Николай Ямской - Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию...
Успокоенный, что правый фланг прикрыт, Неустроев не без приключений, но в общем-то благополучно пробрался и к старшему лейтенанту Самсонову. Тот тоже действовал продуманно. Роты его батальона заняли оборону вдоль северной стороны Рейхстага, с внешней стороны здания. По существу, первая половина задачи по захвату Рейхстага была выполнена: ворвавшиеся в здание роты и группы были надежно прикрыты от контратак с флангов. Теперь – почти без опаски оказаться в западне – можно было без излишней суеты разбираться с противником в самом Рейхстаге. Расставшись с Самсоновым, Неустроев так торопился в расположение своего батальона, что, чтобы не плутать в темноте, рискнул подсвечивать себе дорогу карманным фонариком. И весь путь нет-нет, да и вздрагивал: по такому светящемуся пятну не только немцы, но даже свои могли запросто полоснуть пулеметной очередью. Но обошлось…
В Рейхстаге тем временем «солдатский телеграф» разнес весть о «водружении знамени над Рейхстагом артиллеристами» по всему батальону. Несколько бойцов сразу же присоединились к «маковцам», чтобы помочь с организацией обороны на чердаке. Другие же в редкие минуты затишья просто заскакивали на секундочку глянуть на водруженное знамя. Поскольку Минин на листке бумаги из школьной тетради записал и тех, и других, сегодня можно сказать, что на крыше у знамени в те часы и минуты побывало не менее двух десятков человек.
Очень скоро их присутствие оказалось совсем не лишним. Как и поддержка извне. Примерно в 12 часов ночи (или, как отмечено в журнале боевых действий 380-го полка, в два часа по московскому времени) в Рейхстаг вступили бойцы из батальона старшего лейтенанта К. Самсонова. Часть сил комбат по-прежнему держал снаружи, расположив их вдоль северного торца, чтобы отразить возможную контратаку противника с этого направления. Другая же часть соединилась с «неустроевцами». В их рядах оказалась и штурмовая группа майора М. Бондаря, которая до сих пор в основном вела наблюдение и по рации из здания швейцарского посольства передавала сведения в штаб корпуса.
Именно Бондаря, как офицера штаба корпуса, М. Минин пригласил засвидетельствовать факт водружения первого знамени на Рейхстаге. В сопровождении младшего сержанта М. Бондарь, захватив с собой двух своих бойцов, повторил весь путь «четверки» наверх, на крышу. Здесь, у задней ноги бронзового коня по его приказу подчиненные установили свой собственный флаг…
Сразу же после этого установившееся было затишье вновь взорвалось автоматными очередями и разрывами гранат.
Потому что немцы, просачиваясь мобильными группами по только им знакомым ходам и переходам, начали выбираться из подвалов наверх. В разных местах сначала на первом, а затем и на втором этажах здания завязались жаркие, переходящие порой врукопашную, схватки. Многим в те минуты запомнился Алексей Бобров. Высокого роста, подтянутый, с зычным, как говорится, «командирским» голосом, он появлялся в самых опасных местах. И личным примером, точной подсказкой сразу же вносил в действия бойцов осмысленность и особую пробивную силу.
Помимо Боброва, пришлось повоевать и остальным участникам знаменосной четверки. Несколько раз, поочередно меняясь у знамени, они участвовали в отражении контратак фашистов.
Несмотря на страшный риск, во время одного из затиший Саша Лисименко ухитрился спуститься вниз, чтобы навестить Загитова. И хотя тот чувствовал себя очень неважно (пуля, как потом установили пораженные врачи, пробив партбилет и колодочку медали «За отвагу», прошла навылет всего в одном сантиметре от сердца), но, получив первую медицинскую помощь, от эвакуации категорически отказался. Более того, упросил Сашу помочь добраться до ребят, участвовал с ними в отражении нескольких атак. Пока снова не потерял сознание и по категоричному приказу Макова не был вместе с очередной партией раненых переправлен в «дом Гиммлера», где размещалась полковая санчасть.
Далеко за полночь во время очередной паузы в Рейхстаг прибыл командир 756-го стрелкового полка полковник Ф. Зинченко. Неустроев в это время, разрешив личному составу батальона попеременно отдохнуть, как раз занимался отправкой раненых в тыл. Зинченко вошел в здание в сопровождении большой группы автоматчиков и сразу же обратился к комбату:
– Капитан, доложите обстановку!
Во время доклада вдруг выяснилось, что комполка заботила не только обстановка. Из воспоминаний С. Неустроева: «Полковника интересовало знамя. Я пытался ему объяснить, что знамен много… и доложил, что флажки ротные, взводные и отделений установлены в расположении их позиций.
– Не то говоришь, товарищ комбат, – резко оборвал меня Зинченко. – Я спрашиваю, где Знамя Военного совета армии под номером пять? Я же приказал начальнику разведки полка капитану Кондрашеву, чтоб Знамя шло в атаку с 1-й ротой! – возмущался полковник.
Стали выяснять, расспрашивать, оказалось, что Знамя осталось в штабе полка, в «доме Гиммлера». Зинченко позвонил по телефону начальнику штаба майору Артемию Григорьевичу Казакову и приказал:
– Немедленно организуйте доставку Знамени Военного совета в Рейхстаг! Направьте его с проверенными, надежными солдатами из взвода разведки…
Вскоре в вестибюль вбежали два наших разведчика – сержант Егоров и младший сержант Кантария. Они развернули алое полотнище…» [106].
Какому времени соответствовало это «вскоре», Неустроев уточнил 52 года спустя в одном из своих последних интервью – «в третьем часу ночи».
М. П. Минин в своих воспоминаниях также отмечает, что, сменившись на крыше с поста у знамени и спустившись в вестибюль, стал случайным свидетелем прибытия двух разведчиков в период «между тремя—четырьмя часами».
Есть целый ряд и других свидетельств, из которых, по крайней мере, очевидно одно: сержанты Егоров и Кантария появились в Рейхстаге после прибытия комполка Зинченко.
И соответственно, спустя несколько часов после того, как фасад у парадного входа украсили многочисленные флажки штурмовавших Рейхстаг солдат, а на крыше взвилось корпусное знамя, водруженное разведчиками из группы Макова.
Но вернемся к воспоминаниям Неустроева: «Командир полка поставил перед ними задачу:
– Немедленно на крышу Рейхстага! Где-то на высоком месте, чтобы было видно издалека, установите знамя. Да прикрепите его покрепче, чтобы не оторвало ветром.
Минут через двадцать Егоров и Кантария вернулись.
– В чем дело?!! – гневно спросил их полковник.
– Там темно, у нас нет фонарика, мы не нашли выход на крышу, – смущенным и подавленным голосом ответил Егоров.
Полковник Зинченко с минуту молчал. Потом заговорил тихо, с нажимом на каждый слог.
– Верховное Главнокомандование Вооруженных Сил Советского Союза от имени Коммунистической партии, нашей социалистической Родины и всего советского народа приказало нам водрузить Знамя Победы над Берлином. Этот исторический момент наступил… а вы… не нашли выход на крышу!
Полковник Зинченко резко повернулся ко мне:
– Товарищ комбат, обеспечьте водружение Знамени Победы над Рейхстагом!
Я приказал лейтенанту Бересту:
– Пойдешь вместе с разведчиками и на фронтоне, над парадным подъездом, привяжешь знамя, чтоб его было видно с площади и из «дома Гиммлера».
Про себя с раздражением подумал: «Пусть им любуются тыловики и высокое начальство».
Берест, Егоров и Кантария направились к лестнице, ведущей на верхние этажи. Путь им расчищали автоматчики из роты Съянова. И почти сразу же откуда-то сверху послышались стрельба и грохот разрывов гранат, но через минуту или две все стихло…
Прошло с полчаса. Берест и разведчики все не возвращались. Мы с нетерпением ожидали их внизу, в вестибюле.
Минуты тянулись медленно. Но вот, наконец, на лестнице послышались шаги, ровные, спокойные и тяжелые. Так мог ходить только Берест.
Алексей Прокопьевич доложил:
– Знамя Победы установили на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда. Привязали ремнями. Не оторвется. Простоит сотни лет!» [107].
Как и все находившиеся тогда в Рейхстаге, лейтенант Берест, не очень хорошо разбираясь в расположении помещений, да еще и в темноте все же действительно вывел Егорова и Кантарию на крышу. Но не на ту видимую начальству со стороны Королевской площади западную сторону, где уже полоскалось на ветру знамя, водруженное «маковцами», а на совершенно противоположную, восточную. Там тоже над подъездом возвышался фронтон. А над ним возвышалась скульптура конного рыцаря кайзера Вильгельма.
Забегая вперед, заметим, что Егорову и Кантарии повезло не только в том, что немцы в это время огонь ослабили, но и в том, что благодаря Бересту они закрепили Знамя Военного совета на той стороне, с которой к Рейхстагу подходили части 5-й ударной армии генерала Берзарина. Здесь огонь противника был много слабее. И к исходу следующих суток, когда лавина вражеских снарядов смела с западной стороны многие доставленные сюда с таким риском красные флаги, в том числе и тот, что первыми водрузили на крыше «маковцы», Знамя Военного совета – целым и невредимым – осталось гордо полоскаться на ветру над дымящимся Берлином…
