Дэвид Ирвинг - Разрушение Дрездена. Самая крупномасштабная бомбардировка Второй мировой войны. 1944-1945
В выходящем в 18.00 бюллетене новостей первой новостью, с которой познакомила слушателей британская радиовещательная корпорация, было сообщение об авианалетах на Дрезден. Этот авиарейд расценивался как один из самых мощных ударов, обещанных лидерами союзников в Ялте.
«Наши летчики докладывают, что при малом количестве зенитной артиллерии в городе они имели возможность совершать точные и прямые полеты над целями, не особенно беспокоясь по поводу противовоздушной обороны».
Примечательно, что открытое признание в этом первом бюллетене новостей того, что рейды на Восточную Германию были обещаны русским, было изъято из главного выпуска новостей в 21.00. Рейд на Дрезден, который рассматривался в качестве «крупного промышленного центра», сравнимого с Шеффилдом, теперь представлялся примером «дальнейшего тесного сотрудничества между союзниками». Когда масштаб дрезденской трагедии стал широко известен во всем мире, и особенно после того, как премьер-министр изложил свой очевидный упрек командованию бомбардировочной авиации союзников за тройной удар, как мы далее увидим, возникли и соблазн, и склонность к тому, чтобы намекнуть, что русские просили об этом рейде. Коммунистические режимы в послевоенный период не упускали возможность и развязать антизападную пропаганду в Восточной и Центральной Германии на основании дрезденской трагедии. И каждый год 13 февраля церковные колокола звонили в этих странах с 22.10 до 23.30 – продолжительность первой атаки Дрездена бомбардировочной авиации Королевских ВВС. К досаде западных союзников, эта традиция распространилась даже на Западную Германию, и именно в попытке прикрыть эту кампанию американский Госдепартамент объявил 11 февраля 1953 года, чтобы предотвратить дальнейшие акции, что «разрушительная бомбардировка Дрездена во время войны была предпринята в ответ на просьбы советской стороны оказывать нарастающую поддержку с воздуха и что она была заранее одобрена советскими руководителями». В то время как, о чем уже говорилось выше, это заявление фундаментально не противоречило фактам, незамысловатая надежда была на то, что сразу же или в переводе это заявление будет цитироваться как доказательство требования русских атаковать Дрезден, а не просто как уступка. Если надежда действительно возлагалась на это, то американцы не были разочарованы, потому что к февралю 1955 года, десятому году со времени авианалетов, даже солидные газеты, такие как «Манчестер гардиан», были готовы вспоминать такую бомбардировку Дрездена, которая была «совершена британскими и американскими самолетами в результате просьбы советской стороны атаковать важный центр коммуникаций».
В самой Германии первый опубликованный доклад о дрезденском деле появился 15 февраля в коммюнике германского Верховного командования, в котором лаконично сообщалось: «14 февраля 1945 года. Прошлой ночью объектом террористических рейдов британцев стал Дрезден».
В германских наиционалистических газетах не было новых прямых упоминаний о налетах или их последствиях вплоть до начала марта. Однако германские радиопередачи на иностранных языках не были столь сдержанными на этот счет, и в эфир хлынул поток обличительной антибританской и антиамериканской пропаганды.
Служба радиоперехвата Би-би-си публиковала во время войны ежедневные конфиденциальные отчеты о радиопередачах как союзников, так и оси Берлин – Рим объемом от 70 до 80 двойных страниц в день. 15 февраля главный обзор перехватов, предваряющий отчет, был необычным в том, что рассматривал только одну тему, реакцию не только Германии, но и нейтральных и союзнических государств на первую новость о налетах на Дрезден. Из передач всех подконтрольных Германии радиостанций сразу стало ясно, что министерство доктора Геббельса сняло все ограничения, эксплуатируя дрезденскую трагедию на полную катушку.
В 3.00 ночи в тот день служба радиоперехвата Би-би-си засекла передачу на арабском языке радиостанции, называвшей себя «Свободная Африка», которая, очевидно, была тайной немецкой радиостанцией:
«Из Лондона сообщали, что число беженцев в Дрездене чрезвычайно возросло; в то же время британская служба новостей сообщала, что самолеты союзников начали крупнейшую в истории атаку Дрездена. Такие сообщения не требуют комментариев; очевидно, что эти мощные налеты направлены против миллионов беженцев, а не военных объектов».
Это со всей наглядностью показало лицо «так называемого гуманизма союзников», внушала радиостанция, «но терпение; завтрашний день недалек!». В 3.57 ночи официальная телеграфная служба зарубежной информации с горечью комментировала описание Дрездена в качестве главного центра коммуникаций, которое давало Би-би-си. «На фабриках Дрездена в основном производились зубная паста и детская присыпка, – утверждала служба зарубежной информации. – Тем не менее, их бомбили. Как и во всех крупных городах, товарные станции Дрездена располагались на окраинах города; только пассажирская станция находится в центре. Но войска и боеприпасы не перевозятся с пассажирских станций, а только с товарных станций».
Следовательно, атака центра Дрездена не могла быть оправдана с военной точки зрения.
«Американцы, – продолжали передавать по телеграфу, – которые заявляют, что у них самые лучшие в мире бомбовые прицелы, доказали, что могут точно поражать цели, если захотят. Значит, можно было пощадить жилые районы Дрездена и исторический центр города. Применение зажигательных бомб доказывает, что были намеренно атакованы сокровища архитектуры и жилые районы. Бессмысленно сбрасывать зажигательные бомбы на железнодорожные сооружения; они никогда не использовались для уничтожения железнодорожных сооружений в этой войне».
С оттенком впечатляющего сарказма в бюллетене в заключение обращалось внимание на то, что хотя союзники и утверждали, что стоят на пороге победы, однако посчитали необходимым испепелить Дрезден и Хемниц. Включение Хемница было характерно для тактики германской пропаганды: хотя, как говорилось выше, атака Хемница была в целом неудачной, доктор Геббельс, как министр пропаганды, давно осознал, что если враг слышал из радиопередач самих немцев, что цель уничтожена, то не будет с такой же настойчивостью предпринимать вторую атаку; Хемниц, с его крупным заводом танковых двигателей, был целью, которая требовала длительной отсрочки.
Нейтральные страны в не меньшей степени ужаснулись от рассказов своих собственных корреспондентов в Германии; некоторые предпринимали попытки позаботиться о том, чтобы немцы также не оставались в неведении о событиях в Центральной Германии, а также информировать оккупированные территории. 15 февраля в 22.15 в бюллетене новостей шведского радиовещания на оккупированную Данию на датском языке объявлялось, что уже есть сведения о том, что от 20 до 35 тысяч человек расстались с жизнью. «Вчера утром откопали тела 6 тысяч жертв». Спустя пятнадцать минут «Новая британская радиовещательная станция», подобная контролируемой немцами радиостанции «Свободная Африка», передала на Англию любопытный пропагандистский опус относительно авиарейдов, содержание которого служба радиоперехватов Би-би-си вновь посчитала необходимым в полном объеме довести до сведения британского правительства: «Позапрошлой ночью я сидел с коллегой, который немного понимал по-немецки, и мы слушали специальную радиопередачу на немецком языке. Предполагалось, что эта передача поставит в известность немецкое население о том, какую часть рейха атакуют наши бомбардировщики, – так начал свой рассказ мнимый англичанин. – Диктор-немец время от времени прерывал музыку своим гортанным «Внимание, внимание!». Затем мой друг переводил то, что он говорил. Должен сказать, мне было чертовски не по себе сидеть тут и слушать о том, как наши бомбардировщики волнами заходят на бомбежку, сбрасывая свой смертоносный груз, чтобы разрушить Дрезден. На минуту я призадумался: что ж, при такой войне немец не сможет долго продержаться. Но в следующее мгновение я подумал: какому дьяволу все это нужно? Мы тратим бомбы, технику и губим экипажи, которые не возвращаются из этих рейдов. Сами дрезденцы, естественно, от этого ничего, кроме горя, не получат. Единственно, кому это, похоже, на руку, – русские: они получат Дрезден за наш счет.
Меня не слишком волновали соображения гуманности, – без обиняков было сказано в заключение. – В конце концов, мы должны победить в войне. Но я не вижу причины, по которой мы должны идти и убивать людей на пользу одним только русским. А вы?»
На следующий день контролируемое немцами скандинавское телеграфное бюро сообщило, что Дрезден теперь стал «одним большим полем развалин», и добавило, что всякая связь между Дрезденом и остальной Германией прервана. О количестве погибших сообщалось, что их насчитывалось 70 тысяч. Теперь уже и московские газеты сообщали об авианалетах.
