Николай Прокудин - Бой под Талуканом
– А что я, при чем тут строевая? – попытался возразить Боченкин. – Сами вовремя не пишут, задерживают, ошибки допускают, да и в наградном отделе каждый месяц новые требования. То им трофеи нужны, то спасение командира или подчиненного, то малое число боевых операций не устраивает, то количество уничтоженных «духов». А то наоборот, никого не убивать, а оказывать помощь в восстановлении дорог и школ. Да сроки прохождения по времени ужесточили – на третий день после боевых отправить из полка на пятый – из дивизии в армию, не успели – возврат! Дурдом! А я во всем виноват! Первая рота! Вы почему вовремя не оформили бумаги на отличившихся?
– Все сделано еще вчера и лежит у вас в папке! – возразил Сбитнев.
– Не видел, – ответил Боченкин, но был прерван командиром:
– Так глаза протри или протрезвей! Разберись в своем хозяйстве! Закончили пререкания! Свободны!
Зал дружно громыхнул смехом, офицеров уже достала длительная канцелярская канитель и бесконечные возвраты представлений на награды.
Я мужественно боролся с обволакивающей дремой в душной перегретой дежурке, сидя за пультом. В штабе стояла мертвая тишина, только часовой в теплом парадном мундире у Боевого знамени тяжело вздыхал и переминался с ноги на ногу. Плюс пятьдесят, и два часа стоять с автоматом в парадке – это тяжелейшая пытка.
– Привет, герой! – поздоровался со мной зашедший с совещания Роман Романыч.
– Привет, – ответил я сонно. – Закончилось совещание?
– Закончилось, закончилось. Ты про ящичек-то не забудь. Долг – дело чести офицера! И еще одну бутылочку добавь по сегодняшнему событию! – И он, улыбаясь, направился в строевую.
– Какому событию? – переспросил я, не поняв намека, но ответа не получил.
Следом вошли еще офицеры и как-то странно посмотрели на меня, проходя мимо и ухмыльнулись.
– Здорово, Никифор! Как жизнь? С тебя причитается! Герой! – ласково заворковал появившийся Мелещенко, но, увидев подходящего к штабу Артюхина и Мусалиева, скрылся за дверью парткома.
– Поздравляю! Молодец! Повезло тебе, чертяка! – крепко пожал мне руку замполит батальона.
– С чем повезло? С дежурством, что не сняли за компанию с Габуловым? С представлением ко второму ордену? Что тут особенного, половина батальона в списках, да только получат один или два человека. Со званием? Ну и что не сегодня так завтра, рано или поздно, никуда не делось бы, – лениво возразил я и широко зевнул.
– Ну ты дятел! Чудак-человек! Ты о чем говоришь-то? Кто все-то? Что получат? – И он покрутил указательным пальцем у виска.
– Что-что… Старлейские звездочки все лейтенанты получат. Просто мне первому, потому что прибыл на неделю раньше, – ответил я.
– Тебе, балда, Героя дают! По крайней мере оформляют, – рявкнул возмущенный моим равнодушием Юрий и пошел по коридору.
Я чуть не упал от неожиданности со стула после этих слов и предпринял попытку сообразить, о чем идет речь. Что за глупые шуточки! Но тут с большой тетрадью – «гроссбухом» появился Сбитнев и заорал:
– Открывай дежурку, сейчас будем твою биографию описывать, придумывать несметные подвиги и восстанавливать в подробностях боевой ратный путь! Родина должна знать своих героев, а герои не забывать друзей-товарищей и полнее наливать!
– Вовка! О чем весь этот базар? Ты уже четвертый несешь какую-то околесицу! Объясни толком, что мне дают, куда посылают, зачем?
– Как чего? Мы из тебя Героя делаем!
– Героя репортажа? Книги, статьи, телепередачи, фельетона?
– Советского Союза! Разнорядка пала на тебя. Посудили, порядили, и вышло, что ты – самая подходящая кандидатура, – хмыкнул Володя. – Ну давай, рассказывай свою историю, биографию уточняй. Мороки теперь с тобой не оберешься до самого выхода на войну. Да, совсем запамятовал! Про отпуск забудь и пока не мечтай. Останешься до особого распоряжения командования! Сегодня срочно материалы на тебя будут печатать, а завтра в штаб дивизии нарочным повезут! Ветишина отправляю. А ты деньги экономь, а то не хватит на всех. Каждый день будешь поить, угощать, это ведь событие, в батальоне за всю историю никому Героя не давали. Ох, погуляем!
– Меня Героем Советского Союза?!!
– Тебя, тебя, – ухмыльнулся Володя.
– Какое покутим! Завтра разберутся, одумаются. Не бывало еще на этой войне, чтоб живому-здоровому замполиту Героя вручали. Только посмертно, для этого нужно гранатой себя вместе с «духами» подорвать! Посмертно двоих наградили! Если понадобится третий случай в моем лице, то я пас! Не хочу!
– Понадобишься покойником – никто и не спросит! Чудак, тебя живым хотят видеть и пропагандировать. Лично я думаю, начальство ошиблось. На партийную икону ты не тянешь. Оппортунист, одним словом! Святости в тебе мало, ну какой ты, к черту, пример для подражания?
– А ты – пример? – обиделся я на эти слова друга.
– Нет, но меня и не возвышают! Ты начальству, кстати, в Афгане еще не менее года нужен. Условие такое поставлено. Увеличивается шанс стать покойником! Хотели бы живого и здорового – награждали бы Суркова. Он не сегодня-завтра в Союз уедет! Гады! Опять хотят потенциального смертника!
Мы посмеялись над этой грустной шуткой, и Володя распорядился:
– Быстрее сдавай наряд и возвращайся в лоно коллектива, будем весь вечер писать о тебе!
В канцелярии за столом сидели Сбитнев и Острогин. Оба трезвые и озабоченные, перед ними с ворохом бумаг в руках стоял писарь, сержант Фадеев.
– Работай, Фадеев, ночью трудись, заглаживай вину! – проговорил командир и выставил его за дверь.
– Что случилось? – спросил я.
– Да вот, гнусяра, у старшины коробку со сгущенкой перед рейдом увел, будто бы я приказал взять! А старшина возьми да переспроси у меня: для чего. Все и раскрылось! Сученок! Сгною писаниной и по нарядам! Садись, по пятьдесят граммов спиртика хлопнем по твоему торжественному случаю! Угощаю.
Володя вынул из заветной железной шкатулки знакомую фляжку, и мы выпили, крякнув и закусив огурчиками. Немного помолчали, потом Володя сказал:
– В принципе правильно, что тебе. Пашешь, дай боже другим, и все без передышки. Наша рота лучшая в полку, а может, и в дивизии. Не Грымову же давать Героя. Как вариант мог быть Острогин, но должность не та. Я большую часть срока в госпиталях провалялся, поэтому все верно, и не смущайся! Они тебе аванс всучили в виде Золотой Звездочки, а теперь пахать на тебе будут! Это как наживка. Теперь ты, словно последний дурак, будешь стремиться подтвердить, что их выбор был верным, и станешь еще больше лезть во все дыры, совать башку в самое пекло. Знаю я тебя! И шею, в конце концов, точно свернешь! Послушай совета старого воина, и Острога к нему присоединится: плюнь на всех, не бери на себя много лишнего, чего не потянуть, не воюй за себя и того парня. Выбрали, выдвинули, скажи им мысленно спасибо и служи как служил. Нормально же служил и воевал. А иначе и правда будет третий посмертный Герой – замполит! Из ваших политруков ведь только двое было Героями?
– Даже трое – посмертно, один из них замполит полка.
– Во как мужика угораздило. Но однако, бывает, и генералы погибают! Но реже, – усмехнулся ротный.
– Маршалы еще реже, – вставил фразу Сергей.
– Точно. Так что постарайся остаться живым! Живым Героем. Будь добр, не выпендриваться, не лезть на рожон, а то героизм попрет через край, вовремя не остановят, без башки останешься! Начнешь рвать себя, наломаешь дров и еще кого-нибудь загубишь! В общем, дыши ровно, не напрягайся. Я мыслю так: тебе тут «коптиться» под афганским солнцем еще года полтора! Если наградят, то назначат, как Ошуева, на вышестоящую должность, и полгодика, как и он, переслужишь.
– Ни х… себе перспективочку дальнейшей службы нарисовал! – охнул я.
– А ты как хотел! За все нужно платить! Обязательно! Особенно в нашей Совдепии. Будет чудо, если ты не сгоришь в огне войны, они тебя невольно уже подтолкнули. Жалко, что выбрали тебя, не сумеешь ты правильно распорядиться выпавшей удачей. Карьеру ты не сделаешь: подлости и наглости у тебя мало, – задумчиво произнес Сбитнев.
– А может, я попробую, и получится?
– Нет, не выйдет! У тебя глаза не подлые, а чтобы карьеру сделать, нужно гнуться, гнуться и еще раз гнуться, как завещал великий Ленин! Каждый день жопы начальству лизать, и не просто лизать, а вылизывать! А ты все умничаешь, Ник, пререкаешься. Твой максимум – это батальон, и желательно успеть получить его здесь, на войне. В Союзе могут и не дать. Ну а если в академию проскочишь, то по ошибке ЦК, а полк получишь, но не удержишься в нем долго. Ордена утонуть не дадут, но и толкать вперед не будут! В вашей политконторе жесткий естественный отбор идет, на самом верху – одни мерзавцы и негодяи. А они могут выращивать только себе подобных! На уровне дивизии уже в основном придурки, а в армии, округе – законченные негодяи! Впрочем, это не только в вашей политической конторе, а во всей Советской армии, по всей стране. Страна рабов! Но в твоей организации это зоологическая особенность – плодить подлецов!
