суждения. Не нам определять степень религиозности казахов во времена Аблай-хана, но совершенно очевидно, что после принятия российского подданства вера степняков в учение пророка Мухаммеда явно окрепла. Это признают сами безбожники:
«После провала попыток царского самодержавия распространить среди казахов христианство оно перешло к открытой поддержке ислама, в котором царизм увидел надежного союзника в проведении своей колониальной политики. Издаются специальные указы о со оружении мечетей, укомплектовании их муллами, в крае создается муфтият. С переводом Восточной типографии из Петербурга в Казань за ней закрепляется роль ведущего центра распространения ислама. Здесь большими тиражами издается религиозная литература, которая распространяется и в Казахстане.
Накануне Великого Октября в Казахстане действовала достаточно разветвленная прослойка мусульманского духовенства, которая в массе своей придерживалась консервативных взглядов и под флагом «защиты ислама и шариата» выступала против революционных преобразований».[258]
Далее, конечно, с непередаваемой иудушкиной, то бишь партийной, проникновенностью сообщается, что «нужно было помочь верующим быстрее осознать классовую сущность религии, ее силу и традиционные связи с эксплуататорскими классами».[259] Будто не известно современному автору, как верующим помогали большевики, с их-то Лениным в башке и наганом в руке. Так называемая политика свободы совести, прикрытая лицемерными фразами вождей, сводилась к уничтожению и свободы, и совести. Но богоборческий зверь, пришедший к власти, поначалу натягивал на себя личину веротерпимости. 3 декабря 1917 года в подписанном Джугашвили-Сталиным и В. Ульяновым (Лениным) обращении СНК РСФСР говорилось:
«Мусульмане России… все те, мечети и молельни которых разрушались и обычаи которых попирались царями и угнетателями России! (А как же «открытая поддержка ислама» царизмом и указы о сооружении мечетей?! – В.М.).
Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными… Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и ее органов…»[260] :
(Да уж, охранили!.. От 25 тысяч мечетей, что были в Российской империи, к 1986 году осталось 376. На территории нынешнего Казахстана, где в каждом селении, не говоря о городах, были свои мечети, оставались считанные единицы, остальные были разрушены.)
Ильич явно досадовал, что не может немедленно устроить погром мусульманской религии, как это было сделано с религией православной. Это хорошо видно по его докладу на 8-м съезде РКП (б) от 19 марта 1919 года:
«…Что же мы можем сделать по отношению к таким народам, как киргизы, узбеки, таджики, туркмены, которые до сих пор находятся под влиянием своих мулл? У нас в России население, после долгого опыта с попами, помогло нам их скинуть. Но вы знаете, как плохо еще прошел в жизнь декрет о гражданском браке. (Да, семья, скрепленная церковным таинством брака, а не регистрацией в советской конторе, еще недостаточно быстро распадалась, не большевистскими темпами, и это беспокоило. – В.М.). Можем ли мы подойти к этим народам и сказать: «Мы скинем ваших эксплуататоров?» Мы этого сделать не можем, потому что они всецело в подчинении у своих мулл. Тут надо дождаться развития данной нации, дифференциации пролетариата от буржуазных элементов, которое неизбежно».[261]
Но дожидаться, конечно, никто и не думал: тот же 8-й съезд постановил пресекать всякую попытку контрреволюционной пропаганды под видом религиозной проповеди. Совершенно очевидно, что не подпасть под эту расплывчатую статью честному священнику было невозможно, и революционная практика на местах подтвердила это.
Способы пресечения были разные: от прямого насилия до «подтачивания» религии «посредством распространения грамоты, открытия школ, клубов, читален» и т. д., как советовал ЦК партии.[262] В своем циркулярном письме от 10 июня 1920 года наркомат внутренних дел РСФСР научал, что, согласно ленинскому декрету, храмы и молитвенные дома признаны собственностью не общества верующих, а всего народа. А стало быть, «ничего не будет противозаконного и для религиозного чувства оскорбительного в том, если при недостатке помещений придется использовать храмы и молитвенные дома также для культурно-просветительных и общественно-политических целей».[263]
Противорелигиозная «работа» шла как бы на двух уровнях: покуда карательные органы втайне арестовывали и засуживали (бывало, к расстрелу) священнослужителей, въяве проводились шумные кампании безбожников – всякие комсомольские пасхи и рождества, комсомольские Ураза и Айт, так называемое «муллоедство» (то бишь критика и «разоблачение» мулл).
Решительная атака на ислам началась с великим «переломом».
«Джетысуйский безбожник» сообщал 24 декабря 1928 года:
«МЕЧЕТЬ ПОД КЛУБ
Общество кишлака Большое Очинахо Джаркентского района постановило единственную мечеть, уже никем не посещаемую, отдать под клуб и для оборудования его отпустить из средств самообложения 200 руб.
Несмотря на то, что в большинстве наших кишлаков отсутствует систематическая культурно-просветительная работа, такие факты дают знать о том, что наш кишлак идет вперед».
И далее:
«ЕЩЕ ОДНА ОТВОЕВАННАЯ МЕЧЕТЬ
Дехкане с. Курам Чиликского района недавно вынесли постановление устроить клуб в мечети. Курамсские дехкане вместо бесполезного хождения в мечеть решили просвещаться.
Только и можно сказать – молодцы – и пригласить другие кишлаки, аулы и села следовать их примеру».[264]
Автор последней заметки совершенно справедливо назвал захваченную мечеть «отвоеванной». – это и была война. Устные приказы и секретные предписания шли из райкомов и ГПУ, газеты же давали сводки с «фронтов» и вели пропагандистский артобстрел.
25 января 1929 года «Советская степь» поместила снимок огромной мечети, стоящей на особицу среди голого пространства. Заголовок гласил: «Кооператив вместо мечети». И небольшая подтекстовка: «Мечеть в степях Акмолинского района, переделанная, по желанию населения, в кооперативную лавку».
29 января печатается заметка «Церкви под школы» из Актюбинска. «…Под аплодисменты собрания встречается сообщение о передаче, согласно решению трудящихся, двух церквей Актюбинска под культурные учреждения».
6 марта:
«16 МЕЧЕТЕЙ ПОД ШКОЛЫ
Уральск. В результате культурной кампании комсомола в 16 казахских аулах население передало под школы 16 мече гей. В трех из них уже открыты школьные занятия».
Так-таки и передало! Фарисейская закваска не давала и в самом очевидном деле не кривить душой.
21 апреля 1929 года Казкрайком распорядился запретить, согласно постановлению ВЦИКа, преподавание мусульманского вероучения по всей территории республики и «немедленно прекратить дачу всякого рода разрешений органами власти на открытие религиозных школ». Окружным комитетам партии, особенно Южного Казахстана, предписывалось: «развернуть подготовительную работу по мобилизации общественного мнения, добиваясь постановлений сходов о закрытии религиозных школ».[265]
А газеты изо дня в день печатали:
– Объявим жестокий бой религиозному обману;
– Вытравим религиозный дурман!
и т. п. 6 мая 1929 года «Советская степь» поместила атеистический репортаж некоего «Г»:
