Валерия Башкирова - Крупнейшие аферы и аферисты мирового масштаба
Юргену Шнайдеру принадлежали роскошнейшие дома Германии. В 1995 году он стал собственником лишь скромной камеры в американской тюрьме. Ее он мог обменять только на аналогичную – в тюрьме немецкой. Избавиться от этих неприятных объектов недвижимости господин Шнайдер мог бы, заплатив 7 млрд марок, которых у него не было.
Рабочие врываются в новый незаселенный дом. Сантехники крошат тяжелыми молотками нежные фаянсовые рукомойники и унитазы. Электрики срезают проводку. Маляры выплескивают на только что отштукатуренные стены алую краску.
Это – не карнавал и не голливудская съемка. Шабаш происходит в чинной Германии, в апреле 1994 года. Рабочие срывают злобу на ни в чем не повинном здании, потому что знают – плакали их денежки. Обанкротился заказчик.
Когда две Германии превратились в одну, самым прибыльным бизнесом оказалась торговля недвижимостью. Глубокомысленные западные эксперты постановили, что архитектура ГДР эстетически ужасна, идеологически чужда демократическому сообществу и чрезвычайно вредна для здоровья. Поскольку использовались сомнительные стройматериалы, которые на прогрессивном Западе прокляты. Например, асбест, о канцерогенных свойствах которого ходят страшные, но научно обоснованные легенды....СЧАСТЛИВЦЫ, ВЪЕХАВШИЕ В ТОЛЬКО ЧТО ОТСТРОЕННОЕ ЖИЛИЩЕ, ОБНАРУЖИВАЛИ, ЧТО НОВАЯ КВАРТИРКА СЛЕГКА ЖМЕТ В ПЛЕЧАХ , А СОСЕДСКИЙ ТЕЛЕВИЗОР СЛЫШЕН НЕ ХУЖЕ СОБСТВЕННОГО.
Восточная Германия пошла на снос. Или под реконструкцию. С размахом, который не снился свежеприватизированной России. Процесс получил двусмысленное название «санирование» – оздоровление. Промежуточные результаты оздоровления более всего напоминали военный пейзаж после массированной бомбардировки союзников – развалины, обломки, леса.
На месте размашистой социалистической архитектуры, которая по мании величия сильно превосходила московскую, воздвигались современные западные строения – скромные, узкие, дешевые. Счастливцы, въехавшие в только что отстроенное жилище, обнаруживали, что новая квартирка слегка жмет в плечах, а соседский телевизор слышен не хуже собственного.
Доктор Юрген Шнайдер, потомственный торговец недвижимостью, дешевизну, экономию и поспешность презирал от всего своего щедрого сердца. Он даже отказывался называться маклером или торговцем недвижимостью, чтобы не ассоциироваться с бизнес-чернью, которая суетливо покупает, ремонтирует и перепродает – побыстрее и подешевле. На визитных карточках Шнайдера значилось: «частный инвестор».
Инвестиции его были чрезвычайно занимательны, хотя и не слишком разнообразны. Сначала Юрген Шнайдер разводил… такс. Таксы Шнайдера отличались, по-видимому, особой неотразимой криволапостью. Доходы от этой деятельности позволили ему в короткий срок сколотить необходимый начальный капитал для самостоятельных упражнений в области торговли недвижимостью, тогда еще в Западной Германии.
Случилось это в 1981 году. Тогда же он стремительно сформировал собственный деловой стиль, которого неуклонно придерживался до самого финала своей карьеры. Не гнаться за стремительными доходами, дорого покупать самые дорогие объекты в самых престижных местах, дорого реставрировать и дорого сдавать в аренду. Образцовопоказательную операцию в этом стиле Шнайдер осуществил в 1986–1991 годах, заработав пару сотен миллионов марок и несокрушимую репутацию.
Он купил отель Fuerstenhof во Франкфурте (бывший под опекой Общества охраны памятников) за 40 млн марок. Вложил в реставрацию – слово «санирование» еще не вошло в обиход – 200 млн и перепродал некой японской фирме за 450 млн. Он охотно признавался в своей слабости к старой архитектуре и не выносил современных штучек из стекла и бетона.
Вся его деловая активность происходила, в сущности, исключительно из заботы о сохранении исторического облика любимой родины. Он любовно подбирал расцветки фасадов, форму окон и рисунок дверных ручек в соответствии с оригинальными проектами. Если промышленность Германии не удовлетворяла его придирчивый вкус, заказы переправлялись в страны, которые лучше ориентируются в качестве строительных материалов. Например, в Бельгию и Великобританию.
В довольно стремительном темпе Шнайдер продолжил архитектурно-финансовую карьеру, приобретая один элитарный объект за другим. Берлин, Мюнхен, Франкфурт, Гамбург… Отели, торговые центры, апартаменты люкс. Разумеется, подобная деятельность проводится только и исключительно в кредит.
Он и брал кредиты – документально обосновывая размеры необходимых ему сумм. В кредитах ему не отказывали никогда. Во-первых, потому, что его документация была неизменно безукоризненна и неопровержимо доказывала, что здание, под которое он берет в долг 50 млн марок, после сдачи в аренду принесет 200 млн. Во-вторых, сам Шнайдер выглядел так безукоризненно консервативно в своем темном двубортном костюме, из нагрудного кармашка которого выглядывал совершеннейшим образом свежий, подобранный в тон платочек. В-третьих, он появлялся у подъездов банков на роскошном ухоженном «Мерседесе» модели… пятнадцатилетней давности. Что, с одной стороны, доказывало его пристрастие к изысканной старине. А с другой – демонстрировало: у этого человека уже 15 лет назад были деньги на собственный «Мерседес».
После объединения Германии фирма Шнайдера развернулась по-настоящему. Он стал самым крупным инвестором в недвижимость ее восточной части, скупив, к примеру, в Лейпциге около 60 % всех объектов, выставленных на продажу. Дороже и роскошнее, чем Юрген Шнайдер, не строил никто. Самым эффектным из его приобретений был торговый пассаж Maedler в центре Лейпцига с легендарным рестораном «Погребок Ауэрбаха». Именно в этом уютном заведении коварный черт по имени Мефистофель дурил головы беззаботным выпивохам. Черт всех и попутал. 31 марта 1994 года – в «зеленый четверг», четверг Страстной недели, доктор Юрген Шнайдер выплатил праздничные премиальные своим сотрудникам, распил с ними пару бутылочек шампанского и отбыл с женой на пасхальные каникулы в Тоскану.
Пасхальные каникулы в солидных фирмах принято растягивать подольше. Поэтому, когда шеф не объявился к началу рабочей недели – 5 апреля, никто не хватился. Хватились 7-го, когда было уже поздно. 7 апреля поверенный Шнайдера, по случайному совпадению тоже Шнайдер, передал в бюро фирмы и правлению Deutsche Bank – главного кредитора Шнайдера – два экземпляра одного и того же письма.
Письмо источало изысканную вежливость и невыразимую наглость. «Неожиданно обнаружившиеся признаки тяжелого нездоровья мешают мне продолжать мою деловую активность. Надеюсь, что Deutsche Bank будет наблюдать за завершением строительства начатых мною объектов. Врачи рекомендуют мне избегать любых стрессов и в связи с этим не разглашать мое нынешнее местопребывание». Этот текст привел правление фирмы Schneider AG и правление Deutsche Bank AG в оцепенение – приблизительно равной степени. Самый крупный инвестор за всю послевоенную историю торговли недвижимостью – сбежал. Или, если буквально переводить с немецкого, – «нырнул», залег на дно. Зачем? Ведь у него было огромное личное состояние и самая прекрасная немецкая недвижимость, которая должна была приносить неимоверные доходы. На него работала половина строительных предприятий страны – от огромных фабрик до крохотных столярных мастерских.
Надо сказать, что опытный германский пролетариат, закаленный в боях с буржуазией, этими вопросами не задавался. И был прав. Сообщение о письме появилось сначала в утренних радионовостях, а рабочий день у строителей начинается раньше, чем у банкиров, так что некоторые мелкие фирмы успели отчасти предотвратить свои убытки. Они рванули на незаконченные стройки доктора Шнайдера и вынесли оттуда все, что не было привинчено накрепко. С тем же, что никак уж нельзя было унести, расправились способом, описанным в начале нашей истории. Будущее показало, что это было единственно разумное, хотя, конечно, отчасти варварское решение. Через пару часов самые важные строительные объекты Шнайдера были взяты под охрану службой безопасности Deutsche Bank. Последний, оправившись от первого изумления, решил прежде обезопасить дорогостоящее имущество, а уж потом разбираться.
Самые верные сотрудники Шнайдера, которые знали, что шеф опасался шантажа и круглосуточно находился под охраной двух частных детективов, еще некоторое время упорствовали, утверждая, что герр Шнайдер чист и его, несомненно, похитили. Через неделю прокуратура получила доступ к бухгалтерским книгам и строительной документации. О похищении больше никто не заикался.
Состояние Юргена Шнайдера скроено было исключительно из долгов, которые он, оказывается, умел делать с тем же размахом, с которым реставрировал памятники архитектуры. В общей сложности Шнайдер был должен пятидесяти немецким и европейским банкам. Сумма кредитов, по которым он никогда не смог бы рассчитаться, составляла в марте 1992 года 2,496 млрд марок, в марте 1993 года – 3,818 млрд, в марте 1994-го – 6,347 млрд. Кроме миллиардных долгов, он оставил десятки незавершенных строек и на 90 млрд неоплаченных счетов от строительных фирм, большей части которых теперь грозило разорение. Чтобы предотвратить эту катастрофу, потребовалось телевизионное обращение канцлера Коля к немецким банкам. Канцлер призвал финансовую элиту дать строителям возможность списать свои убытки по делу Шнайдера и предотвратил тем самым появление сотен агрессивно настроенных банкротов. Когда этот вопрос был решен, банкам и прокуратуре пришлось искать ответ на следующий, который в сложившейся ситуации представлял не более чем академический интерес. Но тем не менее занимал правосудие в наибольшей степени.
