Джон Хупер - Итальянцы
Примечательно, что восхождение Италии в таблице Transparency International закончилось в том же году, когда был избран Сильвио Берлускони и начался десятилетний период его управления страной. Именно под его руководством обстановка изменилась.
Дело не только в том, что во время его пребывания на посту премьер-министра против него постоянно проводились слушания или он находился под следствием из-за подозрений в совершении должностных преступлений, включая подкуп судей (в чем он был оправдан в 2007 году) и налоговое мошенничество (в чем он был признан виновным в 2013 году). Дело было также в том, что время от времени Берлускони говорил нечто такое, из чего можно было заключить, что его представление о коррупции весьма условно. Однажды, комментируя утверждения о том, что оборонная фирма Finmeccanica подкупом проложила себе дорогу к контракту в Индии, Берлускони заявил: «Когда крупные промышленные группы, такие как ENI, ENEL и Finmeccanica, ведут переговоры со странами, которые не являются по-настоящему демократическими государствами, необходимо принимать некоторые условия, если они хотят продавать свою продукцию».
Кроме того, при правительстве Берлускони законодательство не единожды изменялось таким образом, чтобы судам было труднее предъявить ему обвинение или осудить его. Эти изменения также усложнили задачу привлечения к ответственности обычных итальянцев, вовлеченных в коррупцию. Например, в 2002 году правительство снизило максимальное наказание за фальсифицированный учет с пяти лет до двух и ограничило условия, при которых могли быть предъявлены обвинения, так что предприниматели, которые составляли ложную отчетность, рисковали подвергнуться судебному преследованию, только если рассматриваемая сумма составляла более 1 % активов фирмы или 5 % прибыли. Берлускони был премьер-министром и тогда, когда парламент сократил сроки давности для различных преступлений – в особенности для должностных. Из-за медлительности итальянского правосудия это означает, что многие процессы по таким преступлениям заканчиваются прежде, чем дело доходит до вынесения приговора.
Некоторые из процессов против самого Берлускони застопорились как раз из-за сокращения сроков давности, инициированного его правительством. Об этом хорошо знают за пределами Италии. Но гораздо меньше известно о том, какое влияние эта мера оказала на общество в целом. Увольняясь в 2007 году из службы уголовного преследования, Герардо Коломбо, один из бывших прокуроров процесса «Чистые руки», сказал, что Италия стала свидетельницей «возрождения коррупции». К тому времени многочисленные процессы по должностным преступлениям проводились в обстановке полного понимания со стороны всех заинтересованных лиц, что ни к какому завершению они не придут. Таким образом, всем итальянцам был дан сигнал, что они могут совершать коррупционные действия, не опасаясь последствий.
Берлускони оправдывал изменения в законодательстве тем, что его несправедливо преследовали прокуроры левого крыла, желавшие добиться через суд того, чего его политические противники не сумели достичь посредством выборов: его устранения из общественной жизни Италии. Более 20 лет – фактически с тех пор как миллиардер и владелец СМИ занялся политикой и начал озвучивать эту претензию – проблема правосудия занимала центральное место в жизни страны.
18. Прощение и правосудие
«Se noi riconosciamo», pensavo, «che errare è dell'uomo, non è crudeltà sovrumana la giustizia?»
«Если мы принимаем мысль о том, – думал я, – что ошибаться – это свойство человека, разве не является сверхчеловеческой жестокостью правосудие?»
Луиджи Пиранделло. Покойный Маттиа Паскаль (Il fu Mattia Pascal) (1904)Если бы у Италии был пупок, то это была бы площадь Венеции. На одной стороне возвышается грандиозная постройка, которая известна иностранцам как памятник Виктору Эммануилу, но настоящее ее название – Altare della Patria, или «Алтарь Отечества». Направо от алтаря – и где еще, если не в Италии, можете спросить вы, светский памятник назвали бы алтарем – дорога, которая проходит через Форумы к Колизею, самой узнаваемой туристической достопримечательности Италии. Слева балкон, с которого Муссолини разжигал патриотизм в народных массах. А прямо напротив гигантского беломраморного алтаря находится менее известный осколок богатого прошлого Италии: палаццо, в котором мать Наполеона, Мария Летиция Рамолино, доживала свои дни, после того как ее сына отправили в изгнание на Св. Елену.
«Все там», – сказал итальянский коллега-журналист, задумчиво глядя на площадь через одно из высоких окон Палаццо Бонапарта. Он держал в руках пакетик чипсов и время от времени запускал в него пальцы, ожидая, пока в соседнем с моим кабинете подсчитают его расходы. Сначала я подумал, что он имеет в виду те глубоко символичные здания, что виднелись из окна.
«Нет. Я говорю о людях, – сказал он. – Только взгляните: все, что вам надо знать об Италии, там, перед вашими глазами».
Была зима, и в поле зрения почти не попадались туристы. Площадь Венеции вновь заняли римляне, и там царил настоящий разгул беспорядка, еще более оголтелого, чем в разгар лета. Люди пересекали площадь во всех мыслимых направлениях, беспечно игнорируя пешеходные переходы. Motorini[100] и автомобили, фургоны и автобусы с ревом проносились в сантиметрах от них, поворачивая налево и направо и разъезжаясь друг с другом также на сантиметры. Среди автомобилей, несшихся по площади тем холодным днем, были macchinette – маленькие машинки с двигателем в 50 кубов, которыми в Италии можно управлять с 14 лет (или если вы лишились водительских прав за езду в нетрезвом виде или нарушение правил дорожного движения). Macchinette можно легко переделать так, чтобы они ездили намного быстрее, чем положенные им 45 км / ч, и они попадают в аварии примерно вдвое чаще, чем обычные автомобили. Посреди этого хаоса на возвышенном постаменте стоял полицейский, пытаясь регулировать движение. То и дело кто-нибудь из водителей – обычно на motorino[101] – делал вид, что не заметил поднятую руку, и продолжал движение в сторону одной из улиц, разбегающихся в разные стороны от площади, вызывая град судорожных свистков других полицейских, стоящих поблизости. Остановленный у обочины дороги водитель motorino, как правило, ввязывался в жаркий спор с полицейскими, разводя руками и убеждая их в своей невиновности с отчаянным выражением человека, которого совершенно неправильно поняли.
То, что мы созерцали внизу, было именно той Италией, которую имел в виду Муссолини, когда в кабинете за дверью того знаменитого балкона один немец спросил его, трудно ли управлять итальянцами. «Ничуть, – ответил он. – Это просто не имеет смысла».
Углубитесь в любую из улочек около Piazza Venezia, и вскоре вы наткнетесь на уличное кафе, которое – хотя по виду этого, возможно, и не скажешь – никогда не получало разрешения на работу в таком качестве. Делается это так: вы приобретаете кафе; через несколько месяцев ставите перед ним пару цветочных горшков; если никто не возражает, заменяете их кадками с более крупными растениями или даже небольшими деревьями в них; если и это проходит незамеченным, можете поставить между кадками и дверью в ваше кафе стол и пару стульев; затем еще и еще, до тех пор пока вы не будете готовы окружить весь пятачок линией кустов и, может быть, даже каких-нибудь цепочек, натянутых между столбиками, чтобы защитить то, что по закону является государственной собственностью, но к настоящему моменту выглядит так, будто бы относится к кафе. На этой стадии – а у вас могли уйти годы на то, чтобы зайти так далеко – вы готовы увенчать проект тентом и, возможно, какими-нибудь прозрачными пластиковыми или стеклянными стенками, чтобы защитить своих клиентов от холода зимой. Дюйм за дюймом, шаг за шагом, и вы преуспели в том, чтобы удвоить размер – и доходность – вашего кафе.
Итальянский подход состоит в том, чтобы сначала сделать, а потом просить разрешение, если вообще просить. Этот принцип применяется в миллионах перепланировок и расширений жилья, которые ни один местный чиновник никогда не одобрил бы, если только ему не дали бы bustarella («небольшой конверт»), плотно набитый банкнотами. И не только в этом. Тот же принцип был применен при строительстве целых зданий и даже микрорайонов. В 2007 году около Неаполя был обнаружен небольшой городок, состоявший из 50 зданий, которые вмещали более 400 квартир. Все это было abusivo (термин применяется к строительным проектам, которые не имеют официального разрешения). Группа по защите окружающей среды Legambiente однажды подсчитала, что в общей сложности 325 000 зданий в Италии abusivi. «Fatta la legge trovato l'inganno», как говорят итальянцы: «Законы издаются не раньше, чем в них находятся лазейки».
Однако приглядитесь повнимательнее, и вы увидите совсем другую сторону Италии. Как уже отмечалось[102], все остальные аспекты частной жизни жестко регламентированы. Это один из величайших парадоксов: итальянцы не станут повиноваться законам, и все же они будут придерживаться – причем со стальной твердостью – традиций. Только посмотрите на то, как люди загорают. В большинстве других стран вы приходите на пляж и обнаруживаете, что люди буквально разбросаны кругом в сумбурном беспорядке. Но в Италии это применимо только к так называемым spiagge libere (бесплатным пляжам). Большинство пляжей выглядит так, будто их придумал какой-то северокорейский комиссар: ряд за рядом одинаковых лежаков с одинаковыми зонтиками и проходом посередине, открывающим доступ к воде. И не то чтобы любой мог запросто пройти через пляж в море. Вход контролируется владельцами stabilimento balneare (буквально «купального учреждения»), которое распоряжается этой полоской пляжа. Некоторые stabilimenti balneari управляются местными властями, но большинство – частные фирмы (обычно с лицензией, выданной городом или муниципальным советом).
